До 25 ноября в галерее Центрального государственного архива-музея литературы и искусства Украины проходит документально-книжная выставка, посвященная жизни и творчеству великого украинского прозаика ХХ века Павла Загребельного. Впервые обнародованные материалы (часть из них долгое время хранилась под грифом «секретно») показывают, насколько плохо мы знаем даже тех писателей, имена которых у всех на слуху. Многочисленные фотографии (в кругу друзей и колле); переписка, в которой не отделить личное от профессионального; редакционные и издательские экземпляры романов, повестей, сценариев, рецензии на произведения других авторов; внутренняя документация Комитета по шевченковским премиям, Киностудии им. Довженко, Союза писателей УССР; листок по учету кадров, автобиография... И, помимо этого, ценнейшие экспонаты, предоставленные ЦГАМЛИ для временного экспонирования женой писателя Эллой Михайловной: вышитый матерью Павла Архиповича рушник (в следующем году ему исполнилось бы сто лет!), портреты родителей, любимая картина Павла Архиповича работы Олеся Семерни (на ней — маленькая фигурка сельского скрипача на иссиня черном фоне), иконы, печатная машинка, очки, ручка...
На открытии выставки, помимо организаторов (инициировала проект Государственная архивная служба Украины) и официальных гостей, о Павле Загребельном рассказывали его жена Элла Михайловна и сын Михаил. Спустя неделю в Киев из Москвы приехала дочь писателя Марина Загребельная. В эксклюзивном интервью «Дню» она поделилась впечатлениями от экспозиции, а также некоторыми очень личными воспоминаниями о своем великом отце.
— Марина Павловна, какие из документов вас поразили, стали неожиданностью на этой выставке?
— Подобных больших выставок, посвященных Павлу Архиповичу, еще не было. Экспозиция поражает материалами, которые я увидела впервые. Среди них — документы Киностудии им. Довженко, с которой отец сотрудничал, фотографии. Приятно удивила дарственная надпись папы дяде Васе (Василию Земляку). Большинство из представленных фотографий — уникальны!
— Павел Архипович заботился о собирании и сохранении собственного архива? Или этим занимались другие члены семьи?
— Да, потихоньку собирал. Сейчас, перебирая огромную папину библиотеку, многие его письма мы находим в книгах. С каждого письма мама делает копию и складывает их в отдельный файл, вместе с оригиналом. Весь архив мы вывезли на дачу, но зимой там работать сложно, потому что очень холодно.
— На выставке можно увидеть печатную машинку, на которой работал Павел Загребельный. Он всю жизнь писал только на машинке?
— В общем, да, но в последние годы — только от руки, потому что приблизительно с начала 2000-х уже не мог печатать.
— Лично для вас какие из произведений отца самые дорогие и ценные?
— Одного любимого нет. Люблю «Евпраксию», «Богдана», «Ангельскую плоть». Нашла на даче издание «Ангельской плоти», которая с 1983 года не переиздавалась, и взяла с собой в Москву. По этому произведению Сергей Параджанов хотел снять фильм в детективном жанре.
— Павел Архипович начинал как литературный критик. Он много времени уделял рецензированию?
— Скорее он был редактором. Но не могу сказать, что редакторская работа ему нравилась. Да и к критикам впоследствии он относился довольно скептически.
— Тем не менее как критик и редактор «Литературной газеты», центрального органа СПУ он очень много сделал в 1960-е...
— Надо же было как-то зарабатывать на жизнь, содержать семью. Отец всегда считал: что надо, то надо. Критика для него была скорее прикладной вещью.
— Первая книга Павла Загребельного, вышедшая в 1953 году, — сборник «Каховские рассказы». В зрелом возрасте монументальные полотна окончательно потеснили его малую прозу?
— В последние годы тоже были и рассказы, и небольшие повести, которые писались параллельно с романами. Что-то — как отдых. А некоторые небольшие произведения мне кажутся даже более сильными, чем какие-то из крупных. Я заставила маму написать воспоминания о том, как папа писал каждый из романов. Сказала ей: «Вот тебе задание, чтоб ты не грустила». Мама все помнит в деталях! На днях показала чудесные наброски о двух романах. Что-то из написанного было для меня полной неожиданностью. Оказывается, замысел романа «Я, Богдан» возник у отца в Болгарии, когда там ему рассказали о каком-то местном монахе. У него тут же возникли какие-то параллельные сюжеты...
— А что побуждало Павла Архиповича взяться за ту или иную тему?
— Думаю, это все сверху... Папа действительно был человеком, поцелованным Богом. Как много он успел написать! А ведь половина текстов писалась от руки! Попробуйте сесть и переписать хотя бы одну «Роксолану»... В моих воспоминаниях так и осталось: папа пишет, а мы где-то бегаем сами по себе. Для него было самое главное, чтобы «не чіпали».
— Получается, вашим с братом Михаилом воспитанием занималась мама?
— Мы как-то сами по себе воспитывались. Но всегда помнили слова мамы: поступай так, чтобы потом не было стыдно. Недавно в бумагах отца я нашла любопытный листок. Видимо, мамы не было в тот день дома, и вот папа пишет: «Съездил за покупками, почистил ржавчину на кране, научил плавать Марину, приготовил обед» и т. д. Он действительно все умел! Таких мужчин, наверное, уже не бывает.
— Садом и огородом на даче он тоже сам занимался?
— Всем занимался. Но у нас там песок, долгое время ничего не росло. Какую бы траву не сеяли, из самых разных стран, — ничего не всходило! А сейчас, после ухода папы, вдруг взошло все, зеленая трава по колено! Фантастика! В старом саду сам подкрашивал деревья, веточки подрезал.
— Друзья и коллеги часто приезжали в гости?
— Дачная калитка у нас всегда была открыта. Папа вообще любил людей. В последние годы приезжали реже, но все равно гости бывали, привозили своих знакомых. К каждому он относился, как к лучшему другу.
— Павел Архипович был строг к людям?
— Он всегда говорил правду, хотя понимал, что многое не изменить... Некоторые знакомые считают, что с ним было сложно. Кроме этого, всех заставлял работать. Говорил: «Ну як так — сидіти і нічого не робити... Що це за людина, яка нічого не робить?!» Лень его жутко злила. В Союз писателей часто приезжали странные типы, «непризнанные поэты» и «гении». Папа всегда сам покупал им билет в обратную сторону, давал денег и просил: «Ви ж хоч щось робіть! Ну доїдете до свого міста — і що далі?»
— Как Павел Архипович относился к системе творческих союзов?
— Будучи много лет первым секретарем СПУ, он много успел сделать, пытался что-то изменить к лучшему. Занимался строительством писательских домов, многих коллег обеспечил квартирами. Мама с грустью говорит: «Кому квартиры дал, те потом на него анонимки и писали». В общем, как обычно в жизни и бывает... Хлопоты съедали массу времени. Иногда он жалел, говорил, что лучше бы вместо этого еще два романа написал. То же самое — с работой в Верховной Раде. Кому-то смог помочь, но все равно переживал, что надо сидеть на заседаниях. Кроме того, для него это было физически тяжело из-за постоянного кашля. Он и в театры в последние годы не ходил из-за того, что задыхался в помещениях. Отцу предлагали оформить инвалидность, а он отвечал: «Козаки інвалідами не бувають!» В 1990-х на протяжении двух лет совсем ничего не видел, но половина знакомых об этом даже не подозревала. Мама его всюду водила, а после операции в конце 1990-х зрение частично восстановилось...
— Как он пережил то время, когда творческие союзы практически перестали финансироваться и утратили былую силу?
— Да, квартиру сейчас через союз уже не получишь... Когда-то при Литфонде была чудесная поликлиника. Литфонд занимался авторскими правами писателей, очень помогал в этом отношении. Вот сейчас мы столкнулись с проблемой авторских прав. Теперь автор сам следит за тем, кто его издает или переиздает, подает в суд при необходимости...
Мама говорит, что в экспозиции мало фотографий 2000-х годов, но из них можно было бы сделать отдельную выставку! Молодых папа очень поддерживал. И всех читал!
— Не считали, сколько изданий в библиотеке Загребельного?
— Это все невозможно пересчитать... Половина книг лежит в гараже в мешках, я за все лето так и не успела их разобрать, многие издания с дарственными надписями.
— Дневники Павел Архипович вел всю жизнь? Вы знали об их существовании до его ухода?
— Дневники папа начал вести в университете, уже после плена. Писал, но не афишировал. На днях мне понадобилось сверить одну дату, связанную с документами на землю. Открыла дневник: все расписано буквально по часам! По дневникам можно проследить всю его жизнь. Там, конечно, много личного. Есть очень интересные вещи, фантастические характеристики на знакомых.
— То есть издавать их пока рано...
— Отец сам попросил издать через двадцать лет. Три года уже прошло... Он фиксировал все: от мыслей по поводу романа, над которым работал, до всего, что происходит в жизни. Особенно интересны периоды выборов и перевыборов. Настолько четкие, точные характеристики, прогнозы. Такое впечатление, что он заранее видел, как и что произойдет...
— О непростом военном времени отец вам рассказывал?
— Очень мало... Когда он смотрел интервью узников концлагерей, то говорил, что человек, который все это прошел, не станет вспоминать... Но в «Тисячолітньому Миколаї» очень много сказано об этом. В романе «Юлія, або Запрошення до самогубства» тоже есть фрагмент войны, и он также автобиографичный. Даже маме он говорил: «Читай, там все есть».
— После фашистских концлагерей были в судьбе Павла Архиповича еще и несколько месяцев в советском фильтрационном лагере. Тоже, наверняка, непростой опыт...
— Да, все было очень непросто. Поэтому мы с мамой пришли в недоумение, когда пару лет назад брат в одном из интервью сказал, что папа был в СМЕРШе...
— Биография любой знаменитости со временем обрастает легендами...
— Главное для писателя — будут или не будут читать. Вот на этот вопрос трудно ответить. Сейчас вообще ничего не читают. Я сужу по своим студентам (Марина Загребельная преподает в МГИМО английский язык. — Ю.Б.): у них сплошной Интернет, «видеоряд».
— Сколько языков знал Павел Архипович?
— Шесть-семь языков были рабочие, ими он владел свободно. На многих других мог читать со словарем.
— В числе экспонатов выставки, которыми поделилась с архивом-музеем Элла Михайловна (супруга писателя) есть две иконы. Расскажите о них.
— Эти иконы были куплены мамой в Днепропетровске, чуть ли не на рынке, когда папа сильно болел. Они оправлены в латунь, хотя выглядят, как золотые. Привезла — и случилось чудо — отцу стало легче... А статуэтка «Золотой Бабай» — память о литературном конкурсе, организованном братьями Капрановыми в 1999 году. Они же тогда пригласили папу возглавить жюри.
— Кино занимало важное место в жизни Павла Архиповича?
— Помню, когда снимали «Проверено — мин нет», папа ездил на съемки в Югославию, которая тогда ему показалась фантастической страной, настоящим Эльдорадо. А я со своей семьей поехала в Югославию сразу после войны. Муж там работал, и мы с дочкой фактически были первыми, кого туда пустили после бомбежек. Американцы говорили: «Зачем вы приехали? Мы же свои семьи сюда не привозим!»
— В фондах ЦГАМЛИ хранятся несколько вариантов литературного сценария «Киевские фрески», написанного Загребельным совместно с Параджановым. Этому замыслу не суждено было осуществиться?
— К сожалению, нет... У меня дома в Москве сохранился подарок Параджанова — огромная тарелка «от первого китайского императора». Он все время придумывал какие-то истории... Когда Параджанова посадили, какие-то его знакомые пять-шесть раз приезжали, мы встречались на улице. Я папе передавала письма для Щербицкого, а он говорил: «Я передаю, а він сидить. Мені кажуть: «Відійди, це наша справа». Знаете, систему сломить было невозможно! О Параджанове папа говорил: «Така людина не може сидіти, він же творець!» Считал, что за болезни и генетические сбои, не зависящие от нас, нельзя судить человека.
Еще одна показательная история — с обложкой романа «Диво», на которой воспроизведена старинная фреска — в голубых, желтых и зеленых тонах. Мама рассказывала, что из-за нее отца обвиняли в национализме. А он отвечал: «Якби ви не сказали, я б і не знав!» На самом же деле из этих трех цветов ему больше всех нравился зеленый, это был его любимый цвет.
— В Украине есть музеи Павла Загребельного, памятники?
— В школе, в его родном селе Солошине, открыли мемориальную комнату, повесили памятную доску. Мама там еще не была, но собирается отдать туда какие-то фотографии. А больше — ничего...
КОММЕНТАРИИ
Ольга ГИНЗБУРГ, председатель Государственной архивной службы Украины:
— В связи с этой экспозицией мне хотелось бы обратиться к жене и детям писателя, чтобы мы все вместе создали в архиве-музее мемориальный кабинет Павла Загребельного. Надеюсь, что нынешнее событие будет толчком для того, чтобы собрали для этого все нужные документы, музейные предметы и сохранили их для будущих поколений.
Элла ЗАГРЕБЕЛЬНАЯ, жена Павла Загребельного:
— София Киевская, на территории которой находится архив-музей, ассоциируется у меня с воспоминаниями Павла Архиповича. В 1941 году он окончил Озерскую школу-десятилетку (Полтавская обл.) и, когда началась война, решил ехать в Киев — защищать Родину. Именно тогда крестьянский парень впервые увидел золотую Софию! Это событие настолько запечатлелось в его сердце и душе, что это, по-видимому, сформировало его и как человека, и как писателя. Потом был плен, страшные лагеря, которые Павлу Архиповичу даже спустя десятилетия больно было вспоминать... Опыт тех лет вошел в произведения «Дума про невмирущого», «День шостий», «Європа 45», «Європа — Захід».
В его жизни было очень много пространства и времени для книг и очень мало для личной жизни и общения с друзьями. Каникулы, выходные дни он всегда проводил в селе Солошино, помогая своему старенькому отцу. Его односельчане говорили: «Без книги Павлуни не было». Любовь к книге была у него с детства, читать научился в четыре года. И как начал читать, то читал день и ночь. По-видимому, именно это сформировало его писательский фундамент, первичную основу, с которой он позже вошел в большую украинскую литературу.
...Когда Павел Архипович был уже очень болен, он лежал в кабинете, где висели два портрета — матери и отца (родители всегда присутствовали в его сердце, в его душе, они ему дали основу). Я говорила: «Смотри и молись! Сегодня ты не разговариваешь, а завтра проснешься — и появится голос». Он никогда не жаловался, это был чрезвычайно мужественный человек. Там, где он был, остается его дух. Я благодарна своему мужу за то, что прожила с ним, хотя и нелегкую, но такую интересную жизнь.
Елена КУЛЬЧИЙ, директор ЦГАМЛИ Украины:
— Эта выставка — наш вклад в чествование памяти одного из самых выдающихся украинских прозаиков ХХ века, Героя Украины Павла Загребельного. Она впервые, масштабно, рассказывает о творческом и жизненном пути писателя. Сегодня в Украине растет интерес к архивным документам, и многочисленные мероприятия, которые проходят в архиве-музее, призваны удовлетворить этот спрос. ЦГАМЛИ не имеет отдельного личного фонда Павла Загребельного. С помощью коллег из других архивов — ЦГАВО, ЦГАОО, ЦГКФФА им. Г.Пшеничного, Госархивов Днепропетровской и Полтавской областей мы получили свыше трехсот документов! Большинство из них обнародованы впервые, а их целостный комплекс составляет уникальную базу источников для знакомства с многогранной фигурой большого мастера.
Михаил ЗАГРЕБЕЛЬНЫЙ, писатель, экономист, сын Павла Загребельного:
— Мы являемся свидетелями грандиозной работы, которую осуществила Государственная архивная служба Украины, ее руководство и сотрудники за небольшой промежуток времени. Эта выставка, по сути, о нескольких поколениях украинских советских писателей 1950-х — 1980-х гг. Кто-то из них не дожил до независимости... Среди них есть такие яркие личности, о которых мы не имеем права забывать. Скажем, Михаил Чабанивский — прозаик, положивший в украинской литературе начало движению «зеленых». Или Юрий Смолич, автор удивительной книги «Розповідь про неспокій», откуда мы можем узнать о происхождении термина «украинство» и о том, какие непростые характеры были у украинских писателей 1920-х — 1930-х годов. Из писем, представленных на выставке, можно узнать, как трудно было писателям. Например, Антоненко-Давидович жаловался Загребельному, что его не издают, что ему не на что жить. Все это правда... Архив-музей проводит огромную просветительскую работу, которая, надеюсь, поможет возродить интерес к украинской книге.
