К своему дню рождения Рашеев закончил книгу мемуаров под названием «Внутренний эмигрант. Записки склеротика». Очень рекомендую, хотя книга еще в издательстве, заблокирована пандемийными процессами. Читается на одном дыхании — настоящая литература, где непридуманные истории приобретают какой-то особый шик и шарм.
УДАР! ЕЩЕ УДАР!!
И вспомнилось, как я впервые увидел фильм Рашеева «Бумбараш» (в фильмовых титрах еще одна режиссерская фамилия — А.Народицкого, только он там не по делу, это картина одного режиссера). Было это в 1971 году, в студенческом общежитии Университета Шевченко, в большой комнате с телевизором (картина сделана для телевидения). Народу — битком набито: сидели, стояли, постанывая и посмеиваясь от удовольствия. Традиционный материал — гражданская война, о доблести красных воинов, отвоевывают право на мечту, мечту выстроить мир на новых, непременно справедливых и непременно прекрасных основаниях.
Материал традиционный, а исполнение — так нет, никак не традиционное. Парень Бумбараш (Валерий Золотухин из московского Театра на Таганке, тогда супермодного и супермодернового детища Юрия Любимова), побывав в австрийском плену, возвращается в родное село. А там — война не война, сплошной тебе бедлам. И все стараются героя по голове ударить, чтобы больно было, чтобы жизнь в переходном революционном периоде медом не казалась.
А он, этот Бумбараш (фильм, кстати, поставлен по произведению знаменитого в те времена Аркадия Гайдара), чувствует себя карнавально, то бишь ярмарочно, свободно перелетая (иногда буквально так) из одного сегмента времени-пространства в другой, с низовьев вверх и с горы вниз, не задерживаясь в одной точке, еще и напевая. А задерживаться, фиксироваться на чем-то смерти подобно — потому что ты все время под прицелом: война называется (сейчас мы, неожиданно, снова приближаемся к чему-то подобному, и враг так же не всегда нам явлен и освещен).
В своих мемуарах, тех самых, якобы «склеротических», а на самом деле удивительно памятливых, Рашеев вспоминает своих учителей на Высших режиссерских курсах и их уроки. Некоторые из них проглядывают в «Бумбараше». В частности, цитируется формула драматургийного развития, предложенная Леонидом Траубергом. Формула называется «два удара палкой». Что за удары такие? А вот чем оно есть: «Первый удар надо нанести по зрителю вначале, чтобы он принял правила игры режиссера и следовал им на протяжении всего фильма». Йок? А второй раз когда лупонуть этого зрителя? А ближе к концу картины, чтобы зритель не был в состоянии предугадать финал...».
Вроде и простая наука, только попробуйте ее применить. Рашеев применяет — весело и победоносно. Как и урок товарища Траубергового по славному ФЕКСу Григория Козинцева (еще один преподаватель Рашеева), который, цитирую книгу, «объяснял нам сущность эксцентрики как отклонение от центра, отклонение от привычного, шаблонного, стандартного. И только это отклонение позволяет создать образ не только одного персонажа, а и всего фильма в целом».
ПОСТОЯНСТВО ОТКЛОНЕНИЯ
А собственно вся жизнь Николая Рашеева — тебе сплошное отклонение от нормы. Как и фильмы его. И не удивительно, что каждая лента режиссера, снятая в советские времена, или же запрещалась и клалась на полку, или же ее сильно вижмакивали в «ежовых цензорско-редакторских рукавицах». Тот же «Бумбараш» — посмотрев его, художественный совет Киностудии имени Александра Довженко обвинил режиссера «в глумлении над идеалами революции». Если откровенно — иронии (но все же не глумления) там хватало, так что для кондовых хранителей ценностей системы пища была. Хорошо, что картину делали по заказу Всесоюзного телевидения, чьи руководители оказались куда либеральнее.
В Киев Рашеев прибыл после окончания Высших режиссерских и сценарных курсов. Правда, в режиссерский штат Рашеева не зачислили. Зато он стал членом сценарной мастерской, которую тогда, в середине 1960-х, как раз создали. Тут и вздумалось использовать собственный опыт заядлого альпиниста. Получился сценарий «Вертикаль». Хотя, в конце концов, фильм поставили другие режиссеры. В титрах фамилия сценариста Рашееєва сохранилась, а от сценария, по его же признанию, немного. Разве что — в песнях Владимира Высоцкого, там дух и буква драматургии присутствуют.
Затем, в конце 1960-х, Рашеев ставит, вместе с Александром Муратовым, фильм «Маленький школьный оркестр». Как по мне — здорово. Легкий кивок в сторону Новой французской волны, но только легкий. Сделано как будто из самого воздуха, но этот воздух самой жизни. О школьном джазовом оркестре, который объединяет школьников. С музыкой тогда еще никому не известного Микаэла Таривердиева...
Однако же это был 1968-й, советские танки вошли в Чехословакию... На таком фоне фильм в Москве не приняли: мол, вот такие патлатые персонажи делали погоду и «бесчинствовали» в Праге, такие и нам здесь все поломают. Фильм велели отложить куда подальше, просто забыть... Он вообще считался потерянным, только недавно киновед Евгений Марголит нашел его в одном из московских архивов.
Далее и случился «Бумбараш», который сделал Рашеева знаменитым, любимцем как массового зрителя, так и рафинированных киноэстетов. Однако же не у украинских культначальников. Запуская новый фильм Рашеева, его непременно предупреждали: только без Бумбарашей!
И тем не менее. На этой бы волне успеха и держаться, но нет — режиссер попал в новую передрягу. Фильм «Заячий заповедник» повествовал о компании веселых и весьма изобретательных мошенников, которые в сегодняшней жизни стали топовыми персонажами реальной жизни (с государственной включительно). Тогда же фильм квалифицировали как злостный «поклеп» на ни в чем не повинную советскую действительность. И положили картину на так называемую «полку» — казалось, что навсегда, хотя в годы Перестройки фильм все же вышел в прокат.
ОДИНОКИЙ ВОЛК НИКОЛАЙ РАШЕЕВ
А еще была целая история с фильмом «Театр неизвестного актера» по произведению Юрия Смолича. Сначала писатель попал в немилость, и картину закрыли. Потом, спустя годы, Рашеев все же сделал фильм. Это его стилистика, его мир — где есть веселая театральность, где есть привязанность времени, цепь которого порвалась и уже, кажется, не подлежит ремонту. Да нет, талант, талант лечит все! Бродячий театр выступает здесь в роли некой метафоры исцеления...
Далее были «Короли и капуста» (так же открывали-закрывали), «Яблоко на ладони», «Рассмешите клоуна», «Любовь к ближнему». И — «Оберег», по повести Владимира Дрозда» «Одинокий волк». Режиссер вспоминает, что когда на студии объявляли годовой темплан и произнесли «Одинокий волк Николай Рашеев», в зале послышались смешки. Так оно и есть, в нем действительно что-то затаено «эмигрантское», что-то такое, что плохо контачит с окружающим миром. А кино получилось — о мистике преобразований, о том, что перемены жизни нередко заставляют людей меняться соответственно: мол, время подлое, так и я буду...
Потом было несколько проектов — среди них «Влюбленный черт» (мюзикл!) по повести Олексы Стороженко. Шандор Калаш и музыку уже написал, и Богдан Ступка должен был сыграть главную роль... И все рассыпалось — не до кино было тогда, что выглядит сейчас катастрофической установкой общества и государства.
Однако же нашему юбиляру не привыкать к исторической и бытовой эксцентрике, к изменчивому постоянству отклонений. Такова жизнь и таково кино, которое навсегда вошло в саму нашу совместную плоть и кровь.
