Какие-то люди, которые называют себя художниками, вместо того, чтобы рисовать, выставляют стеклянные кубы под открытым небом, например, на Крещатике в Киеве, как будто это музей для их новых шедевров. А в Одессе на знаменитом Староконном рынке художники изготавливают экспонаты по тому самому товару, который там продается, и тоже называют это новым искусством. Далеко не всем прохожим понятно, в чем состоит его суть.
БЛИЖЕ К НАРОДУ
Новое искусство — это развитие тех идей, которые берут начало еще в 80-х годах и принадлежат выдающимся авангардистам, в частности, Йозефу Бойсу, который ввел термин «социальная скульптура», то есть такая структурная композиция, которая образовывается при участии людей, то есть в социуме. Главным отличием этого концептуального искусства является то, что «рисование» понимается как творчество в более широком смысле, чем при помощи красок и кистей. Ведь краска не может быть сейчас единственной атрибутикой даже живописи, и отказ от нее не значит, что искусство умерло. Нет, наоборот, искусство приобретает все более широкие ареалы для существования, захватывая в качестве палитры новые технические средства, цифровые и компьютерные технологии, а также социальное пространство. Художник в обществе не может исполнять функции служащего или работника социальной сферы. Позиция художника в течение веков определяется особым взглядом на события, то есть позволяет говорить о художественной наблюдательности, чувствительности к изменениям и философской интерпретации.
Так, в Одессе собралось более 50 авторов, которые решили творить искусство среди тех, кто продает подержанные вещи на Староконном рынке (таком, как Птичий в Киеве). Скупали хлам, и на глазах зрителей перевоплощали его в художественные инсталляции. Один из идеологов-аукционистов, Игорь Гусев, сказал: «На куске черного целлофана, представляющего собой экспозиционную драматургию, анализируются самоощущения человека, деформированного миром вещей.
Мы — искусство будущего! Катастрофа планетарного масштаба приведет к отключению систем энергоносителей, и здесь уж ни о каком видео-арте и дигитальной графике не может быть и речи. Последним материалом для произведения искусств останется хлам, дымящийся среди руин цивилизации».
Серьезность своих позиций подтверждают и другие участники. «Именно акции на Староконном рынке внесли в лексикон «обычных одесситов» понятие «аукционисты-концептуалисты» — не только посмотреть объекты, а читать надписи к ним», — говорит Ута Кильтер.
Как когда-то в ХIХ веке «передвижники» пытались приблизить свое творчество к народу, так и нынешнее движение имеет такую же тенденцию. Однако есть значительное различие у этих двух практик. Первые рисовали картины, используя «народный» и понятный язык, так, что почти в каждой простой хате можно до сих пор увидеть «Охотники на привале» или «Грачи прилетели». Нынешние художники пытаются не опускаться до простого, а поднять уровень народа к сложному пониманию искусства, которое не всегда находит отклик.
«Художественно-экономическое внедрение в пространство сродни психоанализу, попытке возвратиться к корням и тем самым замкнуть круг, по которому проходит творческий процесс. Обратить художественную практику лицом к ее истокам — в этом пафос данного проекта. Доказать, что Староконный — это настоящий институт современного искусства», — пишет один из теоретиков акционизма Сергей Ануфриев.
СОВРЕМЕННЫЕ «РЕФЛЕКСИИ»
Ограниченность и элитарность музеев и институтов современного искусства не дает возможности попасть туда значительной части свободных художников и порождает ситуацию их «арт-рейдерства» на улицах, площадях, лугах и лесах.
Однако коммерциализация искусства считается пагубной во всем мире. Здесь следовало бы вспомнить примеры интересных акций, которые возникали во время демонстраций такого современного искусства, которое продается за безумные деньги. Например, когда в Лондоне выставлялась стомиллионная робота Херста (на которую было израсходовано 8601 бриллиант, использована платина и человеческий череп ХVIII века), одна молодая художница устроила пародийную демонстрацию. Она взяла пластиковый череп, обклеила его блестками, положила в аквариум и запихнула в мусорник у галереи... В Киеве во время аналогичной экспозиции в ПинчукАртЦентре состоялись неподалеку от него акции молодых художниц Лады Наконечной и Алевтины Кахидзе, направленные против засилья «консьюмеризации» (то есть «потребительства») в жизни и искусстве. Так, Наконечная расстелила дорожку на весь Пассаж, на изготовление которой пошли тысячи трикотажных и швейных изделий красноватых оттенков (проект «Назовні»). Здесь, в месте, где расположено много бутиков по продаже подобной одежды, странно было видеть, как машины колесами, а прохожие ногами проходили по дорожке с «товарами». А. Кахидзе изготовила стеклянные кубы наподобие тех, где Херст выставлял головы мертвого рогатого скота, и разместила в них нарисованные копии увиденных в Центре Пинчука произведений. «Наверное, появляются мысли наподобие: «Я также хочу покупать искусство мега-звезд, но я — бедный, поэтому не могу!» Рисуя творческую работу Джефа Кунса «Whishing Well», которая в 2005 году на аукционе Phillips de Pury & company была продана за $1024000, или бриллиантовый череп Демиена Герста, который стоит $100 000 000, я верю, что таким образом эти произведения попадают в мою коллекцию», — пишет Кахидзе в предисловии к инсталляции «Частная коллекция».
Создается впечатление, что «более современным искусством» является не то, которое нашло место в музеях или галереях, а то, которое не успело в них попасть. На мой взгляд, именно рефлексия на выставку стоит для современного искусства больше, чем исходное событие, потому что рефлексия рождается сегодня на наших глазах, в ней присутствует энергия актуальности.
И здесь хочется разобраться, каким образом поддерживается современное искусство. Та его часть, которая получила оценку известных экспертов, может покупаться и таким образом поддерживать признанных авторов в дальнейшей работе. Это, как правило, всемирно известные, хорошо разрекламированные произведения по большей части из коллекций западных институций. Следовательно, для их приобретения значительные средства идут за границу (в Великобританию, Россию и другие страны). Это «беспроигрышные» для бизнесмена и мецената вложенные деньги, которые могут быть и конвертированными. А кто же финансирует рискованные проекты, которые еще не прошли испытания временем, но являются актуальными для Украины? Ведь contemporary art — явление серьезное и требующее финансирования, чтобы быть увиденным, услышанным и обнаруженным, чтобы не повторять ситуацию советского андеграунда, когда произведения выставлялись только в квартирах художников и их немногих друзей.
ЦЕПЬ: ХУДОЖНИКИ — МЕЦЕНАТЫ — АУКЦИОНИСТЫ
В поддержке актуального, инновационного искусства наблюдаем обратную тенденцию — небольшой (по сравнению с миллионами) поток материальной поддержки с Запада в Украину. Это благотворительность дружеских нам стран, которые помогают таким образом строить демократическую страну с не заангажированным (со стороны политики) искусством. Упомянутые акции были поддержаны Польским институтом в Киеве, Гете-институтом в Украине, Шведской фундацией современного искусства, Международными фондами «Эйдос», «Возрождение» и украинскими фундациями (ЦСМ при НаУКМА). Активно помогают в реализации некоммерческих художественных проектов посольства государств Королевство Нидерландов, Франции, Германии, Швеции, Польши и других. Однако художники-аукционисты и их сторонники не ждут, пока придет помощь, и стремятся создавать действительно актуальные интересные произведения. Не лучше ли, если бы отечественные миллионеры финансировали акции и покупали художественные объекты непосредственно у художников? Почему они ждут, пока на них укажут мировые эксперты, которые, кстати, могут и не обратить на украинцев внимания, увлеченные своими делами? Удивляет то, что западные институции и коллекционеры осмеливаются рисковать, поддерживая наши инновации, а украинские — на такое почти не способны. Вот где нужна казацкая храбрость! Остается только надеяться, что когда-то у наших меценатов пробудится генетическая память.
