«Если человек что-то хочет сделать, он находит возможности сделать это, а если не хочет — то находит причины, чтобы оправдать свою праздность», — рассказывает «Дню» Николай Антонович Зинчук, учитель из села Долгополье Черновицкой области. Свыше 36 лет он собственными силами и на собственные средства странствует по Украине и собирает сказки, буквально в последние минуты выхватывая их из небытия: носители украинского фольклора — старые люди — умирают, а их дети и внуки уже не знают сказок. «После меня вырастают надгробия», — грустно вздыхает Николай Антонович.
Жизнь пана Николая могла бы стать основой для увлекательного фильма. Пережив в юности Голодомор и фашистские концентрационные лагеря, Николай Зинчук вернулся домой с открытой формой туберкулеза. Выздоравливает, поступает на исторический факультет Львовского университета, учительствует, переводит книжки и пишет статьи на педагогические темы в украинские и иностранные журналы, строит дом, сажает сад, воспитывает двух сыновей... Говорит, что благодарен за свои успехи, а точнее веру в свои силы, академику Ивану Крипьякевичу, с которым при жизни пришлось увидеться лишь раз, но эта встреча и стала решающей.
«Как-то мы шли по городу вместе с моим преподавателем, а навстречу нам шагал высокий и красивый мужчина, легенда исторической науки — Иван Петрович Крипьякевич. Разговорились, мой преподаватель Розанов представил меня как лучшего студента Львова. Иван Крипьякевич тогда глянул на меня и сказал перефразированное высказывание Наполеона: «Каждый солдат в ранце должен носить булаву маршала». После этих слов я решил, что должен прожить свою жизнь не зря», — рассказывает пан Николай. А за свое увлечение сказками он благодарен выдающемуся педагогу Василию Сухомлинскому, с которым долгое время переписывался.
Первую записанную сказку Николай Зинчук помнит до сих пор — это случилось 24 августа 1975 года в Рукшине Хотинского района Черновицкой области, где он в то время учительствовал. Николаю Антоновичу как раз исполнилось 50 лет. С того времени вдохновленный учитель не имел ни праздников, ни выходных, собирая сказки по всей Украине. Для этого ему пришлось пройти не одну тысячу километров по степям и горам, расспрашивая и слушая очень многих людей.
Сейчас Николай Антонович работает над сорокатомником собранных сказок. В разных издательствах уже вышел 31 том, еще девять в готовых рукописях ожидают своей очереди. Большинство из них издано на средства самого учителя — за деньги, которые он получил в качестве компенсации за пребывание в концлагерях...
«День» расспросил Николая Зинчука об универсальности сказки и ее исторической роли для украинского народа, о сказках, которые создавались во времена коммунистического режима, и о сказке как концентрированном опыте народа.
— Вы начали собирать сказки в довольно зрелом возрасте, как это случилось, чем они вас так увлекли?
— У нас существует много сказок, сюжетов, которые нигде никогда раньше не были записаны, существует много сюжетов иностранного происхождения, которые в Украине не были зафиксированы. Например, сюжет известных «Бременских музыкантов» я встречал четыре раза в разных вариантах — и в Закарпатье, и в украинских степях. Сюжет «Красной Шапочки» также ни разу не фиксировался в украинской фольклористике, а у меня зафиксирован — тоже в разных вариантах. Я записал целый ряд сказок, которые встречаются только в Азии или Средней Африке, но найдены здесь. Мне приходилось работать в Бессарабии, которая никогда никем не изучались с точки зрения фольклора. Это все дает основания утверждать, что жанр сказки является интернациональным: сказки не знают ни государственных границ, ни географических препятствий.
— Как вам удалось самостоятельно собрать такой богатый фольклорный материал — свыше 8200 сказок?
— 24 августа 1975 года я пошел с магнитофоном записывать народные сказки в селе Рукшине, где я тогда работал в школе. С тех пор поставил задачу делать это систематически, потому что у меня оставалось не так много времени, чтобы осуществить запланированную работу. Я начал записывать фольклор ежедневно. Когда я собрал несколько сотен сказочного материала и еще около пяти тысяч песен, я начал перемещаться с места на место. Я стал перекати-полем, странствующим человеком: поработав на одном месте год-два и собрав сказки в радиусе ста километров, переезжал в другое.
Так я шаг за шагом записывал сказки, начиная от западных границ и заканчивая левобережьем Украины. Я успевал цепляться, как говорят, за последний вагон поезда, мне удавалось записывать людей, которые уже были на смертном одре. Народные сказки — это материал, который очень быстро исчезает. Вслед за мной вырастают надгробия.
Сначала я записывал сказки от старших людей, потом от таких, как сам, а теперь уже от таких по возрасту, как мои сыновья. Тех уже нет, эти помнят лишь фрагментарно из того, что знали их родители, а следующие поколения уже ничего не будут помнить. Сегодня есть телевизоры, компьютеры, Интернет, а потому бабушкины сказки уже потеряли свою привлекательность, и только дошкольники еще слушают с большим интересом эти повествования.
— Расскажите об особенностях и отличиях, присущих сказкам каждого конкретного региона. Интересно, чем и насколько они отличаются по форме и сюжету?
— Когда я начал собирать сказки на Буковине, в Закарпатье и в Карпатах, то увидел, что существует очень много длинных сказок, занимающих по 15—20 печатных книжных страниц. Мне рассказывали люди, что еще не так давно лесорубы сбрасывались деньгами и нанимали деда-рассказчика, который им в колыбе рассказывал сказки, пока не заснет последний лесоруб. Был такой Онуфрий Максимец в Рожнятовском районе Ивано-Франковской области, что ему хватало одной сказки на многие вечера. Но таких огромных сказок уже нет, хотя длинные еще сохранились. Ритм жизни совсем другой — людям некогда слушать длинные сказки, в моду входят короткие, в том числе и новосозданные.
Интересно, что на Востоке и в Центральной Украине сказки раза в три короче, чем в Карпатах и Закарпатье, хотя сюжеты у них одинаковы. Сказка о Котыгорошке из Косовского района заняла 15 страниц, а из Черниговской области — страницу...
Одинаковые сюжеты встречаются по всей Украине. Основа — старорусская, а в нее уже вплетаются местные реалии, заимствованные иностранные сюжеты, диалекты. На Востоке сохранилось больше сказок о животных, а в Карпатах, например, преобладают сказки фантастические. Когда-то были специальные длинные запевы сказок, которые еще сохранились на Западной Украине, но редко случаются на Востоке. Сегодня сказки больше тяготеют к литературному языку, появляются новообразования.
В Карпатском и Закарпатском регионах присутствует определенная жестокость в повествованиях: здесь действуют разбойники, людоеды и дикие животные. А на востоке Украины, когда доходит до момента, где герой трагически погибает, рассказчик все равно так поворачивает сюжет, что тот спасается или оживает. Оптимистическое начало все-таки присутствует в душах людей, несмотря на всю жестокость режима, при котором пришлось жить украинскому народу в ХХ веке.
— Вы собирали сказки и при коммунистическом режиме, и при независимой Украине...
— При коммунистическом режиме мне редко попадались сказки на христианскую тему, потому что люди знали, что власть этого не приветствует. Хотя, что интересно, антирелигиозных сказок нигде не было и нет. Случаются сказки о недостойном поведении отдельных священнослужителей, попов, об их прелюбодеянии, корыстолюбии, но сказок, которые бы задевали основы христианской веры, — нет. Когда Советской Союз уже был на грани распада, люди стали охотнее рассказывать христианские сказки, которые, несмотря на 70 лет вытравливания, сохранились по всей Украине. Помню, один мужчина рассказывал сказку, а я за ним от руки записывал, и вдруг он меня спрашивает: «А ну, покажите, как вы пишете?». Оказалось, хотел посмотреть, как я пишу слово Бог. Когда увидел, что с большой буквы, то, удовлетворенный, продолжил свое повествование.
— Сказки отражают действительность, в которой живут ее творцы. Попадались ли вам сказки, которые отражали коммунистическую действительность?
— При Советском Союзе было очень много фальсификаций под фольклор — песен, сказок, которые воспевали коммунистический строй и были написаны тогда же, хотя и имитировали настоящее народное творчество. Я это все обходил. В моих сказках вы не найдете апологии коммунистического режима. Вместе с тем среди сказок-новообразований того времени у меня есть много критических сказок и о Сталине, и о Хрущеве или Горбачеве. Я их тогда записывал и прятал, а теперь уже даю в сборники.
— Собирая сказки, вы встречали действительно уникальных носителей народной культуры, людей, которые рассказывали вам по полсотни и больше историй. Кто эти люди? Застали ли вы легендарного Онуфрия Максимца, которого здесь вспоминали?
— Самого Онуфрия Максимца я не застал, но застал его сына, который рассказал мне несколько сказок, но таких, чтобы на несколько дней рассказа, среди них не было. Хотя и они сохранили древний колорит и ту озаренность христианской религией. Познакомился я и с Ладомиром, который не раз слушал в колыбах сказки Онуфрия...
Хочу вспомнить и 99-летнюю глухую бабушку из села Черногузы Вижницкого района, которая жила обособленно — в урочище. Я писал от нее сказки от руки: напишу фразу или две, гляну на нее — и тогда она продолжает дальше. Жила она сама, дом ее стоял отдельно, в лесу. Но была у нее целая стая котов, и все такие черные — лазили через дымоход. И вот она рассказывает сказки, а коты начинают по одному выпадать из той печи. А она на них как крикнет — и дальше рассказывает. И звучали ее сказки так древне, архаично...
Еще в 2007 году в Каменце-Подольском записал от одной женщины свыше 70 сказок. Таких сказочников в разных областях у меня много было — семь или восемь.
— Знаю, что был еще такой Грыцько Колобейчук в Косовском районе, который рассказал вам свыше полсотни сказок...
— Грыцько Колобейчук — это уникальный, единственный в своем роде человек, которого я когда-либо встречал. Это импровизатор, который на ходу создает сказку. Ему достаточно знать отдельные сюжеты или моменты, как он, вплетая их в свое повествование, творит абсолютно новую и уникальную сказку. Это было так: Грыцько лежит и курит папиросу за папиросой — дыма полон дом, а он рассказывает сказки. В одном из сборников есть отдельный раздел сказок, рассказанных Колобейчуком. К сожалению, когда я привез Колобейчуку эту книгу, он уже умер...
— Вы как человек, который слышал при жизни столько сказок, можете объяснить, в чем особенность этого жанра?
— Украинская сказка — целая энциклопедия украинской народной жизни. Наш народ жил в таких условиях, что 459 запретов украинского языка было лишь при царской власти, когда украинская книга была фактически под запретом. При коммунистическом режиме количество украинских книжек также постоянно сокращалось, украинский язык вытеснялся, словари в то время были призваны нивелировать украинский язык, отождествить его с русским. Тогда как народная сказка никому не была подконтрольна — никаким царям или правителям! Люди слагали сказки о том, о чем хотели, и в этих сказках во всей полноте отражается украинская жизнь, особенно жизнь украинского крестьянства.
— А почему сегодня жанр сказки понемногу отходит в историю, отмирает?
— Отмирание сказки — это объективный процесс. Все современные СМИ так мощны и привлекательны для подрастающего поколения, что люди потеряли интерес к устным повествованиям. Кроме того, сегодня есть общее образование, все талантливые люди, наиболее памятливые и способные, которые в предыдущих поколениях были сказочниками и носителями народного опыта, сегодня идут получать образование. Устную народную сказку вытесняют технические СМИ. Но сказка — жанр бессмертный, и новообразования появляются и сегодня.
— Вы рассказывали, что на ваше увлечение сказками повлиял Василий Сухомлинский, с которым вы долгое время переписывались. Как завязалась ваша дружба?
— Василий Сухомлинский сыграл особенную роль в моей жизни. Как автор разных статей я родился именно по его подсказке. Как-то в 1968 году в газете «Известия» я прочитал статью Сухомлинского, которая дошла до моего сердца. Я написал ему письмо, и он сразу мне ответил. Мы стали систематически переписываться. У меня было несколько педагогических проектов, которые Сухомлинский в своих письмах поддерживал. Именно он предложил мне написать о них в журнал. Он сказал: пишите статьи на тему морального воспитания, я их буду рецензировать и давать в печать. Я написал статью «С чего начинается Родина», в которой шла речь не о советской Родине, а о том, как воспитать интеллектуально и морально богатого ребенка. Как-то Сухомлинский посоветовал мне написать статью на эту же тему и для румынского журнала. Я ее написал и дал прочитать Василию Александровичу. «Вашу статью я прочитал, статья — хорошая, но вы написали о роли сказки в интеллектуальном воспитании одно предложение, а я бы написал целую страницу», — ответил он мне. С тех пор я глубже начал изучать роль сказки в воспитании ребенка.
С Сухомлинским я переписывался до самой его смерти. Как-то, вернувшись из Житомира, нашел на своей подушке письмо от Сухомлинского, прочитал его, а вечером слышу по радио, что Василий Александрович умер. Я так и заплакал. Только дважды я плакал об умерших — о Сухомлинском и о своей матери.
КСТАТИ
Издательский дом «Букрек», в котором также вышло несколько составленных Николаем Зинчуком томов из его 40-томника «Сказки Украины», в настоящее время готовит документы, чтобы подать книги в ЮНЕСКО на получение статуса невещественного культурного наследия мира (к слову, в этом году такой статус получила средиземноморская кухня). Для этого издательство ищет грантовую программу, которая позволила бы перевести книги на английский язык и собрать все необходимые документы.
