Когда Григорий Горин более 20 лет назад написал пьесу «Чума на ваши две семьи» (название воспроизводит знаменитый пассаж из шеспировского шедевра «Ромео и Джульетта), он и думать не мог о войне на Донбассе. Драматург тогда говорил, что хотел рассказать о событиях в Вероне сразу после гибели знаменитых любовников.
Тем не менее, когда режиссер Житомирского театра Петр Авраменко выбрал ее для постановки (анонсировав собственное название «Любовь и ненависть в Вероне»), ассоциации с кровавым конфликтом на востоке Украины возникли у многих. Сам он настойчиво просил не искать прямых аналогий с современностью. Премьерные спектакли показали – от «лобовых» ассоциаций с войной художник уклонился.
История Антонио (дальнего родственника главы дома Монтекки) и Розалины (из семьи Капулетти) - герцог Вероны и семьи решили сочетать их браком для прекращения многолетней вражды - начинается сразу после похорон Ромео и Джульетты. В некоторых дальнейших сценах она развивается как фарс, но снова перерастает в смертельные страсти шекспировского напряжения. Жениху, хромому мужчине, дважды женатому, разведенному, вдовцу за хорошее вознаграждение предлагают жениться на девушке не примерного поведения, еще и беременной не от него. И между ними возникает настоящая и крепкая любовь, которой суждено было пройти через ряд тяжелых испытаний - долгую разлуку (свадьба не состоялась, и Антонио исчез), брак Розалины с нелюбимым и, главное, гнев со стороны обеих семей, герцога, жителей Вероны, угрозу смерти. Текст Горина сам по себе изысканный, интрига закручена витиевато, несколько сцен разработаны искусно и с присущей ему иронией, часто и сарказмом. Впрочем, Авраменко не был бы собой, если бы не внес в спектакль свои смыслы. Тема жестокого столкновения кланов, которое пытаются, но не могут погасить, в его интерпретации становится не просто сквозной, но и акцентировано обостренной. Склонный к символическим образам (говорят о метафорическом театре Авраменко), он щедро насытил ими спектакль. Иногда их кажется много, но в целом ритм действа не замедляется. Выступив и как сценограф, основным конструктивным элементом он сделал светлые кубы (не только их), из комбинаций которых возникают интерьеры дворцов, улиц Вероны, храма, а еще столы, стулья, лестницы. С точки зрения символов одной из ключевых выступает сцена полного разоружения самых агрессивных представителей враждующих кланов - Бенволио (дом Монтекки) и Валентина (дом Капулетти). Перед общим застольем в честь близкой (как казалось) свадьбы Антонио и Розалины каждый помимо мечей вынимает из различных тайников в одежде еще с десяток разнокалиберных кинжалов, ножей и т.д. и торжественно вкладывает их в специальные гнезда большой люстры. Когда конструкция поднимается, этот арсенал остается нависать над уважаемым собранием, предвещая продолжение вражды. Что и произошло. (Заметим - у Горина молодые бойцы обмениваются только кинжалами по одному от каждого). Именно эта сцена (хотел автор или нет) точно заставляет вспомнить войну на Донбассе и главную коллизию наших дней - воевать или разоружаться. Волей режиссера (не Горина) все складывают оружие, и в финале, погрузив на тележку, его увозят с собой обвенчанные монахом Лоренцо, но изгнанные из Вероны (возможно, убитые) Антонио и Розалина. Затем каждый из героев приносит и кладет на кучу свой камень: здесь метафора прозрачная - пришло время. Означает ли это, что и украинцам надо прекратить воевать? В режиссерской редакции символический антитезис всеобъемлющей вражды представлен в образах Каменных Ангелов (артисты Светлана Полищук и Андрей Глущук), которых у Горина тоже нет - их двое, они пытаются донести до охваченных ненавистью людей какие-то высшие смыслы.
Сильным моментом, хотя не со всеми акцентами текстов можно согласиться, представляется в спектакле использования зонгов (сразу вспоминается Брехт) - это де-факто арии, дуэты, хоры, поют главные герои, ангелы, другие действующие лица. И слова (за исключением одного) написаны опять-таки Авраменко. Но возникла проблема четкого звучания текстов, когда все слова, а затем заложенный в них смысл были понятны. Собственно, пан Петр «на полную» продемонстрировал свои таланты и умения, так как помимо режиссуры, сценографии, текста зонгов он выступил еще и дизайнером костюмов (в разговоре с автором этих строк он горячо доказывал, что и это ему по силам).
Актерский ансамбль спектакля (в разных составах это был именно ансамбль, а не разрозненные солисты) составили опытные исполнители и молодые актеры, даже новички. Так, в роли Розалины выступили ведущая актриса театра Елена Заведия и недавно принятая в труппу Оксана Луць. Первая в ряде сцен смогла передать чувства, настроения героини - от неприятия неожиданного жениха до глубокой влюбленности в него, была пластичной, лиричной и одновременно взрывной, сильной. Луць привлекала прежде всего непосредственностью, живостью, темпераментом. Антонио в исполнении опытного Дмитрия Зиневича более спокойный и уравновешенный, но когда декламировал строки из псалмов Давида, говоря ими о своей любви к Розалине, сквозь кажущуюся сдержанность сумел передать пламя высокой страсти. В акцентах молодого актера Алексея Шерпелева кандидат в мужья Розалины сначала циник и сорвиголова, но по ходу действия он уверенно ведет линию возмужания героя к способности идти на смерть. Ради любимой и собственного достоинства. Популярный актер Николай Карпович (играл синьора Монтекки во всех вариантах составов) демонстрировал свой привычный уровень и привычный стиль исполнения. Тот, кто не видел в этой роли знаменитого российского актера Александра Лазарева (спектакль Московского театра им. Маяковского есть в YouTube), мог бы этим довольствоваться. Но кто знаком с работой москвичей, вынужден признать - Монтекки мэтра разнообразен, непредсказуем, сноб, аристократ, но и интриган одновременно, словом, публике представлена актерская игра высокого уровня. Хорошо в спектакле «Маяковки» выглядел и А.Лобоцкий в роли Антонио. Что касается остального, житомирский спектакль кажется глубже и интереснее, работы большинства актеров разнообразны и содержательны. Им еще бы сценическую речь «подтянуть» ... Незаменимым (как и М.Карпович) в премьерах выступал Виталий Рогутский в роли герцога Вероны. В его интерпретации это человек, который сначала искренне хочет добра, мира, но в дальнейшем демонстрирует все больше цинизма и пренебрежения к человеческим судьбам. По актерскому темпераменту эта работа, видимо, из числа наиболее заметных, и, думается, не по воле постановщика и артиста вызывает параллели с нашим высшим руководством. Довольно разные характеры демонстрируют в роли монаха Лоренцо актеры Александр Шкарупа и Андрей Доманский - первый представляет публике довольно рассудительного и мудрого персонажа, который, однако, способен, на взрывной поступок на грани святотатства. Второй ведет роль более живо, эмоционально, словно переживая вместе с главными героями коллизии их судьбы...
Окончательные акценты выяснялись в разговоре с постановщиком. «В этом спектакле, возможно, не прямо, но понятно, что война двух семей ассоциируется с тем, что сейчас происходит в Украине. Но я не только об этом ставил - задача была более масштабной. Возьмите Ирак, Сирию - там такая же война. Хотелось, чтобы это воспринималось шире. Очень обидно было бы, чтобы семьи Монтекки и Капулетти ассоциировались только с Западом и Востоком Украины, чтобы зрители думали: вот - Киев, а вот - Донецк. В данной ситуации это актуально, но были люди, которые, исходя из спектакля, говорили, что видят в этом конфликте Америку и Россию. У нас надо принять чью-либо сторону. Но никто никого не победил. И самое страшное, что не победит. Конечно, каждый должен защищать свою семью, шире - свою страну. Если посягнули на мой суверенитет, мою независимость, я их защищаю. Но надо еще понимать, как развязывается сама война, понимать ее начало, кому она выгодна. Я должен был сделать такой финал, потому что живу в данное время, в данном городе, с данным людьми и с проблемой, которая существует вокруг нас. Иначе в конце у меня все должны были бы погибнуть. Но если сейчас в такое сложное время для Украины я не покажу выхода, не покажу света, тогда как деятели искусства мы не имеем права на существование ».
