Утонченные переживания «Французской женщины», страсти оскароносного «Индокитая», печаль загубленных судеб «Востока — Запада» — все это фильмы знаменитого французского мастера Режиса Варнье. Он представил в программе «Уик-энд в Каннах» свою новую работу «Финишная прямая». Господин Варнье в Украине не новичок — 10 лет назад он снял с целым сонмом кинозвезд — от Катрин Денев до Богдана Ступки — первую украино-французскую копродукцию. Тогда, пребывая в нашей стране, режиссер даже стал понемногу осваивать украинский и русский языки, чем и сегодня очень гордится.
— Господин Варнье, как человек, получивший блестящее академическое филологическое образование, не пошел в литературу, журналистику и науку, а пришел в кино? Вы познавали профессию, не учась в киношколе, а на практике прошли все стадии кинопроцесса. Почему был выбран такой тернистыйпуть?
— Филологию я избрал скорее из-за лени, потому что это было для меня очень легко. И в то время в школах не преподавался кинематограф. Я действительно как бы параллельно постигал кино, но не каким-то официальным способом, а когда был ребенком, дважды в неделю обязательно ходил в кинотеатр, наверное, это была настоящая наука для меня.
— Пройдя почти все ступени кинопроцесса, вы довольно быстро пришли к собственному кинематографу, и ваш дебют был достаточно ярким. (Первый фильм Варнье — «Женщина моей жизни» — с успехом прошел на экранах Европы, а второй — «Индокитай» — получил «Оскар» как лучший иностранный фильм.) Каким образом пришли к своей теме в кино?
— Я не в таком уж юном возрасте начал заниматься непосредственно постановкой и режиссурой, достаточно длительное время был ассистентом продюсера и помощником режиссера. И только в момент, когда понял, что у меня действительно есть достаточно сильный сюжет, взялся за написание сценария. Безусловно, с мыслью о том, чтобы довести его до конца и сделать фильм. К фазе твердо принятого решения я пришел, уже будучи уверенным в том, что хочу сделать.
— Вы были первым, кто делал фильм «Восток — Запад» совместного производства Украина — Франция, в копродукции участвовало еще несколько стран. Ваши впечатления от работы в Украине почти десять лет назад и впечатления от страны и от того, что происходит (если вы знаете) с украинским кинематографом сегодня?
— Вы только что упоминали профессию журналиста. Я никоим образом с этой профессией не связан, но, тем не менее, достаточно внимательно слежу за новостями, за тем, что происходит в мире. К сожалению, по поводу ситуации в украинском кинематографе мне сейчас нечего сказать. За 12 лет Киев очень изменился, и считаю, что оранжевая революция и ее последствия (за теми событиями мы внимательно следили) сыграли определенную роль. Я думаю, что ситуация определяется еще и тем шоковым состоянием начала 1990-х, после развала Советского Союза. Безусловно, в Украине до сих пор происходит перераспределение сил, каких-то союзов, опять же, понятно, что Украина находится между Россией и Западом, и в этой ситуации пытается выстроить свою экономическую и политическую независимость. Хочу добавить, что во время первых президентских выборов подавал заявку на то, чтобы стать международным наблюдателем на этих выборах. К сожалению, сделал это слишком поздно, и этого не произошло...
— Расскажите о вашей последней работе — фильме «Финишная прямая», который представляете нашему зрителю. Картина датирована 2011 годом, и, знаю, вы непросто пришли к этой теме. В ваших фильмах герои всегда поставлены в экстремальную ситуацию: либо историческую, либо жизненные обстоятельства таковы. Но и в этой ситуации они проявляют свою способность на человеческие поступки, а не только на выживание. Как нашли героев вашей последней картины?
— Среди вещей, которые меня интересовали в жизни, всегда был спорт, не все виды, но некоторые. В первую очередь легкая атлетика.
— А вы сами занимаетесь спортом?
— Я бегаю. Но не для того чтобы побеждать, а чтобы сохранять молодость. Когда-то занимался лыжами. Среди того, что меня привлекало, была атлетика, потому что именно в этом виде спорта вижу высшую простоту и чистоту формы, тем более, мне кажется, человечество начало заниматься легкой атлетикой, еще не осознавая, что это спорт. Ведь человеку на заре времен нужно было бегать, метать копье, и, думаю, что как раз вот это физическое состояние каким-то образом увековечивает именно атлетика. Я давно хотел снять фильм о спорте, но не мог найти какой-то угол или какую-то ось, на которую можно было бы опереться. Появилась возможность, снял документальный фильм — портреты очень известных чемпионов. И, снимая эту ленту, присутствовал на тренировках, и там впервые увидел, как тренируются незрячие люди. Во Франции не любят слова «слепые», кажется, что оно достаточно презрительное, поэтому используют термин «незрячие», «слабовидящие» или «испытывающие проблемы со зрением». Меня поразил образ, когда бегун, особенно в спринте, привязан к проводнику-гиду, и получается очень своеобразное взаимодействие двух людей. Меня этот образ глубоко поразил и, по сути, на него я уже опирался в создании фильма.
— Визуально это очень сильный образ, но в духовном плане для вас важнее было показать их человеческое взаимодействие или непосредственно спорт?
— На самом деле речь шла как о физическом, так и о человеческом. Как раз из сочетания физического и человеческого рождается духовное, поэтому, наверное, если говорить о взаимоотношениях, меня очень заинтересовало то доверие, которое испытывает незрячий человек к своему проводнику. К человеку абсолютно сначала, может быть, ему не знакомому, и, с одной стороны, это доверие, с другой — щедрость, полная отдача того, кто является проводником. Потому что, когда заканчиваются соревнования и называют чемпионов, никогда не упоминают имени проводника. В отношениях, безусловно, присутствует также и тело, физический аспект, потому что это ритм, дыхание, они все должны делать вместе. Это достаточно оригинальная форма союза, связи между людьми.
— Во Франции существует программа, которая работает уже много лет, поддержки национального кинематографа. В Украине национальный кинематограф последние 20 лет — очень серьезная проблема. По этому поводу много спорят, пытаются что-то делать, но сложно сдвинуть «спящего титана» с мертвой точки. И представители старшего поколения пытаются по-прежнему требовать у государства денег на свои произведения. Государство же пытается смотреть больше в сторону молодых дебютантов. Как это происходит во Франции, и как вы видите перспективы развития кино, например нашего, в свете копродукции?
— Во Франции есть секрет «живости», которая сейчас присутствует во французском кино. У нас существует Фонд поддержки, но этот фонд наполняется не напрямую деньгами государства, а через кинокассу. То есть в цене билета заложен процент (10 или 12% от цены), который идет в эту кассу, и таким образом формируется возможность субвенции, финансирования. Эти деньги снимаются, как с французских, так и с иностранных фильмов. Несколько лет назад мы добились этого «кошмара для американцев». У нас существует такое понятие, как «культурное исключение»... Именно из этого ресурса и этого источника появляется возможность помогать людям в постпродакшне или в отдельных статьях производства, и это на самом деле политика государства. Есть еще один источник для финансирования — большие телеканалы, в основном платные, у них есть обязательство: определенную сумму инвестировать в кино. Это может быть совместное производство, либо канал выкупает фильм, чтобы потом его показывать.
— Политика государства касается всех вообще, это система грантов, или ее вектор направлен на молодых кинематографистов?
— Есть разные направления. Действительно, все это происходит в форме грантов. Существует Национальный центр кинематографии, который работает в форме комиссии, которая заседает, рассматривает проекты. И уже там заложены разные направления — помощь на написание сценария, или на производство фильма, или на постпродакшн. Также эти деньги идут на модернизацию кинозалов, в частности, на переход на цифровые технологии. Надо сказать, что сейчас в Европе Франция самая продвинутая в этом плане страна, которая действительно очень многого добилась именно в переходе на цифровые технологии.
— Вы работали с прекрасными актерами, а особенно — с актрисами. По какому принципу проходит кастинг, или вы, приступая к работе над фильмом, заранее знаете, что, например, Катрин будет вашей героиней, или Изабель, или кто-то еще?
— Это зависит не от какого-то правила. «Индокитай» изначально писал для Катрин Денев, а «Восток — Запад» — для Олега Меньшикова. Есть некоторые фильмы, для которых я сначала пишу сценарий и потом уже начинаю мечтать, представлять о каких-то актерах и актрисах, не зная заранее, кто это будет.
— Например, «Восток — Запад» играли актеры из разных стран, разных национальностей и разных школ.
— В фильме «Восток — Запад» очень быстро вырисовывалось взаимодействие, то есть актеры сразу начинают формировать некую семью, в которой может быть языковой и культурный барьер, но всех этих людей объединяет то, что они друг друга очень легко и быстро узнают. Есть общее желание, которое привело их к этой профессии, к этому выбору, общая мотивация. То, что есть в их актерской природе, действительно очень облегчает душевный контакт, взаимодействие и понимание. Вспомню один случай, который действительно был трудным в работе над «Востоком — Западом». Выдающаяся болгарская театральная актриса, которая играла в фильме, и я увидел, как она нервничает — дрожат губы, руки. Ей нужно было играть на русском, а это совершенно другой язык, и я растерялся, не знал, как ее поддержать и успокоить... Но, за исключением отдельных ситуаций, взаимодействие происходит очень легко.
— Сегодня, когда в мире, и в Европе в частности, в основе кинопроизводства и серьезного будущего кино лежит копродукция, эта разность языков, школ играет очень большую роль. Трудность общения через переводчика сказывалась на работе?
— Не могу сказать, что это была какая-то проблема, тем более, я сам выучил все диалоги, даже на русском, потому что некоторые актеры иногда немножко изменяли текст, импровизируя. Я говорил в таких случаях: «Нет-нет, это не то!» Чтобы дополнить то, что вы сказали относительно копродукции, совместного производства, думаю, что законной и обоснованной причиной копродукции может быть только художественная обоснованность. В частности, «Восток — Запад» для меня был идеальным случаем. Потому что главная героиня — француженка. Она замужем за русским, потом эта семейная пара приезжает в Украину. Сам сюжет оправдывал совместное производство, потому что когда все концентрируется лишь на финансовых вопросах, все приобретает немножко банковский оттенок... Хорошо, когда сюжет оправдывает копродукцию, и для этого нужны режиссеры, которые имеют дух авантюризма, желание выйти за пределы французского мира, тоже достаточно ограниченного...
— У вас есть фильм о бегстве из страны, которой ты не нужен — «Индокитай». Картина о возвращении в страну, где ты «мясо», не востребован, более того, тебя целенаправленно уничтожают — «Восток—Запад». И лента, где в сложных, экстремальных условиях двое проявляют самые сильные свои человеческие качества — «Финишная прямая». Расскажите, какие проекты ждут вас и впоследствии зрителей?
— Сейчас я работаю над экранизацией французской книги, которая вышла десять лет назад. Это правдивая история, которая произошла в действительности. Она рассказывает о Камбодже, красных кхмерах. Французский этнограф оказался в плену у красных кхмеров (история о том, как он там оказался, про этот плен, его спасение). Там как бы две части. Вторая часть — последние дни Французского посольства перед входом красных кхмеров в Пномпень. В посольстве скрывается 800 беженцев — журналисты и политики, представители разных стран. Тут целое событие в человеческом измерении, когда люди бегут к тайской границе. Там много связей — человеческих, политических, философских. Самое главное, что меня интересует в этой теме, — это отношения жертвы и палача, то есть человек, которого обвиняют, по сути, является жертвой, и есть его палач, который должен доказать, что он виновен. Но за этой схемой «жертва — палач» стоит то, что они оба принадлежат человечеству — оба персонажа...
