Недавний приезд в Украину выдающегося композитора Софии Губайдулиной стал центральным событием культурной жизни страны. Инициатором и организатором этого визита, а также исполнителем баянных партий в произведениях Софии Асгатовны выступил Роман ЮСИПЕЙ — баянист, музыкальный обозреватель. Родился в 1979 г. в Херсоне, в 1998 окончил Херсонское музыкальное училище (класс П.Н. Башмакова), в 2006 — Национальную музыкальную академию Украины имени П.И.Чайковского (класс профессора Н.А. Давыдова). В 2009—2012 гг. проходил стажировку в Высшей школе музыки и театра Ганновера (Германия, класс профессора Эльсбет Мозер). Стипендиат общественного фонда «Русское исполнительское искусство» (2009—2010), Благотворительного фонда Иегуди Менухина (с 2010). Лауреат IX Международного конкурса Premio di Montese (Италия, I премия), I Международного конкурса Golden Accordion (Нью-Йорк, США, II премия). Член жюри международного конкурса аккордеонистов в Ланчано (Италия). Как солист осуществил свыше 50 концертных выступлений с дирижерами Романом Кофманом, Владимиром Сиренко, Богодаром Которовичем, Петром Товстухой, Владимиром Рунчаком, Владимиром Сивохипом, Станиславом Веляником. Активно сотрудничает с современными композиторами. Первый исполнитель произведений Гии Канчели, Жаклин Фонтин, Виктории Полевой, Дмитрия Курляндского, Александра Щетинского, Анны Гаврилец, Аллы Загайкевич, Сергея Зажитько, Сергея Пилютикова, Максима Коломийца, Александра Хубеева, Богдана Сегина, Любавы Сидоренко, Золтана Алмаши, Максима Шоренкова. Автор ряда проектов в рамках международных фестивалей новой музыки, среди которых —«Баян со всеми неизвестными», «Баянный экстрим», De profundis (по произведениям Софии Губайдулиной), Only YOUsipey (Музыка гендерных парадоксов).
Мы попросили Романа рассказать о визите Губайдулиной и о баяне как серьезном академическом инструменте.
— Почему ты выбрал именно баян? Как это произошло?
— Отец в детстве занимался на баяне в сельской музыкальной школе. Нотная тетрадь с записанными им тогда от руки польками и вальсами до сих пор хранится в нашей семье. Четверть века спустя и меня отправили по той же стезе. Отношения с музыкой были как у всякого нормального ребенка: и уроки прогуливал, и часы переводил, чтобы обязательную норму занятий поскорее выполнить. Самое приятное было вместо разучивания какой-нибудь фуги или финала концерта (в детстве всякое довелось переиграть), открыть сборник «В кругу друзей» — и тебе радость, и окружающим. Потом попривык, втянулся. Да и педагоги, надо сказать, попались замечательные.
— В чем главная трудность работы с таким инструментом, и как ты ее преодолеваешь?
— Трудность номер один: периодическая боль в пояснице от ношения на себе 18 килограммов. Способы преодоления — тренировка мышц спины и покупка в необозримом будущем транспортного средства с двигателем внутреннего сгорания. Трудность номер два: приклеившиеся к баяну ярлыки вроде «парии музыкального сообщества», «инструмента деревенских клубов» и т.д. Преодолеваются долгой разъяснительной работой и личным примером. При их недостаточности — физическим воздействием на носителя стереотипов.
— Очевидно, баян — тяжелый во всех смыслах инструмент. Как ты достигаешь легкости?
— (с подозрением) Что значит, во всех смыслах?! (патетически) На свете не было, нет и не будет более великого и прекрасного для людей инструмента, чем баян!
— Хорошо, поправлюсь: в чем красота баяна? Какие возможности он дает исполнителю?
— Красота в близости, почти сиамском соединении с телом исполнителя. В общем дыхании, пульсе. В гамме красок: от какой-то очень простодушной человеческой теплоты до ограненного органного холода. Это инструмент сразу нескольких амплуа. Он и демократичен, и элитарен, классически благозвучен в произведениях старины, задушевен в народной песне и по-авантюрному колок в танго. Баянист — это и рубаха-парень, и возмутитель музыкального спокойствия. Не могу не вспомнить напутственные слова Сергея Проскурни: «Рома, баянист должен быть алкоголиком, сорвиголовой, сексуальным маньяком. Где это все?!» Каюсь, не доработал. Но, скажи, чем может удивить людей, например, пианист? Только талантом. Баянистам, в силу молодости своего инструмента, еще долго предстоит доказывать свое равноправие на концертной эстраде. Но так же долго дарить людям взрывное чувство открытия чего-то нового, яркого, необычного. И даже скрывать за этой вспышкой некоторые свои недостатки.
— Много ли в целом, по твоим наблюдениям, людей играют на баяне именно серьезный репертуар — в Украине и в Европе, если сравнить?
— Что ты подразумеваешь под словом «серьезный»? Современную академическую музыку? Поверь, одно лишь исполнение Юрием Шишкиным «Искорок» Мошковского или Александром Скляровым «Ретро-сюиты» Подгорного гораздо серьезнее многих конъюнктурных потуг присоединиться к «актуальному музыкальному процессу». Один человек сказал мне, что настоящий музыкант определяется по умению играть Баха, Моцарта и Шуберта. Думаю, он прав. В плане способности делать это и, в то же время, открывать киевской публике сочинения современных композиторов меня всегда поражал Павел Фенюк. Если говорить о пропаганде новой музыки в Украине, здесь неповторим одесский баянист Иван Ергиев. Вообще, баянистов, посвятивших свою жизнь современному искусству, на Западе, пожалуй, больше. Это связано с социальным заказом, совершенно иной интенсивностью концертной жизни.
— Продолжая тему композиторов: как и когда ты познакомился с Софией Губайдулиной?
— Осенью 2001 года в библиотеке НМАУ имени Чайковского. Нашел в каталоге сборник ее сочинений с напечатанной партитой «Семь слов» для баяна, виолончели и струнных. Снял копию и в темном переулке неожиданно подошел к маэстро Роману Кофману со словами: «Хочу с Вами это сыграть». Несмотря на всю странность ситуации, через два месяца мы исполнили произведение в Национальной филармонии. После концерта в артистическую поздравить зашел не кто иной, как Гия Канчели, который был тогда в Киеве на гастролях театра Роберта Стуруа. Таким было начало.
— Почему тебе нравится ее музыка?
— Помню, когда мы работали над ее баянным концертом «Фахверк», она постоянно повторяла: «Здесь есть что-то звериное. Я люблю этого зверя!» Композитор услышала в баяне что-то свое, открыла его новое, «дикое» обличье. В этой музыке — с избытком боли, отчаяния, гнева, просветления, ликования — того, что чувствуешь в узловые моменты своей жизни. Оттого сразу начинаешь ей доверять.
— Как к тебе пришла идея привезти ее к нам? Насколько сложно было организовать этот приезд?
— Основная сложность заключалась в том, что София Асгатовна, ввиду почтенного возраста и отчаянного желания защитить свое время для творчества, часто отвергает предложения такого рода. Уже на обратном пути в Германию она призналась, что недавно отказалась от поездок в Чикаго, где должен был исполняться ее «Лабиринт» для 12 виолончелей, и в Канаду, где Анне-Софи Муттер будет играть ее Второй скрипичный концерт.
Процесс осуществления замысла — от его возникновения до момента реализации — занял около восьми месяцев. Идея пришла в Ганновере, за рюмкой чая с замечательным литовским пианистом Гинтарасом Янушевичусом. Он мне тогда сказал: «Запомни, скорее всего, на тему Украины у тебя с Губайдулиной будет лишь один разговор. И как он пройдет, зависит от тебя».
Я старался. Конечно, огромное впечатление на нее произвел имидж возглавляемого Владимиром Сивохипом львовского фестиваля «Контрасты», где в разное время при участии авторов проходили концерты Пярта, Васкса, Пендерецкого, Сильвестрова. Отнюдь «не повредила» намерению приехать идея Национальной музыкальной академии в Киеве вручить ей мантию почетного профессора. Уже на месте не заставили разочароваться, а, напротив, воодушевили композитора камерные оркестры «Киевские солисты» и «Виртуозы Львова», дирижеры Владимир Сиренко и Станислав Веляник, скрипачка Мария Ткачик, виолончелист Иван Кучер.
— Удалось ли все, что было задумано?
— Многие из тех, кто наблюдал со стороны, поражался: как удалось все так спланировать и осуществить буквально по часам. Ну а то, что не получилось, оставим за кадром. В конечном счете, все держится на людях, организациях, которые могут взять на себя ответственность. Когда в критические моменты директор Львовской филармонии произносит: «Я гарантирую, что проект в любом случае состоится», а руководитель Россотрудничества в Украине до двух часов ночи ждет в Бориспольском аэропорту опаздывающий самолет с Губайдулиной, понимаешь, что только благодаря такому отношению к работе, к партнерам, в конце концов, к музыке можно делать что-то по-настоящему серьезное.
— Что тебе больше всего запомнилось при личном общении с композитором?
— Ее неутомимость. Ночной прилет в Киев, два часа сна, утренний рейс во Львов и сразу репетиция с оркестром. Потом пресс-конференция, встреча со студентами и педагогами во Львовской музыкальной академии (кстати, блестяще проведенная музыковедом Любовью Кияновской) и затем два незабываемых часа работы один на один в кабинете проректора. Уже на следующее утро на новой оркестровой репетиции я видел перед собой не почтенную матрону, утомленную путешествием, а летящую по залу девочку Дега.
— Чему ты научился во время этой поездки?
— Знаешь, быть организатором и одновременно солирующим исполнителем невероятно трудно. По сути, этого нельзя делать. А чему научился, так это доводить до конца начатое, даже на пределе сил.
— Ты доволен всеми моментами своего исполнения?
— Говоря честно, я признался Губайдулиной, что для исполнения ее музыки мне не хватает одной очень важной вещи — как следует походить в спортзал. Это любой подтвердит. После киевского исполнения ее «Семи слов Иисуса на кресте» ко мне подошел композитор Валентин Сильвестров, положил руку на плечо и произнес: «Надо же, воскрес... А я думал, до конца не доживете».
— Какое значение приезд Софии Асгатовны имеет для украинской музыки и исполнительства в целом?
— Произошло уникальное событие, выбивающее нашу жизнь из обыденной колеи, настоящая культурная встряска. Колоссальный интерес, в том числе среди молодежи. Ощущение СО-бытия с классиком, эталоном, мерилом. При этом наши миры продолжают связывать живые нити. Каково, например, Софии Асгатовне было встретить на концерте в Киеве нашего прославленного флейтиста, профессора Олега Кудряшова, с которым они вместе учились в Московской консерватории. А во Львове — экстравагантную пани, с которой когда-то довелось жить в одной комнате общежития!
Что касается баянного исполнительства, приведу слова профессора Львовской музыкальной академии Дмитрия Кужелева. Он написал мне, что после концерта встретился с коллегами-пианистами, которые заявили, что баян стал для них настоящим сюрпризом, они изменили отношение к этому инструменту и по-новому теперь его воспринимают.
— В завершение, каким ты видишь ваше будущее — тебя и твоего инструмента?
— Светлым и обязательно общим.
