Сетуя на несправедливость судьбы к молодым талантам, выдающийся пианист и педагог Владимир Крайнев семь лет назад констатировал: «Мы растим, практически, безработных. Впрочем, ваш киевский мальчик — Денис Прощаев, может быть, — счастливое исключение»... Попасть в разряд «счастливчиков» уроженцу столицы, исполнителю-интеллектуалу Денису Прощаеву помогла первая премия на престижнейшем конкурсе ARD в Мюнхене, когда перед ним открылись двери концертных залов, и был записан дебютный альбом для Sony Classical. После окончания Высшей школы музыки и театра Ганновера (класс маэстро Крайнева), Прощаев, не порывая с концертной деятельностью, занялся преподаванием фортепиано в Веймарской музыкальной академии им. Листа и начал осваивать дирижерскую профессию. Полгода назад, снискав расположение галичан одновременным обращением с роялем и оркестром в фортепианных концертах Моцарта, виртуоз получил место дирижера Львовского филармонического оркестра. Впрочем, главная цель его нынешнего визита в Украину — сольные клавирабенды во Львовской и столичной Национальной филармониях с музыкой Роберта Шумана и Петра Чайковского.
— Денис, недавно завершился финальный тур конкурса на стипендию фирмы Yamaha среди высших учебных заведений Германии. Как член жюри поделись впечатлениями.
— Приятно наблюдать за сменой поколений. Она происходит очень быстро — рождаются и мужают новые музыканты, всего лишь девять лет назад я сам был таким стипендиатом. В этом году Yamaha поступила щедро — выделила три стипендии вместо двух. С одной стороны, было проще конкурсантам. С другой, сложнее жюри: сразу наметились два лидера, и отрыв между ними и другими участниками был настолько большим, что тяжело было выбрать кандидата №3. В оргкомитет поступило около 50 заявок. Отрадно, что победителями стали представители Ганноверской школы: наш бывший земляк Алексей Горлач, кореец Санг Чан и китайская пианистка Клер Хуангчи.
— Говорит ли это о том, что Ганновер, в определенном смысле, можно считать фортепианной столицей?
— В пределах Европы — безусловно. За последние 25 — 30 лет фортепианный отдел Ганноверской школы приобрел достаточную известность и на мировой арене. В первую очередь, благодаря деятельности таких педагогов, как Владимир Крайнев, Карл Хайнц Кеммерлин, Ханс Ляйграф, Арие Варди. К сожалению, перспективы развития на будущее выглядят менее радужно. Корифеи уходят, а на смену им приходят люди, которые порой не имеют представления, в каком режиме ведется работа по воспитанию концертного музыканта международного класса. А она предусматривает определенный уровень квалификации, знаний и опыта. Многие считают, что со студентами в высших учебных заведениях нечего делать — мол, музыкант уже сформирован. Но маленький шажок — от хорошего ученика к артисту — может оказаться гораздо более сложным и долгим, чем вся предыдущая жизнь молодого человека. Работа профессора требует колоссальной ответственности, определенного мышления, связанного не с собственной выгодой, а с перспективами школы на будущие 15 — 20 лет. Таких людей очень мало, а ведь главное — сохранить преемственность, чтобы в течение короткого времени Ганновер не растерял все, что у него было.
— В Германии ты живешь с 1998 года, а легко ли дался отъезд?
— Само решение было принято быстро, без каких-либо больших сомнений. Речь шла о моем любимом деле и согласии Владимира Всеволодовича Крайнева, выдающегося музыканта нашего времени, взять меня в свой класс. С материальной стороны — это было очень тяжело и довольно рискованно, но я никогда не жалел об отъезде. Однажды понял: не прими я решение тогда, в другое время было бы уже поздно... Я понимал, что придется очень много и тяжело работать. Германия — первая страна, которую посетил в своей жизни. Я благодарен этой стране за то, что реализовался в ней как творческая личность, нашел здесь свое место, хотя меня никто не ждал с распростертыми объятьями.
— Не в последнюю очередь это и заслуга твоего педагога — Владимира Крайнева?
— Уже одно общение с таким умнейшим, образованнейшим, не замкнутым исключительно на музыке человеком, дало бесценный опыт. Владимир Всеволодович помог мне понять, что такое достигнуть определенного уровня восприятия, понимания музыки, а если повезет, то и воплощения.
— Занятие дирижированием — это потребность найти новую опору в жизни, творчестве и карьере?
— Я, наверное, очень непрактичный человек, потому что не мыслил такими категориями. Когда пошел на вступительные экзамены, даже не представлял, что пройду на второй тур. Моим дирижерским экзерсисам способствовало появление в Ганновере нового профессора, замечательного дирижера Эиджи Оуэ, одного из последних учеников Леонарда Бернстайна. К тому же я всегда увлекался симфонической музыкой — репертуар это куда более разнообразный и захватывающий, чем фортепианный.
— На своих концертах ты часто дирижируешь оркестром, одновременно играя партию солирующего рояля. Невольно напрашивается сравнение с Михаилом Плетневым...
— Плетнев — уникальный музыкант, с ним нельзя сравнивать. Слишком уж велик его талант и обширен круг творческой деятельности. А фортепианные транскрипции Михаила Плетнева, с моей точки зрения, давно уже заняли место в одном ряду с обработками Ференцa Листa, Ферруччо Бузони и Сергея Рахманинова. Что касается играющих дирижеров, этим во многом заслужили свою известность Даниэль Баренбойм и Кристоф Эшенбах. Между прочим, блестяще играет на рояле симфонические партитуры и Валерий Гергиев, Роман Кофман во время мастер-классов может спокойно сесть с инструментом в группу первых скрипок, чтобы изнутри определить, удобно ли играть «под руку» того или иного студента...
— В последнее время ты стремишься к творческим контактам с Украиной...
— За 13 лет в Украине многое изменилось. Окрепли творческие коллективы, оправившись от разрухи 90-х. Неизменной популярностью пользуются абонементы Национального симфонического оркестра, и высокий уровень, несмотря ни на что, сохраняет Национальная опера Украины. На момент моего отъезда в Германию, Симфонический оркестр Национальной филармонии был новым образованием с двухлетней историей, а сейчас дирижеру Николаю Дядюре удалось создать высокопрофессиональный коллектив, который успешно гастролирующий во многих странах, с которым выступают известные солисты. После прихода во Львовскую филармонию главного дирижера Айдара Торыбаева и директора Владимира Сывохипа она стала тоже нормально функционировать. Филармония развивается на глазах, перенимая европейский опыт работы в организации рабочего процесса.
— Между тем в Европе, с легкой руки Нормана Лебрехта, уже второе десятилетие говорят о «кризисе классического искусства»...
— Одна из негативных сторон развития академического исполнительства связана с людьми, обслуживающими бизнес. Зачастую, не имея элементарного музыкального образования, они мыслят исключительно коммерческими категориями. Сегодня они готовы продавать классическую музыку, завтра — поп, а послезавтра заняться торговлей автомобилями, т.е. в зависимости от спроса. Отсюда и заметный культ на сцене полуобнаженных девушек с огромными глазами и мальчиков с татуировками, копной волос и сексуальной щетиной. Я не думаю, что это привлечет к классике большее количество публики. Скорее, отпугнет тех, кто ее когда-то любил. Беда еще в том, что по сравнению с 60 —70-ми, которые ознаменовались появлением десятков, если не сотен выдающихся имен (на фоне живших тогда 1930—1940 великих), упал творческий уровень самих музыкантов. Точно так же некому прийти на смену Крайневу, Соколову, Плетневу, Вирсаладзе... Если мы сегодня поглядим на нашу обнищавшую сцену, то увидим Элен Гримо, Ланг Ланга и еще нескольких подкрашенных девиц и таких же мальчуганов, умеющих играть быстро, громко и чисто. Но, к сожалению, к музыке это имеет мало отношения! Как бы хороша ни была фотография, она никогда не поднимется до уровне изобразительного искусства, например, Ренессанса...
