На прошлой неделе я неожиданно для себя самого и, возможно, несколько преждевременно вынужден был попрощаться с XX веком. Произошло это в Варшаве, во время 66-го всемирного конгресса международного писательского объединения ПЕН. Лично я к этой благородной структуре не принадлежу, но был все же приглашен в качестве гостя для произнесения прощального слова с украинской стороны. В свое время Бертран Рассел заметил, будто «тот не знает, что такое счастье, кто не жил в XIX веке».
Однако мировой ПЕН зародился именно в этом, двадцатом, несчастливом веке. Вскоре после Первой мировой войны с ее патриотическим угаром и газовыми атаками ведущие писатели Запада решили, что им следует активнее вести себя в обществе, что нельзя отдавать историю на откуп всегда циничным политикам, что с ужасающими тенденциями новейшего времени можно и следует бороться, даже не имея власти. «Мы не имеем власти. Нашей единственной силой является способность оказывать влияние», — так и сегодня утверждает один из пеновских лидеров, английский писатель Френсис Кинг.
Для осуществления этой цели — оказания влияния на общество — было решено объединяться и встречаться. Прообразом ПЕНа стал Международный вечерний клуб, в 1921 году задуманный экстравагантной англичанкой Кэтрин Доусон-Скотт, известной также под псевдонимом Сафона. Члены клуба должны встречаться для совместных ужинов, во время которых обсуждались бы наиболее острые проблемы «Жизни и Слова». Рестораны для проведения таких застолий были выбраны не дешевые, а даже совсем наоборот, поэтому и писатели собирались самые маститые (с первых лет существования в ПЕН вошли Дж. Голсуорси, Р. Роллан, А. Франс, П. Валери, К. Гамсун, А. Шницлер, Г. Манн, А. Цвейг и десятки других «больших литературных рыб»). Идеологически направленная на демократичность и открытость, организация сразу приобрела признаки избранно сти и «мафиозности».
«Да, мы — мафия, — говорил в Варшаве Адам Михник, — мафия, которая хочет изменить мир к лучшему. К сожалению, мы самая бессильная мафия».
И в самом деле, созданный в преддверии величайших преступлений против человечества, ПЕН не смог предотвратить ни возникновение и распространение многочисленных тоталитаризмов, включая большевизм и фашизм, ни массовые репрессии или фабрики смерти. Вторая мировая и все последующие войны, атомные бомбардировки и экологические катаклизмы, геноциды, этноциды и экоциды, включительно с голодоморами — все эти и десятки других проявлений метафизического зла таки оставили свой вполне ощутимый знак на молниеносно стареющем лице века. Что можно было противопоставить всему этому — писательскую организацию?.. Воззвания, статьи, фельетоны, подрывные радиостанции?..
И все же ПЕН начал и довел до конца множество конкретных дел. Последним таким достижением стало появление на варшавском конгрессе вьетнамского правозащитника Доан Вьет Гоата, выпущенного правительством своей страны после двух десятков лет заключения. Случается так, что бессилие становится самым совершенным оружием. Дело не во власти, а в способности влиять на нее.
Но я хотел бы вернуться к теме прощания. Ибо темой конгресса было «Прощание с двадцатым веком». И это было действительно так — двадцатый век словно устроил один из последних своих спектаклей. Последние великие старцы, уже изнеможенные, но прекрасные, время от времени возникали в поле нашего зрения: Иоанн Павел Второй с раненым челом, Чеслав Милош с неземной неуверенностью в походке, пессимистичный Станислав Лем с видеокассеты (лично не смог приехать по состоянию здоровья). Последние из последних, старые мастера, которые просто на глазах превращались в хрупкие символы уходящего века, оставаясь в нем. Далее — еще десятки седых голов, десятки тех же речей и разговоров о «культуре», «демократии», «свободе», «тоталитаризме», тех же тостов, вступительные и заключительные слова. Я подумал бы, что ПЕН уже не имеет будущего, что он очень постарел и остановился, что ему вообще не стоит прощаться с этим веком, потому что он здесь дома, если бы…
Если бы на 2001 год не было назначено проведение следующего конгресса, 67-го. На этот раз — в ужасно далекой от нас Маниле.
