Некогда скандальную пьесу немецкого классика Франка Ведекинда поставила режиссер (она же сценограф) Катрин Кацубко, которая вместе с идей освобождения человечества от пут вековой морали привезла из Германии и несколько молодых актеров, участвующих в спектакле вместе с украинскими исполнителями.
Написанную в 1891 году «детскую трагедию», как сам автор обозначил жанр повествующей о сложностях взросления пьесы, тогдашнее общество сочло «неслыханной непристойностью» из-за откровенных разговоров героев о сексе. Слово это сегодня уже набило оскомину, но сто и более лет назад публичное обсуждение интимных вопросов считалось моветоном.
Конечно же, необразованный простой народ самоцензурой себя не утруждал и поиск всякого рода удовольствий соображениями приличия и морали не ограничивал. Но в среде людей культурных не принято было болтать о том, что касалось только двоих, что пряталось от чужих глаз и ушей не только потому, что ханжи считали происходящее в спальнях чем-то непристойным. Об «этом» люди утонченные предпочитали молчать прежде всего из-за тайны, содержащейся в акте зарождения новой жизни. Иными словами, люди интеллигентные придавали интимным отношениям двоих, в результате которых появлялась третья жизнь, сакральный смысл. Стыд, собственно, и является тем чувством, которое должно охранять тайну, ограждать от профанации сакральное.
Однако увлекшийся естествоиспытаниями ХІХ век, самонадеянно решив взломать замки на всех запретах и раскрыть любые тайны мироздания, начал сокрушать все, что логике научных опытов и выводимых из них формул не поддавалось. Как только сфера сакрального была приравнена к невежеству, человек — к животному, любовь — к сексу, последствия, которые очень быстро обернулись предчувствием нового Вавилона, не заставили себя ждать. Сокрушая в людях веру, на смену которой приходили цинизм и скепсис, ниспровергатели традиций разрушали саму основу человеческого бытия. Ведекинд, будучи дитем той, исполненной тщеславного самолюбования эпохи, не просто констатировал факт разрушения семьи и всего традиционного уклада жизни, вслед за которым рушились и свойственные культуре табу. Будучи поэтом, актером и драматургом, он стал одним из идеологов того болезненного нарциссизма, который западная цивилизация теперь распространяет по всему миру. Культивируемое еще в античном мире (и прерванное на тысячу лет христианством) любование телом заставило забыть о духовной составляющей человека, быстро превратившись в культ плоти и всего, что ей служит. Культ телесного, который и рождает свойственную нашему времени бездуховность, начал становиться религией нового времени — ее «церковью» стало пресловутое общество потребления — благодаря именно идеям, выказанным в таких невинных по нынешним меркам произведениях, как «Пробуждение весны». Болезненно переживая период пробуждения вожделения, герои пьесы бесконечно обсуждают интимные вопросы, мечтают о том, чтобы мальчики и девочки спали в одной постели, кто-то даже сочиняет трактат под названием «Половое сношение», снабжая его соответствующими рисунками.
Чтобы высказать свое сочувствие страдающим от нереализованных желаний детям, Катрин Кацубко создала на Новой сцене Русской драмы нехитрый, напоминающий студенческие курсовые работы спектакль, в котором свежесть, задор, энергия молодости компенсируют отсутствие достоинств зрелого мастерства, способного сообщить произведению искусства глубину и мудрость. Из нагромождения огромных черно-белых кубов и параллелепипедов пробужденные ото сна подростки берутся строить свои миры. В этой нехитрой метафоре прочитывается не только идея о необходимости преодоления хаоса, но также проступает не получившая должного развития мысль о том, что создаваемый нами мир является всего лишь огромной «песочницей». А значит, бушующие в нем страсти немногого стоят.
Общаясь на украинском, русском и немецком языках, исполнители словно намекают на то, что основной барьер, существующий между людьми — не национальный и не языковый, что непреодолимая граница между нами проходит там, где есть нежелание, неспособность понять мир другого человека. Где вместо любви царят равнодушие, лицемерие, жестокость. Там же, откуда уходит любовь, всё утрачивает изначальный смысл и предназначение, включая семью, образование, религию, высокие нравственные идеалы... Отсутствие любви и порождает такое явление, как нигилизм. Но чтобы извлечь все эти мысли из спектакля, нынешнему зрителю нужно дистанцироваться от устаревшего текста немецкого классика.
Пользователи Интернета в этой паутине могут найти такие подробности интимной жизни, которые ратующему за половую свободу Ведекинду даже и не снились. А одержимость героев увидеть обнаженную девушку не вызывает никакого сочувствия у зрителей. Слыша в зале смех, когда мама объясняет уже способной родить дочери, что детей приносит аист, начинаешь недоумевать, зачем нас на протяжении полутора часов пичкают наивными разговорами на тему «размножения». Выражая свою солидарность со страдающими от половой чесотки и непонимания взрослых детьми, режиссер вслед за автором представляет родителей и учителей жестокими монстрами, лишая их своего и нашего сочувствия. Между тем, взрослые тоже страдают от непонимания и одиночества, от того отчуждения, которое стало брендом нашей эпохи. Судя по тому, как и зачем мы живем, пробуждение весны наступит еще не скоро...
