Появление Сергея Пилютикова в украинской музыке конца ХХ века для многих было неожиданным и даже загадочным. Историк по профессии, со стажем работы преподавателя в одной из школ Харькова, он вдруг буквально взлетел на орбиту европейской авангардной музыки. Как это часто случается, нашего композитора привели и показали в нашем же культурном социуме зарубежные музыканты. Так, сочинение 28-летнего Сергея Пилютикова жюри, пожалуй, самого известного европейского композиторского конкурса Gaudeamus (Голландия) отобрало для исполнения Xenakis Ensemble на фестивале в Амстердаме, а один из наиболее раскрученных авангардных ансамблей Ensemble fur neue Musik. Zurich отобрал его произведение для «Дней новой музыки» в Цюрихе.
Произведения Пилютикова зазвучали также на тех отечественных фестивалях, где лидирует творчество нового поколения. Музыку украинского композитора начали исполнять немецкий Musik-Fabrik, Стокгольмский квартет саксофонистов, швейцарский Avalon-trio, Московский ансамбль современной музыки, немецкие, американские, французские, польские, японские солисты. На Родине его сочинения играют лучшие музыканты и оркестры. Переехав из Харькова в Киев, Сергей Пилютиков стал одним из лидеров отечественного авангарда, возглавив Международный форум музыки молодых и создав Ансамбль новой музыки «Рикошет». Благодаря Сергею украинская культура получила бесценную книгу бесед-размышлений с нашим выдающимся современником — композитором Валентином Сильвестровым, «Дождаться музыки», вышедшую в издательстве «Дух і Літера» (см. «День», №94, 2 июня 2011 г.).
«НУЖНО СНИМАТЬ ВСЮ ОФИЦИАЛЬНУЮ МИШУРУ И ДАВАТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ УВИДЕТЬ, УСЛЫШАТЬ, ПРОЧУВСТВОВАТЬ...»
С необычайно интересным Пилютиковым-собеседником возникла скорее беседа, нежели интервью. Для начала я попросила рассказать о его «скоростном» обучении и постижении сложнейшего музыкального языка ХХ столетия.
— Для меня, как и для многих композиторов, важно не столько академическое образование, сколько то, у кого ты учился, кто твой Учитель, кто передал тебе, как говорят в дзен-буддизме, светильник из рук в руки. Мое детство прошло в Германии, — рассказал Сергей ПИЛЮТИКОВ. — И хотя родители не музыканты (отец — военный летчик, мать — учительница), меня определили заниматься на аккордеоне. Тогда было принято, чтобы дети учились владеть каким-либо инструментом. У нас дома стояло пианино, и хотя на нем никто не играл, родители периодически приглашали немецкого мастера его настраивать. Было большое уважение к инструменту и книгам, которые воспринимались как духовная ценность и памятники культуры.
Однако мое классическое музыкальное образование закончилось очень скоро. Меня больше интересовал футбол, а с 14 лет я начал увлекаться рок-музыкой. Пристрастие к ней перешло в любовь к джазу, потом — к музыке академической, причем вначале через внешний фактор. Я обожал Бетховена: меня восхищала не только его музыка, но и весь его облик — взлохмаченная шевелюра, горящие глаза. Для меня композитор вообще был некой мистической личностью. Заниматься композицией я начал самостоятельно, покупая музыкальную литературу, учебники по гармонии, чем вызывал насмешки сокурсников истфака: «Вот, мол, Бетховен!» Тогда меня поддержала только моя жена, она сказала: «Занимайся музыкой, если ты так этого хочешь».
Как-то я попал в джаз-клуб, где оказался композитор Александр Щетинский (он старше Пилютикова на пять лет. — Л.О.). Разговорились, и Александр, видимо, почувствовал во мне скрытую энергию, желание и рвение. Предложил заниматься с ним, за что я ему очень благодарен. К чести моего учителя, он не брал ни копейки за уроки, которые длились иногда часами. Затем я поступил в его класс в консерваторию. Сейчас вижу, что многие студенты, окончив вуз и изучив огромное количество лишней информации, остаются, на самом деле, необразованными и безоружными перед практикой сочинения. Поскольку Александр Щетинский был пишущим композитором, то хорошо понимал, что нужно дать ученикам, отсекая все лишнее. Каждую неделю он требовал от меня писать пьесу в определенной технике. Чтобы качественно выполнить все задания, я занимался ежедневно по восемь — девять часов. Большое внимание уделялось техникам ХХ века.
— Как ты думаешь, почему известнейшие западные музыканты обратились к твоей музыке?
— Вероятно, здесь есть три составляющие. Одним из главных считаю некое провидение: так получилось, что из огромного количества нот, присылаемых на международные фестивали, именно мои были замечены. Второе: благодаря Щетинскому я на тот момент уже владел современным музыкальным языком. И третье — самое важное: в культуре Запада сейчас идет очень серьезный поиск того, что мы называем банальным выражением «внутреннее содержание». У них есть этикетка и обертка, т.е. профессиональная сделанность, высокое ремесло. А для нас важнее то, что находится внутри. У нас композиторы ближе к первичному пониманию музыки как эмоционального отклика на жизнь, на ее события. Думаю, там этого не хватает, потому они и обращаются к нашей музыке: она «цепляет» тем, что музыкантам нужно играть не только ноты, но передавать некий драматический процесс, который по-человечески понятен и близок всем людям.
— Сергей, ты хочешь сказать, что тем самым украинская музыка не вписывается в формат общеевропейской музыки?
— А мы и не должны вписываться. Наша музыка настолько качественная, глубокая, настолько самостоятельная и перспективная, что мы просто должны предлагать ее. Ты же сама знаешь: приезжают к нам зарубежные ансамбли, поражаются и сетуют: как же мы раньше не знали вашу музыку!
— Чем же все-таки отличается украинская музыка в контексте современной культуры?
— Очень существенный вопрос. Наша музыка мелодична в самом широком понимании, и линейна, по сути, в отличие от западного вертикального мышления. Возьмем, к примеру, украинские песни: большая часть из них начинаются возгласом «Ой!» или «Гей!», и затем льется мелодия. Эти междометия — эмоциональный отклик на то, что уже было, что уже произошло и пережито: то ли трагическое событие, то ли радость или чувство любви. То есть каждое народное сочинение — не придуманная история. Вот эта песенность и мелодичность совершенно уникальны! И наша современная, новая или авангардная музыка в основе своей все равно мелодична, и это всегда — отклики на пережитое.
— Почему же украинская музыка не звучит в мире на полную силу?
— А вот это проблемы тех организаций, которые должны этим заниматься. У нас они не работают. На Западе их масса — те, которые занимаются оберткой и этикеткой. В каждой стране существуют целые структуры, которые заказывают композиторам музыку, осуществляют их концерты, записи, печатание, рекламируют, продвигают в эфирное пространство, следят за соблюдением авторских прав, выдают гранты и т.д. У нас, к сожалению, ничего подобного. Это исходит, очевидно, из того, что для нас содержание было всегда важнее того, во что и как его заворачивают. А вот как раз этому не стыдно бы и поучиться!
— Но ведь в Украине существует немало структур, призванных заниматься культурой!
— Создается впечатление, что творческие процессы проходят сами по себе, а государство не знает ни о них, ни о творцах этого процесса: это его просто не интересует. Люди, которые относятся к таким организациям, скажу жестко, на самом деле не любят украинскую культуру, хотя во все рупоры кричат, что они «щирі українці». Не надо заниматься шапкозакидательством, а надо хотя бы знать, что и кто у тебя есть, гордиться этим и любить по-настоящему!
Я человек, который большую часть своей жизни прожил в Восточной Украине, и когда слышал с высоких трибун, что Шевченко великий поэт, воспринимал его формально. Но однажды Валентин Сильвестров прочитал мне стихи человека, который болеет за Украину и который весь истерзан душевно. Когда я это услышал, у меня все перевернулось. Поэт сошел для меня со своего официального постамента, и обнаружился живой человек, который раскрыл мне свою душу. Думаю, нужно снимать всю эту официальную мишуру и давать возможность увидеть, услышать, прочувствовать Поэта, и это тоже будет шагом в любви к украинской культуре.
«ПРОСТЫЕ ЧУВСТВА, ЯСНЫЕ ИДЕИ ВОЛНУЮТ И ЗАТРАГИВАЮТ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ»
— Ты пишешь музыку преимущественно в камерных жанрах. Почему не обращаешься, например, к опере, балету?
— Часто сетуют, что, дескать, театры испытывают репертуарный голод на современные произведения. У солистов и танцоров ощущается тоска и уныние, потому что они просто отрабатывают, но не творят. Но ведь композитор не пишет оперу или балет потому, что точно знает: его сочинение все равно не поставят. Получается, что у нас процесс современного творчества искусственно заторможен. Хотя западноевропейская культура уже давно изобрела камерные разновидности этого жанра. К примеру, очень популярны небольшие, иногда мини-оперы, исполняющиеся в небольших залах, рассчитанные на небольшие исполнительские составы, они менее затратны. Вот это и было бы проявлением конкретной любви к культуре — взять и создать маленький театр. (А ведь как добивалась создания такого театра — Малой оперы — незабвенная Евгения Мирошниченко, сколько сил, энергии она вкладывала в его создание! — Л.О.)
— В творчестве ты начинал жестким авангардом. Но твои последние сочинения, тот же «Легион», исполненный на последнем Киев-Мюзик-Фесте Национальным симфоническим оркестром, открыли совершенно нового Пилютикова-композитора. Это твое внутреннее изменение или ты подстраиваешься под слушателя, желая быть ближе к нему?
— Классный вопрос! Спасибо тебе за него, для меня он очень важен. Как и любой человек, оглядываюсь назад и пытаюсь понять, что происходило в моей жизни. Ни в коей мере не отказываюсь от своего предыдущего творчества. Сейчас понимаю, в то время, когда я занимался т.н. жестким авангардом, у меня присутствовал некий элемент гордыни, который был связан с понятием «умности» в музыке. Когда я начинал писать, было очень популярно интеллектуальное начало в музыке, которое не отрицается и сейчас. Но, повторяю, могу объяснить это скорее гордыней — по молодости казалось: чем более «закручено» произведение, тем ты более умный, а значит и более талантливый.
В какой-то момент я стал ощущать, что простые чувства, ясные идеи меня волнуют и затрагивают гораздо больше, и мне захотелось быть более ясным и понятным, более доступным в лучшем понимании этого слова. Мне кажется, это связано, прежде всего, с возрастом: ты уже научился и можешь излагать свои идеи более ясно, а не так, как юноша, который мыслит «потоком» и говорит сбивчиво, замысловато. Отбрасывается мишура, пена. Может быть, я попал в этом смысле под некое влияние Сильвестрова, его «простой музыки», хотя не думаю, что у меня музыка совсем простая. Когда-то Эдисон Денисов заметил, что интеллектуальная идея может быть совершенно запредельной, но излагаться она должна очень ясно, и только тогда она доходит до слушателя. Иначе ты рискуешь остаться непонятым.
— Что для тебя главное в музыке?
— Для меня музыка — путь к самопознанию. Осознаешь, что музыка становится твоей дорогой, проходишь путь самораскрытия и познаешь себя благодаря музыке.
СПРАВКА «Дня»
ПИЛЮТИКОВ Сергей Юрьевич родился 3 апреля 1965 года в Узине (Киевская область). В 1987-м закончил исторический факультет Харьковского государственного университета. В 1989 году начал брать уроки композиции у А.Щетинского, позже продолжил обучение в его классе в Харьковском институте искусств (закончил в 1995-ом). С 1985 по 1991 год преподавал историю в общеобразовательной школе. С 1991 по 1998 гг. вел класс композиции в детской музыкальной школе в Харькове.
С 1999-го живет и работает в Киеве. В 1993 году жюри международного конкурса молодых композиторов «Gaudeamus» в Голландии отобрало для исполнения его композицию «Голоса рек» для камерного ансамбля. Это произведение прозвучало в концерте «Ксенакис-ансамбля» в Амстердаме на фестивале «Музыкальная неделя «Gaudeamus».
Произведения С. Пилютикова исполнялись на международных фестивалях «Дни новой музыки» в Цюрихе (1998), «Київ травневий» (1999), «Два дня и две ночи новой музыки» в Одессе (1999, 2001), на Международном фестивале современной музыки «Контрасты» во Львове (1997), Международном форуме музыки молодых в Киеве (1993, 1994, 1998), в концертной серии «Новая музыка в Харькове» (1996), а также на концертах в Швейцарии, Польше и Украине.
Среди исполнителей произведений С.Пилютикова — Цюрихский ансамбль новой музыки, Киевский камерный оркестр «ARCHI», французский саксофонист М. Сиффер, Киевский квартет саксофонистов, Стокгольмский квартет саксофонистов, солисты Московского ансамбля современной музыки, ансамбли «Кластер» (Львов), «Рикошет» (Киев), швейцарский пианист Д.Блюм, «Авалон-трио» (Швейцария).
На Всеукраинском конкурсе студентов-композиторов «Gradus ad Parnassum» (1994) С. Пилютиков был награжден I премией за «Вариации для альта соло». Отмечен дипломом Международного конкурса саксофонистов «Сельмер-Париж в Украине» за лучшее произведение украинского композитора для саксофона (2000).
С 1999 года — художественный руководитель Ансамбля новой музыки Киевской организации Национального союза композиторов Украины «Рикошет», с 2000 года — музыкальный директор Международного форума молодых (Киев).
С 2004 года — секретарь правления Национального союза композиторов Украины.
