Имя этого режиссера, составившего честь и славу Украине, ставшей его второй родиной, в эпитетах не нуждается. Равно, как и не нуждаются в дополнительных характеристиках снятые им фильмы, вошедшие не только в Золотой фонд кино, но, главное, в сердца и умы миллионов современников. От славного «Бирюка» до нетрадиционного «Филера», очаровательной «Каштанки», интеллигентнейшего «Храни меня, мой талисман», взорвавшего сознание поколения «Полетов во сне и наяву», до недооцененных «Райских птиц». Это, естественно, не весь перечень. Самое печальное, что большинство из них, по тупости чиновников от Минкульта, попали в так называемый черный список.
Когда-то один из любимых его артистов и близкий друг Олег Янковский очень точно подметил: «Балаян — человек, живущий с прямой спиной». Правда, он всегда честен — и в разговоре со зрителем, и с друзьями, и, главное, с властью.
Он здесь, среди нас. Много знает, много умеет. Ему есть что сказать, но... уже давно не снимает. Потому что не пойдет просить за себя... В питчингах не участвует, считает, надо давать дорогу молодым.
Этот разговор отнюдь не юбилейный, но, как всегда, искренний. Специально для «Дня».
— Роман Гургенович, в последние годы в украинском кинематографе появились какие-то «всплески» — имена, фильмы. Что-то вроде бы стало происходить. Вы очень много внимания всегда уделяли молодому кино, что можете сказать о нем сегодня?
— Все знают, что я болею за молодых, за дебютантов. Считаю, что нужно прекратить разбрасываться деньгами, а давать их дебютантам. В советское время каждый дипломант имел право снять дипломную работу на студии Довженко, за государственные деньги. Как я всюду говорю, право на «художественную ошибку за государственный счет». Я не всех знаю, но, скажем, Слабошпицкий или Трофименко— безусловно интересно. Не скажу, что фильм «Браты» такой уж безукоризненный, но там эти два актера, два брата, режиссер здорово с ними работает. Во время первого питчинга я сказал, что это интересно и напоминает скандинавскую сагу.
— Так, сценарий написан по рассказу шведкого писателя.
— Во всяком случае, это интересно. Думаю, даже более прокатно, чем другие фильмы, но проката-то нет. Вот два имени, а поскольку я еще был в жюри по короткометражкам на последнем фестивале «Молодость», то могу назвать и Катерину Горностай. Она получила Гран-при. Думаю, эта девочка далеко пойдет.
— К вам обращаются молодые ребята с просьбой прочесть сценарий, поддержать?
— Два года назад был худруком нескольких дебютов на студии Довженко. Все свои советы я дал, а потом их право было — услышать или нет. Потом из двух фильмов, а каждый из них был по 26 минут, я сделал их по 15 и 11 минут. Считаю, что дал урок... А на «Молодости» были способные работы, но по драматургии несовершенные. Кстати, парень по фамилии Навроцкий, считаю, может стать режиссером игрового кино, хотя он оператор и представил как оператор черно-белый документальный фильм. Очень даже ничего и киношно. Поскольку нахожусь в том возрасте, когда я больше наставник, чем режиссер собственных фильмов, по чужим фильмам лучше соображаю и могу им помочь в дальнейшей их биографии.
— Неужели самому снимать совсем не хочется?
— У меня есть два сценария. Один пока что на 32-й странице... Я предполагаю снять его с Вакарчуком в главной роли. Есть еще один, но чего-то не рвусь снимать. Дело в том, что по этим двум сценариям был российский продюсер, еще два года назад. Нелепо обращаться к нему сейчас и снимать на российские деньги здесь. А просить государственные украинские деньги, когда всюду талдычу, что давать надо только молодым, тоже как-то неудобно. Кстати, несколько слов о «Райских птицах», где я тоже хотел снимать Вакарчука. Не люблю этот фильм, но у меня есть причина, чтобы, как бы, оправдаться. В «Райских птицах» мне не хватило антуража. Я человек импровизации на съемочной площадке, хорошо это или плохо другой разговор. Говорю о качестве; например если кто-то в «Полетах» проходил случайно, я останавливал, — и эти люди появлялись в кадре, была какя-то жизнь вокруг героя, а в «Райских...» будто пустой город. Потому что 81-й год, а вокруг бигборды, новые машины, все время снимал так — герой идет, а рядом ничего. Так не бывает. В Париже тоже вдоль стен снимали. Это ограничивало и мешало что-то придумывать, антураж отсутствовал. Шире плечи надо сделать, а негде развернуться. В темах никогда не ошибался, даже фильмы, которые критиковали, или не критиковали, в темах был уверен. Но «Две луны, три Солнца» и вот эти «Райские птицы» жалко, что в биографии.
— Не могу согласиться. «Райские птицы»— не провал, просто фильм попал в тот период, когда зритель, который ходил в кино, любит ваше кино, в кинотеатры не ходит.
— Я для тех людей его снял, что хотят вернуться в Советский Союз. Дело в том, что в советские времена от цензуры страдали культура и наука. А колхозник или рабочий за свою зарплату ездили в Крым, в Сочи, жили «правильно». Мы тоже не бедствовали так уж сильно, но унизительная процедура обсуждения фильма на худсовете, жестокая цензура, и так далее... Своих детей ни разу не водил на студию, потому что как для горца для меня эта цензура была унизительна. Я что-то снял, а они — это убери, то убери. Я, конечно, не убирал, но злился сильно. Позже наступило время, когда, вроде, стало все можно. Но стало жаль, что нет редактуры, которая может посоветовать, увидеть со стороны. Вот у меня Морозов был в «Каштанке» редактором, делал очень хорошие замечания. Не важно, принимал я их или нет. Но это настораживало и заставляло задуматься. У нас на студии была своя четверка: я, Вячик Криштофович, Костя Ершов и Миша Беликов. Друг другу сценарии вертели и ковыряли, «докапывались», но лишь из-за желания, чтобы было лучше. Настоящая дружба в том, что ты хочешь, чтобы у друга все было хорошо. А у нас сегодня территория кино отсутствует. Все по своим норам сидят. Вот бы всех на студии Довженко собрать. Пусть не платят за аренду год, только за тепло и электричество. Но пусть общаются друг с другом.
— Ваше отношение к так называемым черным спискам, в которых отсутствует, например, Михалков, но есть Балаян?
— Совершенно не обращаю на это внимания. Тем более, ничего не получаю за то, что это показывают. Кому надо, та часть интеллигенции, которая мыслит и мыслила интересно, они видели все это, мне этого достаточно. Недавно Миша Ильенко правильно предложил на каком то совещании — запрещать нужно фильм, не важно с какими именами, а те, которые здесь крутятся, а доход идет в Россию. Я думал, что телевизионные фильмы типа «Поцелуя» и «Каштанки» принадлежат Москве, «Экрану», оказалось, это собственность киностудии Довженко. Ну, в «Поцелуе» у Табакова минута, в «Бирюке» три минуты, в «Полетах» достаточно, еще есть «Каштанка». Через 5 лет будет стыдно, что мы этим занимаемся, вот в чем вопрос. Уже сколько конфликтов было между турками и азербайджанцами с армянами, да? Но армяне ездят в Анталию, не важно, геноцид принят или не нет. Все потом, с годами, приобретает некое, хоть и условное, равновесие... Никогда публично, да и не только публично, про азербайджанцев ничего плохого не говорил. А когда приезжаю в Армению и критикую ее, мне говорят, «Ты прям как турок», а я говорю «Нет, я просто больше люблю Армению, чем вы». Про российское правительство, про Путина говори, что хочешь любыми словами, или про царское правительство,— не вопрос! Но был концерт в мастер-классе Уткина, песни Сильвестрова. И Сильвестров рассказывает, пока еще в беседе, не со сцены, что у него в авторах — Рыльский, Шевченко, Лермонтов, Пушкин. А кто-то говорит, что, может, Пушкина не надо? И тут я понимаю, почему многим украинцам страшно не нравился «Храни меня, мой талисман». Если в Москве критикам и некоторым литераторам он не нравился потому, что я их «пощупал за одно место», и, оказалось, они никак не соответствуют этому потомству, чести и достоинству тех, кому поклоняются, то здесь, оказывается потому еще,что это про Пушкина. Сразу вспоминают про Пушкинского Мазепу. А, что у Пушкина была другая информация, кроме единственной, имперской? И я одному предложил; «Старик, посмотри второй раз и вообрази, что это про Шевченко». Потому что, считаю, мой режиссерски лучший фильм. Ну, и «Поцелуй»еще. А вообще-то, все эти нелепые запреты напоминают советскую власть. Уровень прямолинейного цензурного мышления. Не думаю, что это идет в помощь украинству и Украине. Нет, это кто-то хочет быстро что-то сказать, сделать.
— Сменилось и меняется руководство страной, под куполом ВР идут разборки. А что происходит в украинском кино? Ведь руководство студий тоже меняется?
— Пока наверху не поймут, что кино— единственная возможность быстрой интеграции своей ментальности в мир, вряд ли что-то изменится. Достаточно снять более-менее приличный фильм, и даже я, имея знакомства в Венеции и в Каннах, могу позвонить тем людям, попросить взять хоть вне конкурса, хоть в панораму и т. д. И будет написано, что это произведено в Украине. Если производить 20 фильмов в год, два могут оказаться приличными. Один из руководителей наших говорил: «Так треба шедеври!». Какие шедевры? Шедевры не заказываются, они случаются, или не случаются, правильно? Поэтому, считаю, денег на кино не достаточно, а некоторые продюсеры на половине съемок бросают режиссера, не заканчивают. То есть неправильная постановка вопроса у нас с продюсерским делом. Короче, все равно, нужно просто давать молодым, даже когда нет надежды, что он снимет что-то интересное. Ведь после «Эффекта Ромашкина», после такого страшного провала, мне дали «Каштанку». Ведь человек мог ошибиться, да? Но второй фильм может оказаться совершенно другим. Больше молодых людей, дебютантов, должны начать снимать кино.
— В связи со всем происходящим — обстановкой, аурой, отношением к людям, говорю о нашей стране, в которой мы существуем сегодня. Как живется Роману Балаяну, и как он относится к происходящему?
— Плохо отношусь. С 1991 года начиная, считаю, все, что руководство делало, было неправильно. Кстати, к слову: ходят слухи, что хотят сменить директора «Мистецького Арсеналу». Зачем, спрашивается? Наталья Заболотная за годы управления «Арсеналом» обрела необходимые и качественные связи как внутри страны, так и за ее рубежом. Там были удивительные выставки и встречи и не только. Там за пять лет побывало три миллиона посетителей (!). Туда ходит молодежь! Оно стало местом общения, я уж не говорю о таких мероприятиях, как выставка работ Белокур, Примаченко и совсем недавнее: выставка из коллекции Дыченко и потрясающее посвящение фильму «Тени забытых предков». Думаю, было бы непоправимой ошибкой все сделанное Заболотной и ее командой вычеркнуть из биографии музея. Музея, ставшего местом паломничества, черт возьми!!! С 1991 года, тоже к слову, неправильные и непродуманные шаги в области кинопроизводства да и не только. Знаешь, в любом народе 30% созидателей и 70% потребителей. Мы должны говорить о 30%, которые на виду. Вот к тем, кто на виду начиная с 1991-го у меня есть претензии. Не люблю слово «националист», потому что националист — это тот, кто любит свою и не уважает другую нацию. А патриот — это тот, кто любит свою и уважает другую нацию. Думаю, я лучше националистов отношусь к Украине, потому что я очень ответственный гражданин Украины. Ни одним словом, ни одним фильмом своим не порчу образ Украины. Хочу сказать, что мне не нравится это время потому, что оно тянет к публицистике в искусстве, а это не моя стезя. Во-первых, слишком много фильмов про Майдан... Там есть всего два приличных, хватит. Это как про Параджанова — статьи, книги выпускаются, пока модно имя и на этом можно заработать. Наша страна могла очень многого добиться, если бы правильно себя вела. О чем мы с тобой говорим, елки-палки? О политике! В советское время, чтобы я говорил о политике?! Я даже газету «Правда» редко видел. А сейчас включаю телевизор — парламент, «Свобода слова», и т.д. , и т. п. И они все время там же и те же. Политики. Когда-то одному из помощников Шустера сказал: «А чего не зовете людей культуры сюда, людей науки?» А он мне говорит: «Ну какой же тогда будет рейтинг передачи?»...
Редакция «Дня» искренне присоединяется к поздравлениям, которые Роман Гургенович Балаян услышит в этот день. И желает ему доброго здоровья, человеческого и творческого долголетия. И — хорошего кино!
