С самого начала знакомства с размышлениями кинорежиссера Юрия Ильенко над вопросами «Кто мы и куда идем?» (журнал «Дніпро» №1—2, 2006 год) становится очевидно, что речь идет о вещах более широких и общезначимых, чем профессиональные секреты кинематографа.
Тогда возникает необходимость у читателя определиться в ориентире восприятия прочитанного: рассматривать ли его в контексте кинематографического опыта автора и его коллег, или видеть в авторе только гражданина, который живет той же жизнью, как и все мы, сталкивается с теми же проблемами, но как настоящий художник видит их глубже, ощущает более болезненно, высказывается острее, иногда даже эпатажно.
Для меня, знакомого с творчеством этого режиссера и знающего его как нерядовую личность, не возникает вопрос соотношения субъективного и объективного в его словах, жизни и работе, — это тайна его судьбы, которая скорее всего не до конца понятна и ему самому, как и любому художнику. Ведь никакой автор (режиссер, литератор, скульптор, композитор) не знает о себе того, что «знает» о нем его природа. Эту природу зритель или критик может почувствовать со стороны через духовный результат, самооценку автора, которые идут от рацио и от интересов, только путают и сбивают. Я согласен с утверждением, что это «отходы производства».
Следовательно, о кинематографе.
Бросается в глаза тот факт, что в большом интервью, где на пятнадцати журнальных страницах нам показывают наши преимущества и достижения украинского кино, перечислено лишь два фильма. Оба — ленты Юрия Герасимовича, правда, в одном он выступает как оператор, во втором — как режиссер. Если только две студенческие короткометражки, о которых также вспоминает, не называя их Ю.Г., свидетельствуют о большом скрытом «поразительном» творческом потенциале украинского кино, то что же тогда кризис, катастрофа, безнадежность? Куда же причислить почти все, что снимается в последние десять лет? Отсутствие «Долби» и компьютерной графики, о чем ропщет Ю.Г., действительно отбрасывает нас назад в техническом отношении. Но разве их наличие спасло бы «Черные рады», «Чингиз ханы», «Роксоланы» и сотнидругих сериалов, которые снимают выпускники университета имени И.Карпенко-Карого, от постыдного провала? Против подобной продукции резко выступал и сам Ю.Г. Так что же происходит? В студенческих работах молодежь гениальная, а в производственных условиях — то, что имеем?
Больше всего меня поразило в интервью то, что носитель принципов, один из родоначальников так называемой поэтической школы украинского кино даже не вспомнил о таком явлении. А мы же полвека везде кричали, писали статьи и книги об уникальной национальной особенности нашего кинематографа. Так что, уже нет «школы»? А ее последователи?
Меня всегда удивлял один из определяющих принципов, которые сформулировали апологеты «школы»: «ограниченность психологических характеристик»... В этом видится мина, заложенная именно в фундамент этой эстетики. Но может ли таким образом родиться полноценное произведение искусства, даст ли оно ответы на вопросы, заодно или против действительности его герой, если этот герой лишен психологической сложности и глубины? Этому персонажу зритель просто не поверит. На такое зрительское восприятие не влияют никакие изобразительные изыски, которыми были переполнены фильмы «поэтической школы».
Понятные желания режиссеров свою вялость в работе с актерами выдавать за принципы, но почему «теоретиками» это квалифицируется как специфическая особенность украинского кино? Не придет же никому в голову за особенность национальной вокальной школы выдавать, например, отсутствие голоса.
Не случайно, очевидно, фильмы, несшие в себе меньше «поэзии школы», лучше воспринимались зрителями.
Многие возразят и скажут, но ведь по изобразительному совершенству фильмы «школы» иногда достигали пределов гениальности, получали призы на многочисленных фестивалях и по этим параметрам были недосягаемы для других.
Правильно. В этом состоит их огромное значение для кинематографа, позитивное влияние на профессиональность других режиссеров. Опосредствованно они поднимали уровень «чужих» фильмов. А искусство самих авторов «школы» представляло собой неудачную и несчастливую комбинацию: вкрапления гениальности, но при отсутствии общей гармонии всех средств; наивысшее достижение отдельных граней, но с дефицитом других, существенных для кинематографа. В литературе, в поэзии есть мастера, которые могут поразить и даже ошеломить отдельной строкой, поднять занавес над непознанным, но в целом не способны довести произведение до завершенности. В кино также есть режиссеры с выдающимися признаками личности, но с отсутствием истинного таланта, им судилось находиться в вечном поиске, так и не находя желаемого результата.
Говорить сейчас стоит об этом не для того, чтобы указать на заблуждения теоретиков и историков, посвятивших свою способность, совесть, вкусы десятилетним описываниям неверного пути украинского кино, а высказать тревогу по поводу негативных последствий такого развития. Почему-то апологеты наследуют худшие стороны талантов, которым поклоняются. Хотя загадки тут нет. Чтобы наследовать настоящим достижениям основателей «поэтической школы», нужно иметь как минимум способности. Неуклюжие подражания всегда дискредитируют своих богов. Например. Существуют серьезные исследования о вреде, который нанес советскому театру гениальный Станиславский своей «системой».
«Поэтическая школа» украинского кино также имела и негативное влияние на кинопроцесс. Один режиссер, выпускник университета имени И. Карпенко-Карого, говорил: «Для меня актер — это пылающее дерево». Другой, возможно ученик Юрия Герасимовича, потому что и работал в картине «Молитва за Мазепу»; работая вторым режиссером в сложной исторической картине, на вопрос, читали ли сценарий актеры, которых он пригласил пройти кинопробы на главную роль, ответил: «А зачем?» А на вопрос постановщика, потрясенного его безвкусицей, по какому принципу тот приглашает актеров, ответил: «Как по какому? Вот я читаю о персонаже: среднего роста, кудрявый. Я такого и ищу». А если вы такого горе киношника попросите организовать репетицию актеров перед съемкой, то он вас обвинит в отсталости и будет убеждать, что сейчас никто никаких репетиций не проводит. Такие «режиссеры» считаются лучшими профессионалами. Действительно, большинство современных постановщиков так и снимают, и это видно на экране. Такой результат бездумного наследования «школы» «благодарными» учениками.
Чтобы не создалось впечатление, что есть предубежденность к режиссеру Юрию Ильенко, сделаем отступление и скажем о наиболее уязвимом месте в его творчестве — фильме «Молитва о Мазепе», который поднял невиданную волну критики. Прибегнем к элементарному способу доказательства в математике — от противоположного: чтобы доказать, что параллельные линии не пересекаются, представим, что они пересеклись... и т. д. Так вот, предположим, что «Молитва...» — это провал, и вся сокрушительная критика в его адрес справедливая. Ну с кем не бывает? Сам Ю. Ильенко говорил, что у него после «Белой птицы...» пошли провалы. Сейчас не обращаем внимания, что его провал для другого был бы достижением, и его самокритика от требовательности. Не обращаем внимания и спрашиваем: это первый провал в истории украинского кинематографа? Вопрос риторический. А поднимался ли когда-нибудь такой возмущенный шум вокруг хоть какой-нибудь из тысячи халтур? Нет. Значит, во всем этом шуме не имеют значения художественные качества «Молитвы... « Он вызван совсем другим. Тем, что является пафосом всей статьи, точнее интервью Ю. Ильенко. А именно. Тем, что в действиях отдельных сил просматривается некая, осознанно определенная последовательность — порочение искусства как показателя духовного здоровья нации и использование его как действенного инструмента искажения общественного сознания. К этой ситуации подходит мнение, прозвучавшее еще на форуме Конгресса украинской интеллигенции о том, что такие действия служат стратегическому курсу на уничтожение украинской нации.
Автор этих строк, как и Ильенко Ю. также писал и говорил много такого, пока не понял другого: убеждение Юрия Герасимовича и тех, кто так думает о причинах наших неурядиц, — это ответ легкий, но не на вопрос: «Кто мы и куда идем?» Даже если обвинять не только внешних врагов, а иметь в виду еще и пятую колонну — и то это означает выйти из положения, а не приблизиться к сути.
Если посмотреть беспристрастно и внимательно на нашу историю, то некоторые наблюдения поставят в тупик любого патриота.
Лет десять тому Юрий Винничук в статье «Малороссийский мазохизм» («НС» №1 «96) поделился с читателями трепетными выводами из некоторых фактов нашей истории. Например. В 1766 году Дорошенко разгромил поляков под Брацлавом. В 1767 году окружил польскую армию в Галичине возле Пидгайцев. Еще один удар — и Польша снова оказалась бы на коленях. Но помешал тот, кого мы называем мужественным и славным рыцарем, кого мы славословим и воспеваем в народных песнях, — анархист Иван Сирко. «Запорожцы под руководством кошевого атамана Сирка напали на Перекоп, и татаре — союзники Дорошенко — заключили с поляками сепаратный мир»... А еще один «герой» казачества — Мартын Пушкарь, поднявший бунт против Виговского? Снова видим конфликт анархиста и государственника. И так в течение всей истории нашего народа: один строит, другой — разрушает.
Ю. Винничук не придумывал факты, а брал из истории и анализировал. Если мы продолжим это, то увидим, что во всех поражениях, которые терпел наш народ во времена серьезных социальных свершений, есть отголосок наиболее тайных струн нашей ментальности: не могу вымолвить это слово, а нужно — предательство. Кто открыл ворота Батурина и впустил войска Меньшикова, которые вырезали все население города? Чистокровный украинец по фамилии Нис. Какую роль в поражении Мазепы под Полтавой сыграли известные украинцы — Кочубей, Искра, Забела?.. Предателей. Если продолжить этот ряд фамилий до современных известных государственных деятелей, то увидим — наши беды не столько в том, что Роман Бессмертный возглавляет «Нашу Украину», как считает Ю.Г., а в том, что бессмертные нисы, кочубеи, искры... Я давно писал об этом, поэтому процитирую себя.
У каждого народа, даже у того, кто не имел своих Гете, Бетховена, Гегеля, были свои гитлеры и геббельсы. Очевидно, и на украинской земле родились не только Тарас Шевченко, Николай Гоголь, Александр Довженко, Лина Костенко... Иначе откуда бы набралось столько выродков, которые грызутся за власть с одной целью — захватить остатки национального богатства. Не случайно два выдающихся сына украинского народа, живя в разных веках, сказали почти одно и то же:
«Народе без пуття, без честі, без поваги».
Пантелеймон Кулиш. Середина ХIХ века
«Ми народ другорядний, дурний і нікчемний».
Александр Довженко. Середина XX века
А перечитайте Тараса Шевченко «І мертвим, і живим, i ненародженим». Как видим, все это не результат восьмидесятилетнего коммунистического искажения общественного сознания, а глубинное проявление нашей ментальности.
Признаю возможные возражения пана Анатолия Погрибного, который в статье «Малороссийство и хохлуйство: день сегодняшний» (ЛГ, 8.04.1999 года) утверждал, что такие наши самохарактеристики означают успех методики поработителя, торжество его цели — убить наше самоуважение, парализовать волю. Но согласен и с тем, что цель тех, кто их провозглашает, лечебно-воспитательная, как у Ивана Франко: Я не люблю її з надмірної любові». Но не согласен с другим. С тем, что не нужно их провозглашать совсем. Уверен, без напоминания таких убийственных самохарактеристик цель поработителя будет достигнута еще быстрее, еще легче и всеохватывающе.
О так называемой правящей элите нечего и говорить, ее поведение всегда было предательским по отношению к своему народу. Казацкая старшина XVIII века только стремилась приобрести статус феодалов и просила царя, чтобы и на Украине завели крепостные порядки. Это о таких Т. Шевченко писал: «Варшавське сміття, грязь Москви...» Такое же было и сто лет до этого. Даже Богдан Хмельницкий никогда не отменял панщины. Вернув имения верной ему шляхте, гетман закрепил за ней «маєтності з селянами із їхнім звиклим послуханством».
Наше «послуханство» заслуживает, чтобы на нем остановиться подробнее. Вячеслав Липинский, известный историк, лишенный рабства духа, такую нашу черту определил словом «хамство» в библейском значении: «Погорда до батька, коли він слабий, натомість рабство у чужого, коли він сильний. Яфет любив батька... Хам шанує тільки силу». По мнению В. Липинского необузданное хамство — примета людей, живущих на украинской земле — не давало образовать Украинское государство.
Если у кого-то слова В. Липинского вызовут хоть какое-то сомнение, перечитайте «Фата моргана» М. Коцюбинского. Вспомните, как крестьяне, только услышав, что в сторону их села идет войско для подавления бунта, который они только что совершили, для того, чтобы спастись, нашли выход: начали своих вожаков... не выдавать, нет,.. они сами стали их расстреливать(?!). Это классика, которую учили и учат в школе дети. В советские времена, очевидно, в качестве примера зарождения революционного сознания, а сейчас?..
Последний пример из своей жизни — и не потому только, что большая беда отступает, когда подходит маленькая, но ближе, а потому, что в нем, как в капле воды отображается наша киножизнь.
При всей сложности рождения «Молитвы о Мазепе» мог ли Юрий Ильенко представить такое. Он выносил замысел, написал сценарий, пробил производство. Государство уже выделило средства на постановку фильма. После этого приходят какие-то каскадеры (в буквальном смысле), разворовывают эти средства, а его выбрасывают из этого проекта и как режиссера, и как сценариста. Сценарий при этом искажается, чтобы сказать, что это уже другой сценарий и предыдущий автор (то есть, настоящий автор) не имеет никаких авторских прав. Кошмар! За гранью ужасной сказки!
А со мной это происходит сейчас вполне реально. Все точно так, только название сценария и фильма, который я должен был снимать об украинском композиторе «Маэстро Березовский». А делается все это беззаконие под патронатом одного из самых больших борцов за украинскую культуру — председателя Всеукраинского общества украинского языка им. Т. Шевченко «Просвіта», заместителя председателя комитета Верховной Рады по вопросам культуры и духовности, поэта Павла Мовчана. Так оригинально находит выход чрезмерная жажда духовности. Сыны кочубеев, нисов идут далее. Как сказала Лина Костенко: «На очах відбувається варваризація суспільства». Так разве не к нам свозь века взывает Тарас Шевченко:
«Схаменіться, недолюди,
Діти юродиві!
Подивіться на рай тихий,
На свою країну,
Полюбіте щирим серцем
Велику руїну...»
Но ведь были в нашей истории и Богуны, и Максимы Кривоносы, и герои Крут, и Стусы, и Григоренко... Почему же мы «предків великих нащадки погані»? Это — тема отдельного большого разговора.
В темпераментной защите украинского, в котором для Ю. Ильенко духовное содержание культуры, он может ошибаться как публицист. Но для нас он в первую очередь режиссер. Публицист может ошибаться в рациональном осмыслении происхождения тревоги, но в самом факте тревоги художник, поэт ошибаться не может.
Ошибки, если они есть, так же как и у автора этих строк, не от преследования целей, а от попытки понять все же таки, что с нами происходит, кто мы и куда идем.
Пусть нам в этом поможет Бог! Дай, Господи, Ума!
