«Ну, что же теперь мы будем делать?» —
сказал Тарас, смотря прямо ему в очи.
Но ничего не мог на то сказать Андрий и стоял,
утупивши в землю очи.
«Что, сынку, помогли тебе твои ляхи?»
Андрий был безответен.
(Николай Гоголь. «Тарас Бульба»)
ДО ФИЛЬМА
Мы боялись этой ленты. Сначала, конечно же, невзлюбили оригинал — роман Генрика Сенкевича «Огнем и мечом». Мало кто его читал в Украине, однако все знали, что книга против нас, против украинцев. Знали это и поляки. Потому и пугали постановкой фильма в том случае, если мы решимся на «Тараса Бульбу».
На Западе известно несколько экранных версий «Тараса», у нас — пока ни одной. В 41-ом уже начинал работу над фильмом сам Александр Довженко, однако этому помешала война. В 60— 70-е брался за это дело Сергей Бондарчук, о котором говорили, что он может все — даже похоронить кого угодно в Кремлевской стене. Просверлил, видимо, дырку в мозгах тогдашнего председателя Госкино СССР Филиппа Ермаша, и тот устроил ему встречу с самим руководителем Польши (кажется, Гомулкой). Несколько дней спустя Бондарчук не появлялся на людях. И случилось то ли собрание, то ли пленум, и Ермаш, увидев режиссера в зале, поинтересовался при всех: «Ну что, Сергей Федорович, помогли тебе твои ляхи?» Риторический вопрос. В Варшаве стояли на своем: если вы «Тараса», то мы сразу «Огнем и мечом». А законы братской дружбы тому противоречили, чтобы так вот...
Уже в новейшие времена киевский режиссер Виктор Гресь изъявил желание и творческую волю сделать экранизацию славного гоголевского творения. Да вот, в казне имеем то, что имеем: кино этому государству почему-то не нужно. Хотя когда в 94-м, во время празднования 100-летия со дня рождения Довженко в Соснице, я довольно нагло придержал за пуговицу тогдашнего председателя Верховной Рады Александра Мороза и полюбопытствовал, почему это в бюджете не видно денег на кинематограф, он долго объяснял, что финансировать нужно, но серьезные проекты, вроде «Тараса Бульбы». Однако воз и ныне там.
И вдруг два года назад прослышали мы, что поляки собираются ставить «Огнем и мечом». Ежи Гофман, тот самый, который уже экранизировал до того другие романы Сенкевича «Потоп» и «Пан Володыевский». Гвалт! А тут еще выяснилось, что роль Богдана Хмельницкого согласился сыграть один из наших национальных символов, тоже Богдан, только Ступка. Самые крутые наши национал-патриоты завизжали: измена! Кары, ляхам, кары! И предателям тоже...
Озабоченный Гофман в позапрошлом году в Киеве, во время кинофестиваля «Стожары» кротко объяснял: нет-нет, не будет никакого украинофобства. По замыслу это что-то вроде «Унесенных ветром» — о том, чем заканчиваются войны. Руиной и погибелью, вот чем.
ФИЛЬМ. ТРИУМФАЛЬНЫЙ СТАРТ
Дальше мы жили слухами. «Огнем и мечом» стоил 15 миллионов долларов, один из самых дорогих проектов за всю историю восточноевропейского кино (больше, кажется, стоил только постановочный колосс Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник»). Несколько миллионов было взято в заем, под залог у одного из польских банков. Премьера в Варшаве превзошла все надежды — это было круто. И — грандиозный, невиданный успех в национальном прокате. Вдвое превзошел «Титаник». Вот тебе, проклятый дядюшка Сэм, поляки голосуют за своего родного товаропроизводителя. Вот именно — ведь фильм в большой киноиндустрии является прежде всего товаром, который нужно продать повыгоднее. И как можно эффективнее для несколько уязвленного национального самолюбия. Ведь сколько же можно терпеть этот заокеанский произвол? Мы тоже можем выдать такое, что начнут ломиться кинотеатры от желающих приобрести билетик. Впрочем, для этого нужно, чтобы такие кинотеатры существовали — с новым комфортом, техникой, стереозвуком. В Польше они есть, благодаря Богу и родному правительству и бизнесменам.
У нас до сих пор не так. Даже когда товар есть — продать его негде. То, что у нас до сих пор называют кинотеатрами, на самом деле не является ими — в современном понимании этого слова. Впрочем, лед уже тронулся — в Киеве, главным образом. Но премьеру «Огнем и мечом» решили сделать во Дворце «Украина». И потому что здесь имеется современная проекционная техника, и потому, что огромный зал, который годится для всеукраинской раскрутки. Поэтому, 23 октября, во время открытия международного кинофестиваля «Молодость», мы наконец увидели уже знаменитый фильм.
ФИЛЬМ. «ОТАК-ТО, ЛЯШЕ, БРАТЕ!»
Картина начинается с Богдана Хмельницкого. Как за ним гоняются прихвостни Чаплинского, как шляхтич Щетуцкий (Михал Жембовский) отводит от него беду. Потом появится Богун, до смерти влюбленный в гордую полячку Гелену, и начнется его вражда с тем самым Щетуцким. Оба они периодически выступают в роли послов, хотя вражда с обеих сторон — как польской, так и украинской — такая, что не до дипломатических реверансов. Да еще и борьба за сердце Гелены...
Гелену играет очень красивая актриса Изабелла Скорупко — полька, которая живет в Швеции и прославилась ролью в одной из бондовских серий. А Богуна — актер из Москвы Александр Домогаров, удивительной мужской красоты. Он проигрывает, наш герой, и в финале оказывется в руках Щетуцкого. Все, финита. Однако враг развязывает ему путы, возвращает оружие и отпускает в степь широкую. Этот эпизод венчает картину, а чтобы не оставалось сомнений по поводу морального итога, автор в закадровом коротком комментарии напоминает, чем закончилось украинско-польское противостояние: Польша упала, да и нас привалила. Выиграл третий — Российская империя, которая с аппетитом нас всех проглотила и долго-долго переваривала в своей ненасытной утробе. Давайте о том помнить и не вынимать больше меч, не давать свободы звериным инстинктам.
И украинцы, и поляки демонстрируют в фильме Гофмана взрыв инстинктов. Впрочем, «ляхи», в отличие от казаков, одеты в роскошные костюмы, прикид у них по цивилизационной шкале куда выше. Только что с того... В бою эта одежка выглядит довольно нелепо. В эпизоде боя вспомнился знаменитый «Чапаев». Припоминаете? «Красиво идут!» — говорит один из красноармейцев. — «Интеллигенция...» — соглашается другой, смотря на бравых вояк из белой гвардии, шагающих, как по проспекту. И с близкого расстояния — пулеметным огоньком по ним: засранцы-голодранцы!
Нечто похожее и у Гофмана. Как красиво идут и едут на конях шляхтичи, ой, как красиво. Казаки же не об эстетической красоте думали, а о военной эффективности. Шарахнули из ружей, и зрителю предоставили возможность полюбоваться, как в зарапидженном кадре валятся кони и люди — на землю, в грязь, в кровавую предсмертную муку.
Гофман сдержал слово: ни разу во время просмотра трехчасовой ленты мое национальное самолюбие не было уязвлено. Две группы дерутся до кровавого пота, и обе стоят друг друга. Гетман Хмельницкий в исполнении Богдана Ступки выглядит на диво достойным мужем, хотя и ему не хватает здравого смысла. Когда Кисель предлагает примирение — никто не идет на компромисс. Ба, миротворец даже вызывает ненависть и презрение. Как можно говорить о примирении на фоне пылающих селений, изнасилованных сестер, посаженных на кол братчиков?
По жанру фильм является синтезом классического эпоса (исторический фон, да и поданный таким же способом) и классического же европейского рыцарского романа. Любовный треугольник на первом плане вплотную приближает нас к человеческой личности. Образы обеих рыцарей — и Богуна, и Щетуцкого — персонализированы, и не удивительно, что именно к ним «прикреплен» гуманистический пафос ленты. Ведь, несмотря на взрывы эмоций, им раз за разом удается обуздать свой норов. Ну, а групповая, коллективная психика на то не поддается — если враг не сдается, его нужно уничтожить. Вот и доуничтожались...
Более подробный анализ собственно художественных достоинств фильма еще впереди. Скажу только, что выполнен он на высоком профессиональном уровне. Особенно это касается массовых эпизодов — давненько уж мы не видели ничего подобного. Разве что немного затянуто. Однако эпос — тут особые взаимоотношения со временем, экранным в том числе.
Не стыдно и за наших актеров. Ступка еще раз доказал, что он артист мирового класса. С небольшой ролью кошевого хорошо справился Дмитрий Миргородский. Уверенный профессионализм продемонстрировала в роли ведьмы Горпины и Руслана Писанка — не только телесный, но и духовный масштаб в ее неординарной героине.
ПОСЛЕ ФИЛЬМА
Возвратившись домой после просмотра в «Украине», я открыл Шевченковский «Кобзарь», стихотворение «Полякам». «Ще як були ми козаками, //А унії ще не було, //Отам- то весело жилось! //Братались з вольними ляхами, //Пишались вольними степами (...). //Аж поки іменем Христа //Прийшли ксьондзи і запалили //Наш тихий рай...»
Стихотворение, написанное 22 июня 1847 года в Орской крепости, в неволе, заканчивается призывом к братанию: «Отак-то, ляше, друже, брате! //Неситії ксьондзи, магнати //Нас порізнили, розвели, //А ми б і досі так жили. //Подай же руку козакові //І серце чистеє подай! //І знову іменем Христовим //Ми оновим наш тихий рай».
Ежи Гофман делал свой фильм с чистым сердцем. Он посвятил его своей жене Валентине, бывшей киевлянке, о которой так трогательно говорил в своих «Монологах» («Студия «1+1», 21 октября). Считанные недели не дожила она до завершения работы над лентой, ставшей достойным надгробием ей.
По своему пафосу польский фильм, так хочется верить в это, принадлежит следующему тысячелетию. Когда и вправду обновим свой тихий рай, если построим наконец достойную жизнь. Ведь в нас живет образ Божий — неужели никогда не реализуется? Жест польских кинематографистов дарит надежду. Уверен, что я не преувеличиваю.
