Берлинале среди других кинофорумов класса «А» считается самым глобализованным. Организаторы делают ударение на участии кинематографий Восточной Европы, Азии, Африки. Но даже при такой благоприятной политике наше кино завоевывает там награды далеко не так часто, как хотелось бы.
В этом году единственным украинским фильмом в конкурсах фестиваля была документальная драма «Школа №3» (совместное производство Украины и Германии), которая вместе с 15 картинами разных стран приняла участие в программе молодежного кино «Generation 14plus» — и победила, получив Гран-при.
Жюри в своем решении заметило:
«Мы присуждаем Гран-при фильму, который разворачивается... находя выражение в широком диапазоне нежности, травмы и даже банальности и юмора. Картина имеет деликатный подход и снята в форме, свободной от идеологии или предвзятых суждений. Мы восхищаемся сотрудничеством между режиссером, оператором и протагонистами и тем, как они выстроили пространство доверия. Этот фильм не дает сюжету войны взять верх над эмоциональным миром своих молодых героев, которые позволили нам соединиться с самыми дорогими и самыми интимными подробностями их жизней».
Фильм снят по мотивам документального спектакля «Моя Николаевка». В июле 2014-го за город Николаевку Славянского района Донецкой области (16000 жителей) шли бои украинской армии с боевиками «ДНР». Горожане прятались в подвалах, снаряды попали и в школу №3. Волонтеры вместе с местными жителями отстроили школу, но этим не ограничились, запустив несколько культурных и социальных проектов. В спектакле, осуществленном совместно — немецким режиссером Георгием Жено и киевским драматургом Наталией Ворожбит — и показанном в Берлине и в Украине Театром переселенца, старшеклассники рассказывают о влиянии на них событий 2014 года, о первой влюбленности и о планах на будущее. Фильм в свою очередь является совместным проектом Жено и украинского режиссера Лизаветы Смит, ранее снявшей несколько видеофрагментов для «Моей Николаевки».
По жанру «Школу №3» можно назвать частными хрониками без главного героя. Отправная точка всех монологов, снятых, как правило, наиболее интимным, крупным фронтальным планом, — какой-то предмет, связанный с особыми воспоминаниями. Мотоциклетный шлем, брелок, теннисный мяч, сувенир в форме Эйфелевой башни — каждая такая вещь влечет за собой картину отдельной жизни, вызывает лицо дорогих и близких людей, показывает наглядно целые пейзажи опыта. Кто-то потерял любимого. Кто-то чуть не разбился на мотоцикле. Кто-то потерял, а затем нашел свою собаку. Кто-то фатально привязался к человеку с жестко пророссийскими взглядами. Кто-то, чтобы отвлечься от тяжелой личной ситуации, показывает миниатюру в театре теней, а кто-то жизнерадостно поет неприхотливую песенку, включая себе фонограмму из мобильного. Война проходит второстепенным мотивом, уступая камерным, но от того не менее драматичным ситуациям. Подростки говорят неумело, запинаясь, но уровень искренности здесь такой, что любое красноречие теряет ценность (хотя и прирожденные артисты среди них есть). Эти исповеди — иногда гомерически смешные, как у пацана, который регулярно впадает в попойку из-за разбитого сердца, или поражающе взрослые, когда один парень рассуждает, мог ли бы убить человека, если не может даже убить жука, — прерывают ритмично точные и колоритные сценки-интермедии, где молодежь просто валяет дурака или со смешным преувеличением эмоций выясняет отношения.
Перефразируя известного американо-израильского видеоартиста Омера Фаста, чья выставка проходила параллельно с Берлинале в одном из фестивальных зданий, можно сказать, что режиссеров «Школы №3» интересуют пути, на которых опыт превращается в память, а память в свою очередь становится историями. Поэтому очень большой ошибкой было бы считать николаевских школьников актерами. Наоборот, они, из-за разноголосицы своих признаний, выступают именно медиаторами повествования, создают его на наших глазах, отталкиваясь от часто совсем недетского опыта и в этом смысле являются такими же соавторами фильма, как Елизавета, Георгий и Наталия. Итог этого большого совместного авторства — портрет целого поколения, равной мерой страстный и трогательный.
«Школа №3» — послание, обращенное ко всем, независимо от страны проживания. Ко всем, кто боролся за свою правду, кто переживал большую потерю, кто оказывался на грани смерти; ко всем, кто когда-то любил.
БЛИЦ-ИНТЕРВЬЮ
Елизавета СМИТ:
«На экране родилось пространство, где дети позволяли нам быть»
— Как появился ваш фильм?
— Все началось с того, что мы с волонтерами из проекта «Новый Донбасс» поехали отстраивать школу №3 в городе Николаевка. Кто-то отстраивал физически, а я работала с детьми — ставила с ними спектакль ко Дню святого Николая. Святым Николаем был Георг Жено. Там же мы познакомились и с Наталией Ворожбит. Где-то через месяц нас пригласили помочь сделать спектакль; мы думали, что будем снимать, как ее готовят. В итоге видео, какие мы снимали с детьми во время прогулок, стали фрагментами в спектакле. Потом мы с Георгом решили, что нужно браться за фильм, поэтому отсняли монологи всех 13 подростков и продолжили снимать их повседневную жизнь. Работали полтора года. В «Школу №3» вошли не все монологи, которые были в «Моей Николаевке». С другой стороны, добавились сцены, которые не вписывались в концепцию спектакля.
— Какую режиссерскую задачу вы ставили перед собой?
— Это была задача скорее не режиссерская, а человеческая. Потому что общение с этими подростками стало терапией, которая помогла и им, и нам. Мы также поняли, что когда прыгаем вместе с ними с моста или гуляем по холмам, то на экране рождается пространство, где дети позволили нам быть — и это что-то очень личное и особенное. Поэтом, опять же, не могу сказать о режиссерской задаче — но многому научилась и поняла.
— Они охотно шли на контакт?
— Да, очень. Это то, что создало фильм. Еще с первой нашей поездки мы установили близкие отношения: делились любимыми книгами, стихотворениями Жадана, сбрасывали друг другу фильмы и песни. Они очень охотно рассказывали свои истории, впустили нас в свой мир. Это было очень приятно для обеих сторон.
— Чем дети в зоне АТО отличаются от детей на мирных территориях?
— Они намного взрослее, потому что живут в обстоятельствах, в которых многие из нас не были, и это подталкивает их задуматься над вопросами, над которыми мы в обычной жизни не задумываемся: мог ли бы я убить человека, например. И их отношение к родным, друг к другу — очень человечное. Многие из этих детей очень глубокие, при этом у них не так много выбора. Подростки из крупных городов могут пойти в кино, в клуб, а там — только в пиццерию до 21.00, а затем — пьянствовать в парк. А наши школьники, получив инструмент для самовыражения, сразу за него ухватились. Это началось с театра теней, они его сами сделали в школе, он до сих пор существует. То же с газетой «Голоса города», созданной там с помощью волонтеров. Вот чем они отличаются — они хотят действовать.
— Общаетесь с ними сейчас?
— Созваниваемся все время, они ездят ко мне в гости и зимой, и летом, это незаконченная история. Мы друзья.
— Как изменила робота над спектаклем и фильмом их и вас?
— Их жизнь сильно изменилась, горизонты расширились, безусловно. Меня же, повторю, этот опыт многому научил — и как человека, и как режиссера. В первую очередь — терпимости. Очень часто трудно слышать какие-то факты, которые ты считаешь неправдивыми, и трудно воспринимать человека серьезно, но если ты хочешь диалога, хочешь человека услышать, то ты должен понимать, что он думает. А еще я как режиссер теперь знаю, что ищу. Я ищу процесс. Не результат, не картинку, а процесс вместе с героями. Это очень интересно. Мне кажется, что даже если я пойду в игровое кино, то уже буду знать, что буду делать там после «Школы №3».
— И какие ваши планы?
— Заканчиваю фильм «Петр Цимбалист» — о герое, которого мы встретили на Майдане и который едет в Славянск в финале фильма. Там тоже много похожих мотивов, но форма иная, чем в «Школе №3». Я не ищу специально темы АТО. Работаю так же над социальными проектами — например, мы проводили с Наталией Ворожбит акцию «Class act: Восток — Запад», направленную на установление связей между подростками разных частей Украины.
— В конце — поскольку фильм показывают здесь, в Германии, людям, в основном незнакомым с нашими реалиями, — какой реакции вы ждете от зала?
— Хочется, чтобы зрители услышали детей, которые пережили войну, но такие же живые, крутые и веселые, как их сверстники в Берлине, Нью-Йорке и Киеве — не важно, где. Это очень глубокий процесс, понятный не только украинцам, но всем людям.
