За год до того, день в день, 4 сентября 1964-го, на заседании художественного совета киностудии имени А.Довженко фильм «Тени забытых предков» получил однозначное одобрение. Нечто подобное случалось в те времена крайне редко, а тут... «Этот фильм, — сказал тогдашний глава Союза кинематографистов Украины Тимофей Левчук, — несет в себе большую и вечную культуру в жизнь народа. Коцюбинский сказал, что Карпаты — это забытый край, но он сохранил свою культуру, и музыку, и песни, и обычаи. И все это донесла до нас творческая группа Параджанова».
«ПОТОМУ ЧТО ЛЮДИ, ГУЦУЛЫ, ОЧЕНЬ АПАТИЧНЫЕ»
Поддержал Левчука и председатель Госкино УССР Святослав Иванов: «...на душе у меня праздник. Я радуюсь таланту, мастерству создателей фильма. Потому что мы чувствуем большую жажду к этому, и сейчас я вдоволь напился из источника искусства».
Вместе с тем Иванов высказал и некоторые замечания, которые объясняют годовую задержку с выходом картины в прокат — несмотря на то, что фильм снимался к 100-летнему юбилею классика Михаила Коцюбинского, который приходился именно на сентябрь 1964-го. «А не сработало ли здесь, — спрашивал Иванов, — то обстоятельство, что когда талантливые люди вырываются на свободу, особенно за стены студии, в экспедицию, они попадают в водоворот материала, и иногда эти таланты крутит, как смерч по дороге, крутит неизменно вокруг их оси. Вот — это довольно четкая идея, мысль, философия произведения. Когда эта ось базируется на основе социальной — это хорошо, и беда многих фильмов, что часто торчит только одна железобетонная ось, а вокруг не вращается ничего...»
Как известно, Иванов поддерживал и даже защищал Параджанова — и в ситуации с «Тенями...», и в следующих придибенциях, которых было немало. Но даже он вынужден был соблюдать тогдашний чиновничий этикет и напоминать мастерам, что они должны говорить прежде всего о вещах, обусловленных социальными отношениями. А «Тени...», констатировал председатель Госкино, «волнуют своей формой, а не чувствами людей, потому что люди, гуцулы, очень апатичные. Не кажется ли, что они уж слишком диковаты? Я увидел бы эти дикости, если бы увидел причину, которую мы называем социальной причиной».
Вот вам первопричина многих претензий к Параджановскому фильму: социум в нем слабо прописан. Это во-первых. А во-вторых, и Иванов это четко объясняет, «в результате главная мысль, идея не были достаточно точно сформулированы». А должны! В советском кино доминировал простой принцип: все, о чем повествует фильм, должно точно воспроизводиться в словесных формулах, должно быть понятно прежде всего чиновнику. Если последний чего-то не понимает — надо доработать, дошлифовать. Поэтому киноязык должен легко переводиться языком литературы, да еще и литературы особого чиновного толка. «Тени забытых предков» явно этому условию не соответствовали.
Более того, картина Параджанова не поддавалась даже переводу на русский, а такой перевод был в те времена обязательным (оно и понятно, ведь фильмы выходили на всесоюзный экран). Однако режиссер, при поддержке того же Иванова (несмотря на сказанное им самим) и директора киностудии Василия Цвиркунова, добился того, чтобы «Тени...» не имели русскоязычного дублирования.
Ограничились либретто, кратким изложением (на русском) фабулы, в начале каждой из фильмовых новелл. Действительно: как переводить не литературный украинский, а его гуцульский диалект? На литературный русский — не подходит. На один из диалектов того же русского? Было бы смешно, если бы гуцулы заговорили каким-нибудь владимирским, скажем, говором...
«Я ПЕРВЫЙ ВЫРЫЛ МОГИЛУ СОЦРЕАЛИЗМУ СВОИМ ФИЛЬМОМ»
Претензии к недостаточной «социальности» расскзанной в «Тенях...» истории высказывались на протяжении всего процесса работы над фильмом. Прежде всего в резюме киностудийной сценарно-редакционной коллегии. К примеру, высказывалась претензия к непрописаности отношений героев картины, Ивана и Марички, которые в фильме лишены социальной почвы («...остается немотивированной судьба Ивана, страшные социальные условия [...] остаются нераскрытыми».
А еще «упущена возможность создать очень острую и интересную линию Палагны и Ивана. Сейчас Палагна появляется совершенно неожиданно, и то, что Иван на ней женится, кажется случайным и никак не подготовленным». Фильм же «должен ответить, почему эти люди — Иван, Маричка, Палагна, все Палийчуки, — почему эти люди несчастны. Пока в материале это прочитывается слабо».
Несчастными «эти люди» могли быть исключительно вследствие недостатков социума, других причин и быть не могло — на этом те, кто направлял советский кинематограф, «подправлял» его идеологическую составляющую, стояли нерушимо. Хотя невольно обращаешь внимание на то, что процитированные цедулки подписаны главным редактором студии Василием Земляком и редактором фильма Александром Сизоненко, писателями, которіе вряд ли разделяли заявленные требования к будущей картине. Однако же подписывали — потому что такими должны быть требования к фильму советского духа и стиля.
ГЕОРГИЙ ЯКУТОВИЧ. «ПІД РІЗДВО». ИЛЛЮСТРАЦИЯ К ПОВЕСТИ Н. КОЦЮБИНСКОГО
Параджанов эту борьбу между желаниями чиновниками и творческими устремлениями художника осознавал очень четко, сущность ее формулировал нередко в категорически-экстремальной форме. Что и доносили в «высшие инстанции» люди, которые должны были «бдеть и не пущать».
Вот одно из донесений, которое сохранилось в архивах КГБ, даю на неповторимом языке оригинала. «Посетителям своей квартиры из числа советских граждан и иностранцев ПАРАДЖАНОВ заявляет: «Я первый поднял меч, чтобы изгнать из кинематографа красных комиссаров, надушенных «Красной Москвой». «Я первый вырыл могилу соцреализму своими фильмами». А одному своему знакомому на вопрос, куда он идет, ответил: «Иду объявлять войну коммунистам в Комитет по кинематографии».
Война всерьез продолжилась именно 4 сентября 1965 года, когда в столичном кинотеатре «Украина» (ныне покойном, в чем есть своя печальная символика и даже закономерность: своеобразный музей кинематографической, и не только, свободы таки должен быть разрушен) состоялась премьера фильма «Тени забытых предков». По традиционному сценарию — до начала показа выходят создатели картины и представляют ее публике, потом сам фильм, с возможными посткомментариями...
Но не тут-то было. Сохранилась докладная директора кинотеатра «Украина» Федора Брайченко, датированная 6 сентября 1965 г. Он так излагает содержание выступления Параджанова, который начал сразу после самого директора. «Уже в начале своего выступления т. Параджанов начал сводить счеты с дирекцией студии и руководящими учреждениями, которые якобы явились тормозом в выпуске и показе фильма «Тени забытых предков»...»
Однако о тормозах внутренних — это еще только начало. «Далее т. Параджанов подчеркнул, что его фильм понимают негры, французы, американцы, а органы государства не дают возможности выпустить фильм на экран по тем причинам, что его не поймет наш народ. Т. Параджанов произнес, что у него идет борьба за то, чтобы фильм не дублировался на другие языки, потому что потеряет украинский национальный колорит».
Как видим, режиссер очень точно изложил сущность конфликтов, связанных с фильмом: чиновники боятся, что если они не понимают фильм, то народ и подавно. А искусство же должно быть, как разъяснял еще большевистский гуру Владимир Ленин, «понятным народу». А ниц — то ниц и самому кино.
«СООБЩИТЕ, ЧТО Я УМЕР В 1968 ГОДУ В РЕЗУЛЬТАТЕ ГЕНОЦИДНОЙ ПОЛИТИКИ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ»
И тут на сцене появился молодой литературный критик Иван Дзюба. Сначала он вручил цветы художнику по костюмам Лидии Байковой. А потом...
В изложении Брайченко это выглядело так. «Воспользовавшись тем, что перед ним был микрофон, Иван Дзюба начал произносить националистические антисоветские слова, которые звучали примерно так: «Товарищи! Наступила реакция 1937 года. Сейчас на Украине ведутся аресты украинской интеллигенции — писателей, поэтов, художников. Так, арестована группа людей в Киеве и Львове. Стонут и плачут матери Украины. Позор властям. Кто за нас, встаньте в знак протеста против арестов и призвал присутствующих встать в знак протеста».
Жена Дзюбы, Марта, вспоминает: «Иван не мог молчать». Знал ли кто-то, что сюжет премьеры фильма обретет такую вот трансформацию? «Перед премьерой «Теней забытых предков» Иван встретился с Михайлиной Коцюбинской и Юрием Бадзьо и на этой встрече они решили, что Иван должен со сцены ударить в набат о волне арестов. Премьера известного фильма была хорошей для этого возможностью. Они свой план держали в тайне. Об этом не знал ни Параджанов, ни Стус, ни Черновил» (все цитаты из книги «Сергій Параджанов і Україна. Киев, 2014, составитель и редактор Лариса Брюховецкая).
Василий Стус был тогда, как известно, аспирантом академического Института литературы. В пояснительной записке он напишет потом: «Я не мог стерпеть. Я не мог молчать!» Конечно, из института его «оперативно» исключили... Не смог молчать и Вячеслав Черновил. Обоих потом будуть ждать концентрационные лагеря, хотя это произошло не сразу.
Юрий Ильенко рассказал мне когда-то, что он, после начала просмотра, вышел в сквер напротив кинотеатра. Довольно быстро подъехали несколько больших военных машин, из них появились солдаты, принялись окружать сдание кинотеатра. Окружать «Украину», «Украину!».
Запомнился и рассказ Марты Дзюбы. По завершении просмотра фильма Параджанов сразу настоял на том, чтобы супруги Дзюбы, Иван и Марта, поехали к нему домой. Только утром позволил вернуться к себе на квартиру. Боялся, что Ивана сразу же и арестуют. Это действительно произошло, только уже через несколько лет.
Самого же Параджанова после этого власти уже никак не хотели спускать «с поводка». Прежде всего запрещая ему собственное фильмотворчество. Записные идеологические «крысы» не раз квалифицировали его творчество как «антисоветское», и вообще как «анти». В 1968-м Параджанов, узнав о содержании энциклопедической статьи о себе в «Советской энциклопедии», прислал в редакцию письмо. В нем были такие строки: «Сообщите Вашим читателям, что я умер в 1968 году из-за геноцидной политики Советской власти».
P.S.
Тот вечер, вечер премьерного показа «Теней забытых предков» — важнейший в новейшей истории Украины. Тот случай, когда надо почувствовать раздражающе-унизительное ярмо на своей шее. И встать, и восстать, и начать это ярмо демонтировать — из своей жизни, из жизни нации, которая только таким — протестным — образом и рождается.
Они встали, поднялись во весь рост. Было их тогда немного. Только это было начало процессов, которые и сегодня не выглядят завершенными. Они не знали тогда, как это будет выглядеть спустя годы, десятилетия. Однако верили: только так можно что-то изменить в этой жизни.
Будем же помнить своих героев, будем брать пример с них. Ведь борьба за Украину, за каждого из нас продолжается...
