Нынешний приезд на Родину выдающегося украинского скрипача, который уже свыше 15 лет живет в Канаде, связан сразу с несколькими событиями.
Сначала Василий Попадюк дал сольный концерт на балу во Львовском Католическом университете, потом принял участие в торжественном открытии Андреевского спуска в Киеве. А кульминацией визита стало выступление скрипача на гала-концерте фестиваля «Сходи до неба» на Европейской площади, куда были приглашены самые выдающиеся отечественные звезды, которые в последние годы живут и выступают преимущественно за рубежом.
Вскоре артиста можно будет увидеть и услышать на фестивале «Країна мрій» в несколько другом амплуа — роковом (Василий любит повторять, что Канада в музыкальном плане — «роковая страна»).
Львовянин по рождению, Василий Попадюк учился в Киевской специальной музыкальной школе им. Лысенко, с первого курса консерватории его забрали в армию (служил в Ансамбле песни и пляски Вооруженных Сил СССР). По окончании трех курсов Киевской консерватории выиграл конкурс в знаменитый Московский театр фольклорной музыки под руководством Владимира Назарова, перевелся на заочный факультет Львовской консерватории. Затем было короткое возвращение музыканта в Киев (работа в ансамбле «Гопак», который создали солисты оркестра Ансамбля им. Вирского) и эмиграция в Канаду...
Сегодня Василий Попадюк — выдающийся исполнитель в стиле world music, лидер знаменитой канадской группы Papa Duke и участник самых известных в мире музыкальных фестивалей. Скрипка — его главный сценический партнер, но в целом музыкант владеет 15 инструментами! С «Днем» Василий Попадюк поделился воспоминаниями о юношеских годах, своей постепенной «эмиграции» с территории академической классики в сферу world music, рока и джаза; рассказал об особенностях художественной жизни Канады и собственном виденье сегодняшней Украины.
«ПИОНЕРСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ им. Н. ЛЫСЕНКО!»
— Вы начинали с классики. Как дался переход в смежные музыкальные сферы?
— В десятилетке у нас была группа «Опришки». Мы играли музыку «Чикаго», «Deep Purple», «Blood, Sweat&Tears». Кроме меня, из его участников вы можете знать композитора Андрея Шустя (он написал для Александра Пономарева песню «З ранку до ночі»), ударника Олега Соколова (сейчас он работает в Национальном симфоническом оркестре Украины под руководством Владимира Сиренко), Дмитрия Аверьянова (эмигрировал в бывшую Югославию, работает в театральном оркестре, принимает участие в музыкальных интернет-проектах). То есть интерес к разной музыке у нас было уже в школе.
— Как к этому относились ваши преподаватели?
— Нам посчастливилось застать в десятилетке старую плеяду учителей, которые были фанатиками своего дела. Моим первым педагогом по специальности был Владимир Исаакович Новак, который эмигрировал из Украины в 1977 г. и стал первой скрипкой Королевского оркестра в Дании. Тогда преподавали Бендерский, Пелих, Егоров... В советское время это была абсолютно антисоветская школа, потому что политика этих педагогов вовсе не волновала. Однажды мне понадобилась характеристика для выступления в Чехословакии, так в школе никто не знал, чье имя носит наша пионерская организация! Дозвонились до комсорга, и он говорит: «Пионерская организация им. Лысенко!». Наша школа подчинялась не Министерству образования, как все другие, а Министерству культуры. Мы могли ходить с любыми прическами и без формы. Учились одиннадцать лет, причем ученик 11-го класса уже считался взрослым. Уже в школе мы имели «халтуры» и зарабатывали деньги. Десятилетку я оканчивал у Татьяны Герасимчук, поступил в Киевскую консерваторию в класс Александра Григорьевича Манилова, но вышел закон, что с первого курса можно забирать в армию, — и я попал в «Ансамбль песни и пьянки». Когда вновь приступил к учебе, то Манилов уже умер, и меня направили к Игорю Андриевскому, который в то время был ассистентом Алексея Горохова — очень светлого человека, педагога от Бога, фанатика скрипки до последнего вздоха. С Андриевским мы и сегодня иногда видимся, общаемся.
«КОГДА ВЕРНУЛСЯ В НЕЗАВИСИМУЮ УКРАИНУ — ПОНЯЛ, ЧТО МНЕ ЗДЕСЬ МЕСТА НЕТ...»
— Расскажите, как проходили свою науку?
— Я учился на классике. Классика — это что-то «внутреннее», а театр Владимира Назарова, в который попал после третьего курса консерватории, был чем-то совсем другим. Нас набирали изо всех республик прежнего СССР, мы должны были стать визиткой многонациональной страны. С этой работой связано много интересных историй. У Назарова мы играли в большом спектакле «Музыка народов мира». На нашей афише в Испании было написано: «35 музыкантов. 150 инструментов». Выступали преимущественно за рубежом. Публика видела, что одни и те же люди перевоплощаются в музыкантов разных наций. Нас специально так отбирали. Я, например, не похож на типичного украинца, мог исполнять роли итальянца, француза, цыгана, еврея, гуцула! Каждый отвечал за собственную культуру. Я — за то, чтобы у москвичек, которые поют по-украински, не было русского акцента. Грузин отвечал за грузинские номера. Чтобы можно было закрыть глаза и подумать, что поет настоящий грузинский хор. Параллельно я работал в Московском театре им. Вахтангова, играл в спектакле «Скрипач на крыше». После спектакля садился в самолет, сдавал во Львове очередной экзамен и возвращался вечером в Москву. В таком ритме прожил пять-шесть лет в России, а затем вернулся в независимую Украину — и понял, что мне здесь места нет... Тогда всех волновало не искусство, а другие проблемы. Все, кто раньше кричал: «Ура КПСС!», вдруг стали националистами... Многие вещи были мне непонятны. В музыке была паника. Я пошел работать в ансамбль «Гопак», который организовали солисты Ансамбля им. Вирского (мой папа умер за месяц до провозглашения независимости, а до этого был его музыкальным руководителем). Это был первый в Украине фольклорный коллектив, созданный на коммерческой основе. Мы постоянно ездили в США, Канаду, Италию... Но эти гастроли мне напоминали «самодеятельность»... Москву можно любить или не любить, но настоящая, творческая Москва была тогда на более высоком уровне, нежели Киев. Даже отношения артистов с администрацией не сравнить. Назаров (кстати, он тоже «наш», родом из Днепропетровской области) всегда говорил: «Его величество артист!», а в Украине «царь и Бог» — это администрация...
«И В МОЕЙ ЖИЗНИ ВСЕ КАК-ТО ЕСТЕСТВЕННО СОЕДИНИЛОСЬ: КЛАССИКА, ФОЛЬКЛОР, РОК»
— Вы остались в Канаде во время гастролей «Гопака»?
— В Канаде я остался «с третьего раза», когда нас с Валерием Самойленко (баянист, дирижер Хора им. Веревки) пригласили на гастроли отдельно от ансамбля. Поэтому мы никого не подвели. К сожалению, пять лет назад Самойленко умер в Торонто.
— Увлечение украинским фольклором — это у вас семейное?
— Да, мой отец был известным свирельщиком, флейтистом, основателем ансамбля «Троїсті музики» на базе Хора им. Г. Веревки, народным артистом Украины. С детства помню, как у нас дома по ночам играли известные музыканты, приезжавшие в Киев на гастроли. Отец очень любил румынскую и молдавскую музыку. И в моей жизни все как-то естественно соединилось: классика, фольклор, рок. Как-то я сознался Яну Гиллану, что в юности переиграл все гитарные соло в его песнях, абсолютно не понимая английские тексты. Мы посмеялись, и он пригласил меня сыграть в его последнем альбоме!
Джаз я тоже люблю, но не в чистом виде, а джаз-рок, фанк, фьюжн.
«ВСЕ МОИ «ПОДЧИНЕННЫЕ» КАК АРТИСТЫ ЛУЧШЕ МЕНЯ!»
— Василий, а какой сегодня ваш официальный статус?
— Я являюсь лидером собственной группы Papa Duke, в которой все музыканты — уникальны. Не побоюсь даже сказать, что все мои «подчиненные» как артисты лучше меня! Роби Ботош и Фрэнк Ботош — венгерские цыгане, представители выдающейся музыкальной династии. В Канаду Роби был приглашен Оскаром Питерсоном. Роби — известный пианист, работает с Эл Джеро, Молли Джонсон. В течение последних трех лет он имеет титул «Best keyboard player in the United States». Индеец из Эквадора Дэвид Вейст играет на уникальной гитаре, изготовленной специально для него. В ней одна дека, два грифа и 18 струн: с одной стороны нейлоновые, с другой — металлические. Также на ней есть тумблер, который «прячет» лады в гриф, и инструмент становится безладовым. В разных режимах на ней можно играть совсем разным звуком. Дэвид запатентовал свое изобретение, теперь на такой гитаре играют очень многие звезды. Он — сирота из Эквадора, усыновленный канадцами из Виндзора, что на границе с Детройтом, «столицей блюза». Так, как Дэвид поет блюз, никто не поет! Наш бас-гитарист, Виктор Хоменко, родом из Киева, но так же, как и я, достаточно давно живет в Канаде.
— Почему, с вашей точки зрения, стиль world music актуален и чем привлекает лично вас?
— Честно говоря, я никогда не задумывался, в каком стиле работаю. Мы делаем свою работу, делаем то, что нам нравится, а кто-то другой, например, агентство, нас «классифицирует». По большому счету, world music для меня — это продолжение идеи Владимира Назарова с его Театром фольклорной музыки СССР, только на канадской почве и в более современном варианте, когда музыканты разных национальностей играют одну и ту же музыку, находят в совсем разном что-то общее.
— Вы сами пишете музыку?
— Да, пишу, хотя немного стесняюсь этого. В каждом альбоме Papa Duke (всего их уже пять) есть две-три мои вещи.
— Расскажите об истории группы Papa Duke. С чего все начиналось?
— После переезда в Канаду я в течение пяти лет сотрудничал с греческим гитаристом Pavlo. В год мы давали по 150 концертов в Америке и Канаде и параллельно что-то записывали. Я учился у него, наблюдал, как работает в Канаде музыкальный бизнес. Первый альбом Papa Duke вышел в 1999-ом, второй — в 2001 году, но интенсивная работа началась где-то с 2004-го, когда вышел третий альбом. Pavlo для него написал 12 композиций (я сделал их аранжировку), выступил его продюсером. Четвертый альбом вышел в 2006 году, а теперь выпускаем пятый.
— Кто из украинских музыкантов близок вам в творческом смысле?
— Дружим с Олегом Скрипкой, планируем на будущее несколько интересных проектов. Ближайший — на нынешней «Країні мрій». Мы познакомились в Торонто и сотрудничаем уже достаточно долго. Первый совместный концерт дали в Ивано-Франковске на праздновании 350-летия города, где я играл вместе с Le Grand Orchestra. Часть этой же программы исполняли на нынешнем открытии Андреевского спуска. Другие мои друзья — киевская группа Mad Heads. Вместе с ManSound записал аранжировку прелюдии Шопена. Это очень интересные ребята, большие профессионалы.
«ИДЕАЛЬНЫХ СТРАН НЕ СУЩЕСТВУЕТ!»
— Насколько сегодня на Западе популярны фестивали open-air вроде «Сходів до неба»? Как часто вы принимаете участие в подобных мероприятиях?
— «Сходи до неба» больше напоминает европейские фестивали, чем американские. В них есть что-то «венское», когда тысяча скрипачей играет вальсы Штрауса. В Америке и Канаде лето — время фестивалей. Например, часть концертов знаменитого фестиваля в Монреале проходит в закрытых помещениях (за деньги), часть — на улице (бесплатно). Это один из крупнейших джазовых фестивалей в мире, в котором я также принимал участие. В целом в Америке подобные мероприятия ориентированы на блюз, джаз, рок и фольклор. В Канаде проводят фестивали национальных культур. Крупнейший из них — греческий, за три дня он собирает около миллиона посетителей, тогда как украинский — где-то 600 тыс. Украинцы учатся у греков. Что интересно: нас, украинцев, приглашают на все фестивали — к грекам, итальянцам, испанцам, евреям, но вы никогда не увидите на украинском фестивале участника другой национальности. Вот такое мое личное, немного грустное наблюдение...
— Вы бываете на Родине, можете наблюдать за изменениями в Украине. Каковы ваши впечатления?
— Страна, из которой я ехал, и Украина, в которую я приезжаю сегодня, — это два разных государства. Говорят, что здесь все происходит очень медленно, что хотелось бы более быстрого развития, но движение есть! Сегодня Украина выглядит значительно более привлекательно, намного лучше стал сервис. Еще год назад я не видел столько улыбок на лицах людей на улицах, как сейчас. Надо понимать, что идеальных стран не существует!
Канада и Украина — две совсем разные страны, их нельзя сравнивать. Что-то лучше там, а что-то — здесь. Я скучаю по друзьям. В Киеве живут мама и брат. Они приезжали в Канаду, но в Украине им лучше. В Канаде работают законы. Нет такого хамства, как здесь, никто тебя не будет «подрезать» на автомобиле... В плане художественной жизни нужно понимать, что Канада — роковая страна. В Торонто есть оперная компания, но оперного театра нет. Например, невозможно пойти и посмотреть «Севильского цирюльника», а на Рождество во всех театрах — сплошной «Щелкунчик»! Знаете, когда подаешь документы на эмиграцию, нужно иметь постоянную работу. Из-за этого многие идут в строительство. Для меня таким «строительством» стал Национальный балет Канады, где я работал концертмейстером. Но при первой же возможности я оттуда ушел.
— С украинской диаспорой имеете настроенные контакты?
— Лично меня они часто приглашают выступить, вместе с Papa Duke — реже. В этом году поеду в Кливленд на Украинский фестиваль, после этого вместе с бэндом выступим на Блури, где постоянно проводится фестиваль украинской культуры. Если нужно выступить на открытии памятника или благотворительном концерте, где собирают деньги для чернобыльцев или еще на что-то, всегда помогаю: иду и играю.
«МОГУ ВОЙТИ В ФОРМУ ЗА ПОЛЧАСА»
— На скрипке до сих пор занимаетесь ежедневно?
— Нет, я очень ленивый человек! Все удивляются, думают, что занимаюсь по восемь часов в день, но это не так. Перед выступлениями научился очень быстро разыгрываться, есть собственный метод, могу войти в форму буквально за полчаса.
— Если просят сыграть что-то из классики, соглашаетесь?
— Бывает и такое. Иногда даже просят выпустить целый классический альбом. Вообще очень люблю Паганини. Баха тоже люблю, но он более интимный. Со Скрипичным концертом Чайковского выпускался из консерватории. Считаю, чем больше всего ты делаешь, тем лучше. Как-то покойный Джефф Хили, с которым мне также приходилось выступать вместе, открывал в Торонто собственный клуб и пригласил меня. Там было много известных музыкантов, все сидели за столами, пилы пиво, знакомились. Напротив меня сидел крутой старый продюсер. Мы разговорились, он спросил, чем занимаюсь. Говорю, что играю на скрипке. Ему стало жаль меня: «Это же тебе, чтобы выжить, нужно в матросской форме на скрипке играть!». Вот, собственно, этим я и занимаюсь — соединяю несоединимое, и из этого получается что-то интересное.
Происходят и курьезные случаи. Как-то в мае позвонила мне одна аргентинская компания. Сказали, что у них в сентябре четыре шоу в Торонто, а первая скрипка не может приехать, попросили заменить. Спрашивают, куда переслать ноты, а я самоуверенно отвечаю: «Танго? Дадите ноты за два дня до концерта». Прихожу на репетицию, а там — танго Астора Пьяццоллы, пассаж на пассаже! Когда я это увидел, чуть не поседел! Целую ночь учил. Слава Богу, пронесло... Вот вы спрашивали, когда я занимаюсь. Когда нужно! Я влюбился в музыку Пьяццоллы, в новом альбоме Papa Duke есть одно из его танго в нашей обработке. Когда играл с мексиканцами, нацепили мне на голову 20-килограммовое сомбреро, в которое постоянно попадал смычок. С африканцами очень интересно играть джаз, потому что никогда не знаешь, когда закончится песня...
«КЛАССИЧЕСКИЙ ВАРИАНТ ИНСТРУМЕНТА МЕНЯ ПОЛНОСТЬЮ УСТРАИВАЕТ»
— Чем для вас является скрипка?
— Скрипка — часть моей скрытой души. Я в жизни и на сцене — это два разных человека с разными мыслями. Мой нынешний инструмент — «француз». Прежнюю очень хорошую скрипку у меня когда-то украли в Москве, но это давняя история.
— Вы пробовали экспериментировать со скрипкой — добавлять струны, подключать электронику?
— Классический вариант инструмента меня полностью устраивает. Скажу больше: как-то одна известная компания бесплатно предлагала мне играть на ее электрической скрипке, но я не взял. Мне не нравится звук. Конечно, в роковых проектах ее можно было бы попробовать, подключать к разным «примочкам». Но для меня это все баловство, «тинейджерство».
— Вам приходится преодолевать страх сцены?
— Сцена для меня — адреналин. Немножко волнуюсь, но это нормальное волнение. Однако всегда переживаю за звукорежиссера, который может тебя просто «зарезать». Я всегда с этим борюсь, во время саундчека делаю такой звук, который мне нравится. Но все равно побаиваюсь людей, которые на репетиции обещают одно, а во время концерта делают по-своему.
