Он богат количественно, но беден качественно. Несмотря на разнообразие имен и названий, трудно назвать книгу, которая бы могла претендовать на роль несомненного лидера. Отметая романы-конструкторы, романы-схемы, можно назвать таких претендентов: София Майданская и ее книга «Надеюсь на тебя» («Факт»), Яна Дубинянская с романом-фэнтези «Жены привидений» («Нора-Друк»), Ирэн Роздобудько и роман «Шестые двери» («Нора-Друк»), фактовское издание Оксаны Забужко — «Книга бытия» (остается лишь определить, для какого народа?), роман «Uroboros» Олега Сыча («Нора-Друк») и другие. Но все-таки 2008 год разродился одной сенсацией.
Эта книга состоит из двух повестей: «Москалиця» и «Мама Марица — жена Христофора Колумба» (Львовское агентство «Пирамида»), а ее автор — Мария Матиос (см. «День» № 235). Эти произведения выполняют очень важную функцию: открывают мир Карпат, мир Буковины, как в свое время это сделал Михаил Коцюбинский. Некоторые читатели спрашивают: Почему повесть названа «Мама Марица — жена Христофора Колумба»? Может быть, речь идет о том, что Марица (Мария) в акте прелюбодеяния с сыном-мужем возвращается к состоянию доцивилизационных отношений. Мария, в конце концов, — это четкая аллегория с библейским именем матери Иисуса Христа. В апокрифах именно Мария была также и женой Христа. Но к чему тут Колумб? Неужели игра со схожестью имен? Или, может, речь идет о Колумбе, который, открыв Америку, впустил в мир древнего мифа, мир непонятной архаики европейских цивилизованных убийц, со временем уничтоживших целую культуру, что привело к Апокалипсису? Но в этой повести, если попробовать понять ее герменевтически, происходит единение Марии и Колумба, Христа и язычества, христианства и поганства. В конечном счете, в мире, создаваемом Марией Матиос, всегда побеждает миф, то есть дохристианские представления и верования. И именно поэтому, как отмечено в аннотации, эта тема не вызывает у автора отвращения или непринятия.
В 2008 году увидело мир еще одно издание, которому, бесспорно, стоит уделить внимание. Сложно определить для него точную категорию, ведь речь идет о переиздании сборника «Три перстня» Богдана-Игоря Антонича. Издание «Три перстня» (Антонич Б. І. Три перстені. — Львов: Літопис, 2008) имеет шансы стать книгой года. Это издание осуществило качественный скачок в индустрии книгопечатания в Украине, ведь дизайнерское решение книги поражает своей аккуратностью, утонченностью. Это уникальное издание, ведь, с одной стороны, в переиздании «Трех перстней» подаются стихи в современном наборе, а рядом — репринт, на котором — почерк самого Антонича. В эпоху «ксерокса» и электронной книги Украина подтвердила, что в борьбе цифры и буквы не все еще потеряно.
Мир Антонича несокрушим, поскольку все в нем перетекает из одной вещи в другую, это архаический мир, в котором нет противопоставления между человеком как субъектом и миром как объектом. Есть магический круг, неразрывный круг, в котором существует мир — животный, растительный, человеческий. Вся закавыка мира Антонича в том, что поэт сотворил пространство мифа, а это — начало в цивилизационном постижении действительности и себя в этой действительности. Об этом удачно пишет в предисловии к книге Николай Ильницкий. Львовский исследователь большое внимание уделяет детству Антонича, отмечая те образы мира грез и иллюзий, которые остались с поэтом на всю жизнь, проявляли себя в дальнейшем через модуляции, но существенных изменений этих образов Антонича не было (его центральные образы — веретено, заменяющее топор). Подобное прочтение напоминает, как в ХХ веке работал французский критик и теоретик Жан-Поль Вебер, положивший начало тематической критике.
Что касается переводной литературы, то, я считаю, бесспорным лидером года можно назвать Иена Макьюэна и его роман «Искупление» («Кальвария»). Если лучшие издания украинской литературы появились в конце года, то лучшие переводы — в начале. Роман увидел мир в украинском переводе Виктора Дмитрука. Действие в нем происходит на протяжении нескольких десятилетий. «Искупление» Макьюэна можно назвать миниатюрной эпопеей, состоящей из четырех больших эпизодов, а именно: «Преступление», «Война», «Искупление», «Лондон, 1999» (период большого единения семьи в свете голливудской рампы). Сразу просматривается ответ, почему роман был издан так скоро. Сама обложка отсылает читателя к недавней экранизации «Искупления» (режиссер — Джо Райт, в главных ролях — Джеймз МакЭвой и Кира Найтли). Понимая коммерческую обусловленность издания, в то же время хочу высказать и свое разочарование качеством перевода, его недостаточной отредактированностью (хотя издание имеет и редактора, и корректора, и редактора выпуска).
Действие начинается жарким летним днем 1935 года. Первая часть «Искупления» — самая длинная в романе — происходит в имении семьи Толлисов, в английском пригороде. Макьюэн не торопится, выводя на сцену персонажей и знакомя их с читательской аудиторией и друг с другом. Кажется, какое-то время Макьюен будто преднамеренно выжидает, не давая возможности даже себе вмешиваться в начатую по собственным законам игру. История сама начинает рассказывать о себе, меняя тональность и временное течение. Но внезапно, по шекспировским законам, что-то в датском королевстве начинает не срабатывать. По крайней мере, это можно допустить, обращая внимание на «черные» знаки: разбилась любимая ваза, все происшествия начинают неправильно интерпретироваться в восприятии других героев романа... Книгу заканчивают медитации о философской природе искупления. Финал романа якобы соткан из реального, жизненного и воображаемого, вымышленного. Интересна двойственность финала.
«Искупление» — пример ответа на вопрос: Почему все-таки автор пишет роман? Это роман, в котором первая часть напоминает в чем-то «Дом, где разбиваются сердца» Бернарда Шоу, на стилистическом, идейно-тематическом уровнях произведение принадлежит к традиции английского романа (вспоминается и «Ярмарка тщеславия» Уильяма Теккерея, и «Нортенгерское аббатство» Джейн Остин, и «Кларисса» Семюэля Ричардсона, «К маяку» Вирджинии Вулф и, конечно, «Буря», «Двенадцатая ночь» и «Макбет» любимого всеми Уильяма Шекспира).
В категории «научно-популярная литература хочется отметить: издание «Узнанный и непознанный сфинкс: Григорий Сковорода современными глазами» Валерия Шевчука (университетское издательство «Пульсари»), «Сияние Гиппокрены» (издательский дом «Всесвіт») Юрия Микитенко, перевод известной в Европе «Идеологии и утопии» Карла Мангайма («Дух и буква»); и фундаментальное издание Оксаны Пахлевской «Ave, Europa!» (университетское издательство «Пульсари»). Несмотря на то, что эта книга об Украине, в ее название вынесена именно Европа. Но еще и в биномном сочетании с «Ave», которое может означать приветствие во время встречи, а может — и прощание. Оксана Пахлевская в предисловии «От автора», стремясь расставить акценты, сразу дает две возможных перспективы применения этого латинского слова (теперь остается сделать выбор): «Я не знаю, какое из этих двух «Ave!» скажет Украина в ближайшие годы». А значит, это исследование не будет ни приговором, ни диагнозом, а лишь анализом исторической ситуации в нескольких векторах: истории, культуры, политики. Помните слова гладиаторов: «Приветствуем тебя, Цезарь, идя на смерть!». Так вот, в этом высказывании также употребляется «Ave!». Только именно это ли будет взято в качестве девиза Украины в ближайшие годы? Книга, насчитывающая более 600 страниц, в пяти основных разделах (их названия очень симптоматичны, например: «Старт с руины космодрома», «Десятилетие утраченных возможностей», «Майдан: второе падение Берлинской стены», «Оранжевая Украина: победа и риск», «Вашингтон—Москва—Брюссель: геополитические кроссворды посторанжевой Украины») не предлагает утвердительный ответ. Видимо, это все-таки поиск истины, которая у каждого, как писал Ницше, может быть своя. Только вот действительно ли истин так много?
«Ave, Europa!» Оксаны Пахлевской ставит очень важный вопрос: возможна ли реинтеграция Украины в Европу, каковы внешние и внутренние социокультурные механизмы, пути и методы преодоления пропасти между Украиной и Европой. В книге отображен тот факт, что сегодня часто случается так, что те, кто представляет Украину в европейском мире, не всегда принадлежат к украинской элите, которая должна сформировать реальные мостики возвращения Украины в Европу. А этого не произойдет, пока в Украине не осуществится осмысление собственной истории и не буде найдена основа европейского родства. Украинская политика, ориентированная на внешние отношения, сегодня все больше обретает форму двуглавого орла, духовно чуждого и исторически хищного для Украины. Несмотря на все уверения и убеждения, которые можно услышать с телеэкранов, о том, что Украина продвигается в сторону европейской интеграции, в сторону интеграции в мировое культурное и экономическое сообщество, реально до таких утверждений еще очень далеко. «Ave, Europa!» — это ни в коем случае не попытка поисков утраченного времени, не эпитафия прошлому, не попытка создания искусственной идеологии светлого будущего. Это острый рентгеновский взгляд на украинскую историю, который интересен уже потому, что он фокусируется не из центра проблемы, который можно сравнить с живой клеткой, вокруг которой — язвы и опухоли, а отстраненным видением из центра Европы. Центр можно понимать и метафорически, и буквально, ведь Рим, бесспорно, является одним из центральных пространств западноевропейской цивилизации...
