Это музейный проект, исследующий не только киноленту, ставшую классикой, но и эпоху, в которую она создавалась. Такова амбиция куратора выставки Андрея Алферова и всей группы, которая реализовала проект, поддержанный Украинским культурным фондом.
ПРОБЛЕМЫ С КИСЛОРОДОМ
«Полеты во сне и наяву» появился в советском прокате 17 января 1983 года. В центре картины 40-летний Сергей Макаров, роль которого исполнил почти 40-летний актер Олег Янковский. Самому Балаяну во время съемок картины было как раз сорок, и он не раз заявлял о некоторой автобиографичности произведения. И вот теперь едва ли не сорок самому фильму, чьи авторы, вместе со сценаристом Виктором Мережко, повзрослели вдвое.
«И кому эта выставка интересна сейчас? Карантин, не до того всем», — удивлялся недавно сам режиссер, который недавно, после 12-летнего перерыва, поставил свой новый фильм под красноречивым названием «Мы есть... Мы рядом». Где снова действует герой (Ахтем Сеитаблаев), которому где-то под сорок (цифры, правда, не заявлены и не обыграны), переживает внезапный кризис, даже катастрофу...
Кому интересно? Хорошо помню впечатление от «Полетов...» после первого знакомства с фильмом. 83-й, только недавно умер Леонид Брежнев, и появилось предчувствие, что «по-Брежневу» больше не будет. А десятилетие, которое предшествовало этому и о котором, собственно, фильм Балаяна, обозначилось катастрофическим уменьшением кислорода в воздухе... О кислороде мы говорим и сегодня, правда, в другом измерении. А тогдашнее измерение было общественным — к началу 80-х было высушено и «продезинфицировано» все, что привело к нарастающему глухому сопротивлению интеллигенции. Именно они, интеллектуалы, и рванули стоп-кран в годы Перестройки...
А «Полеты...» рванули тот кран раньше — не только во сне, но и наяву. Хотя воспитание как будто было другое. «Мы, — говорил Балаян в интервью Аксинье Куриной в 2008-м, после выхода фильма «Райские птицы», где Янковский полетал еще раз, уже в последний раз, — были воспитаны в советской режиссуре. Чтобы начальник не понял, нужно было ассоциативное кино — аллюзии, намеки. Из этой вязкости никак не можем выбраться».
Вот, тогда выбирались. Разумным было достаточно — и не только тем, кому кислорода в общественной жизни катастрофически не хватало. Всполошились и те, кому казалось: а кислорода того и не надо больше, у каждого есть «намордник» с подведенным кислородом в виде всепобеждающего учения Маркса и Ленина. Дыши этим Ленином и формулируй свои эмоции исключительно в подцензурном режиме: целее будешь. А у большинства никаких проблем с тем кислородом, живем в стране, «где так вольно дышит человек» — с 30-х годов еще подрихтовали климат.
Что-то подобное тогда и написал премудрый Вячеслав Кудин о «Полетах...» — мол, антисоветские настроения слишком откровенно струятся через экран, избыток кислорода способен сбить общество с протоптанной в течение правильных десятилетий дороги. И что, вот эта физиологическая констатация не имела смысла? Еще как имела!
«ЖИВУТ НЕ ТАМ...»
«А вы думаете, — спрашивал Балаян в том же интервью Куриной, — «Полеты...» имели успех среди широкого круга зрителей? «Полеты...» имели успех среди людей, которых тяготила мысль о том, что они не там родились, живут не там и им не позволяют думать так, как хочется».
Людей тех, правда, оказалось на удивление много — миллионы проданных билетов свидетельствовали о том слишком красноречиво. Поэтому не удивительно, что фильм попытались вытолкать со сцены общественной жизни куда-то за кулисы. Но потом картина предстала снова, предоставленный ею рентгеновский снимок слишком корреспондировал с желанием отреагировать на него, получить право на лечение. А для начала хотя бы открыть форточки в доме.
Один из вопросов, ответ на который должны получить посетители выставки в Довженко-центре (напомню, речь идет о национальном архиве игрового кино): а с чего, собственно, как и откуда возникло само явление Балаянового фильма?
Есть, есть такой вопрос. Ведь в начале 1970-х тогдашняя власть сделала все, чтобы поотбивать печенки национальному кино, чей несколько неожиданный взлет в 1960-е оказался для нее очевидно неожиданным и просто нежелательным. Несколько судебных исков, в результате чего Сергея Параджанова, по сфабрикованному обвинению, отправили в лагеря, а все украинское кино решением партийного суда (постановление пленума ЦК Компартии якобы Украины) — за черту оседлости, в зону компактного киностудийного проживания без права писать и рисовать экранном что-то украинское.
Запрещенное де-факто и де-юре Украинское Поэтическое (или мифопоэтическое) кино опиралось на мифологические комплексы, рожденные в лоне селянской, земледельческой культуры. После запретов, в середине 1970-х, на киностудии имени А.Довженко возникает новый кинематографический (разумеется, что неформальный) круг ярких личностей. В него входили Роман Балаян, кинооператор Вилен Калюта, режиссеры Вячеслав Криштофович, Александр Итыгилов, Константин Ершов, отчасти Николай Рашеев, художник Алексей Левченко...
Их объединяли определенные особенности как бытового (внеофициального), так и собственно художественного поведения, которые не имели ничего общего с риторикой власти, с иерархией предметов, прежде всего идеологически окрашенных. Авторские маски здесь, по сути дела, не имеют театрализованной функции (как это было в кругу, центром которого был Сергей Параджанов и к которому принадлежал Роман Балаян) и совпадают с человеческим лицом самих авторов и их окружения. Здесь доминируют ценности семейного круга, именно они мифологизируются в практически бесконечном ряде личностных историй и получают свое экранное воплощение.
Поэтому закономерно, что именно частная жизнь (в почти непременной оппозиции к жизни официальной и даже официозной) является материалом лучших фильмов Ершова («Поздний ребенок», «Грачи»), Криштофовича (скажем, трилогия «Перед экзаменом», «Свое счастье», «Мелочи жизни»), Итыгилова («Свидание», «Обвиняется свадьба», «Смиренное кладбище»), Беликова («Ночь коротка», «Как же мы были молоды»). Родственные, частные ценности здесь представлены и в их романтически-положительной ипостаси, и в кризисной, под давлением реалий современного большого города, который для украинского кино был материалом в целом новым и необычным. Ведь до того город если и возникал в украинском кино, то отнюдь не в реалистическом дискурсе.
Первые фильмы Балаяна («Каштанка», «Бирюк») подавали картину жизни, где личностные драмы вписывались в драмы бытия. В «Бирюке» встречаемся с человеком, которого принято называть естественным, созвучным мегаритмам Природы, однако герой ленты пасует перед человеком, потерявшим связь с той самой природой. Не случайно в финале ленты слышим французский язык, который является символом языка чужбинного, языка людей разрушительного толка.
Балаян и названные выше режиссеры продолжали пребывать во внутренней эмиграции (примечательно, что режиссер Николай Рашеев, который был близок к этой группе, недавно написал книгу мемуарного толка под названием «Внутренний эмигрант»).
Поэтому они продолжали — в собственном поведении, а отчасти и в своих судьбах — разыгрывать образы и истории людей, которые не вписывались в официозные сюжеты и картинки. На этой основе и рождается фильм «Полеты во сне и наяву». «Многое из того, что пережил герой «Полетов», — объяснял Балаян в интервью Заре Абдуллаевой, — накипело и в моей душе. Мне показалось, что это можно снять».
И снял. То, что живет до сих пор, то, что болит и сегодня.
ТЕНИ НЕЗАБЫТЫХ 80-х
Напомню, два или уже три года назад была в чем-то похожая выставка, посвященная одному фильму — тогда это были легендарные «Тени забытых предков» Сергея Параджанова. Плодотворная методика, которая заключается в комплексном, даже синтетическом осмыслении феномена фильма. Который не является просто фильмом, который стал явлением самой жизни.
Концептуальное видение — и фильма, и самой выставки — авторы проекта выложили на сайте Довженко-центра. Цитирую: «Полеты» — это портрет эпохи «брежневского застоя». Своеобразный манифест интеллигенции, черты которой просматриваются в образе главного героя: безалаберность, бессодержательная предприимчивость, парализованная способность выбирать и решать.
«Полеты», где снялись топовые звезды советского кино — Олег Янковский и Людмила Гурченко, — созданы не менее звездной командой Киностудии им. А. Довженко — режиссером Романом Балаяном, оператором Виленом Калютой и композитором Вадимом Храпачевым.
Фильм Балаяна разительно отличается от наследия Киностудии им. А. Довженко в 1970—1980-х годах. «Полеты во сне и наяву» — не просто исключительное художественное произведение, это важный для украинской культуры документ, зафиксировавший жизни советского интеллигента в эпоху упадка тоталитарной империи. Роману Балаяну удалось снять не только драму личности, но и разработать типаж современного урбанизированного героя — то, чего не дали сделать Параджанову в «Киевских фресках».
Единственное, с чем здесь не согласен, — о «разительном отличии». Повторяю, фильм возникает в определенной среде, которая аккумулировалась на Киностудии Довженко, и поэтому, при всей уникальности феномена самого Романа Балаяна, вписывается в логику тогдашней киноэволюции.
Куратор выставки Андрей Алферов: «Исследование творчества Романа Балаяна превратилось в исследования городской темы в украинском советском кино. Темы, которая, как выяснилось, в УССР была негласно запрещена. И этот факт делает Балаяна не просто режиссером, штатным постановщиком на студии Довженко, а летописцем жизни тогдашнего среднего класса. Тогдашних нас с вами. Класса, чужого и властной верхушке, и молчаливому послушному большинству...»
ЕЩЕ О ВЫСТАВКЕ: НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ
Опять процитирую материал, размещенный на сайте Довженко-центра: проект, о котором идет речь, «насыщен кинообразами и мультимедийными решениями. Среди них исключительное место занимает грандиозная видеомузыкальная инсталляция «Шестидесятые» Владимира Тарасова — гуру литовской джазовой музыки — о творческой атмосфере за «железным занавесом».
И, конечно, тексты: Тиберия и Натальи Сильваши, Людмилы Новиковой, Ивана Козленко, Владимира Войтенко, Надежды Заваровой, Сергея Трымбача, Марии Храпачевой, которые раскрывают исторический и культурный контекст создания «Полетов...».
Для выставки созданы инсталляции художника Антона Логова, которые «не только акцентируют ключевые символы фильма, но и передают психологические состояния, через которые проходит главный герой фильма Балаяна. В экспозиции представлены оригинальные живописные произведения Любови Рапопорт, Тиберия Сильваши, Виктора Павлова и Татьяны Яблонской, произведения классиков украинской документальной фотографии Александра Ранчукова и Бориса Градова, а также фрагменты документальных и художественных фильмов, снятых в Киеве в 1970-1980-х годах. Современное видение персонажа, созданного Романом Балаяном на экране, отражены в фотографиях Елены Сапоновой и Ольги Степаньян.
Выставка, которая имеет все шансы стать настоящим событием культурной жизни не только Киева, но и всей Украины, продлится до начала марта следующего года.
