Именно из диалога родился театр, из необходимости вырваться за пределы вечной борьбы за выживание и попыток выйти на горные тропы жизни. А там понять, что обыденное и не обыденное, современное и несовременное, важное и неважное. Именно такие дорожные знаки на маршруте нынешнего международного театрального фестиваля «Диалог» во Вроцлаве установила его организатор и вдохновитель, известный польский режиссер Кристина Мейснер.
В Ханое первый в мире дорожный знак обозначал место, где император Вьетнама должен был оставить коня, чтобы пешком идти к собственной библиотеке. Приобщиться к сценическим прочтениям настоящего, оставить примитивно-бытовое хоть на несколько часов без внимания, скоординировать собственное индивидуальное течение жизни с общечеловеческим сделал своей целью один из самых престижных европейских фестивалей. В нем нет официальной или VIP-программы, как на Эдинбургском или Авиньонском фестивалях, нет жюри и конкурса (между артистами, режиссерами, театрами), как в Каире или Париже, нет деления спектаклей (по принадлежности к главному или побочным направлениям), как в Амстердаме или в Дели, но есть четко сформулированный главный вопрос, так точно провозглашенный классиком польской литературы Генриком Сенкевичем: «Куда идешь?»
Ответ прост — к взаимопониманию в Европе, на всей земле (через культуру).
Первый спектакль — пролог фестиваля — гоголевская «Шинель» в постановке Алины Куппернхейм и Паолы Джаннини, «Театро Милагрос», Чили. Простой сюжет о потере выстраданной и долгожданной, соответствующей служебному рангу, эмблемы целесообразности существования — шинели заявил тему брендирования жизни, борьбу за признаки успешности. Возможно сам жанр — театр марионеток — направлял зрительские размышления в область абсолютной зависимости человека, подвешенности над множеством пропастей житейских. Однако перенос классики в кукольный театр всегда порождает большие ожидания и очень редко их оправдывает.
После большого успеха на прошлом фестивале спектакля «Римские каникулы» его режиссер Иво ван Хове в этом году реализовал совместно с фестивалем проект «Русские» по чеховским пьесам «Платонов» и «Иванов».
Герой первой ищет отличия любви, второй — любовь, ошеломляющую на всю жизнь. На огромной крыше, где происходит действие, как из дымоходов дым, исчезают идеалы дружбы, любви, верности, порядочности, о которых все время говорят страстно, уверенно и с усмешкой эти странные русские. Собственно, первая сцена спектакля, в которой принимает душ голый здоровяк-слуга, а родственники и гости, собравшиеся на день рождения, по грязным закоулкам мучают друг друга признаниями, подозрениями, обидами, восторгами, определяет конфликт духа и тела. Вывод вполне совпадает с названием книги финской журналистки А.Л. Лаурен, написанной после многолетней работы в современной России, — «У них что-то с головой, у этих русских». Но, как ни странно, именно это делает героев спектакля очень привлекательными в мире расчета и экономии чувств.
Спектакли итальянца Ромео Кастелучи формулируют совершенно новый жанр именно фестивального спектакля. Трудно себе представить их плановый прокат хотя бы потому, что они обязывают зрителя если не принимать эстетику режиссера, то хотя бы иметь мужество ее вытерпеть. А на много спектаклей публику, еще и не фестивальную, насобирать сложно. Да и сама атмосфера творческих диалогов благосклонна к поисковым преувеличениям. Это как на показах мод. Идеи интересные, носить невозможно. Любимые режиссерские приемы те же, что и в спектакле «Эй, девчонка!», о которой наша газета писала в № 173 за 11 октября 2007 года.
Это исследование персоны, сопоставление личности и общества, выразительный трюк и брутальный вызов нравственной норме. Действие нового спектакля «Перед лицом Бога» происходит на фоне огромного, от сцены до потолка, лика Иисуса. Сын, выбегая утром на работу, подает пожилому отцу лекарства, устраивает его у телевизора, одевает поверх пижамы в белоснежный халат. Уже у двери его останавливает отцовский плач. Оказывается, старик не удержался, и фекалии загрязнили одежду, белый кожаный диван. Сын снимает пиджак, надевает перчатки, приносит таз с водой, раздевает отца и начинает его мыть. Вымыв, надевает на него памперс, чистую пижаму, устраивает у телевизора на вымытом диване, идет к двери, и опять его останавливает плач старого отца. Все повторяется (со всеми бытовыми подробностями). То же происходит третий, четвертый, пятый раз... В какой-то момент, кажется, обоим не хватит самообладания, но сын собирается с силами и снова выполняет свой долг. Старик все же отпускает сына, ложится в белоснежную кровать и, оставшись в одиночестве, пачкает простыню, подушки, полотно с изображением Христа. Коричневые пятна растекаются по лику. Вдруг за полотном, как под кожей, словно черви, начинают двигаться во всех направлениях человеческие фигуры, продолжая загрязнять изображение, а когда ткань полностью намокает, кромсают ее. Но лик Иисуса не исчезает, а проступает проекцией на стенке. Тогда на сцену выходят юные школьники. Достают из своих рюкзаков гранаты и швыряют в лицо сыну Божьему. Каждый раз мощные вспышки света и грохот взрыва слепят глаза и пронизывают тело. И с каждым взрывом растет зрительское восприятие или протест против мизерной грубости в отношении к воле Всевышнего. Агрессия против Бога — всего лишь слабость духа. Испытание жизнью, унижение жизнью, бессилие перед смертью — вечные экзамены силы духа человеческого.
Есть такое устоявшееся выражение: «Ходит, как поляк в костел». Показ этого спектакля именно на польском фестивале — решение довольно рискованное. И действительно, половина зала не аплодировала, никто приветственно не встал в финале. Однако никто и не ушел, не досмотрев спектакль, — значит, хватило сил дойти в таком жестоком диалоге до конца.
Спектакль «Замок Зиса. Танцоры» в первой части рассказал историю неизлечимого аутичного больного полуслепого. Его внутреннее зрение оказалось богаче, чем у зрячих, а теплота, настойчивость и материнская любовь монашек Замка сотворили чудо прозрения. Во второй части (языком танца) была представлена рождественская игра семейной пары в брачную зрелость, старость и вновь молодецкую страсть. Именитый итальянский режиссер этих одноактовок Эмма Данте обнаружила владение средствами физического театра, красноречивыми приспособлениями без текстового действия. Относительно эмоциональных впечатлений — видимо, не зря и сразу после спектакля, и на следующий день на дискуссии очень часто упоминался успех ее предыдущих спектаклей.
«Современный театр» Вроцлава в «Диалоге» принял участие спектаклем «Прощание с осенью» по роману С.-И. Виткевича. Индивидуальные революции повседневной жизни, которыми живут герои этого хрестоматийного текста, дают им острые ощущения свободы, эстетического, интеллектуального, сексуального удовлетворения. И если в начале прошлого века этот текст воспринимался как метафизические предчувствия конца старого мира, то сегодня кажется, что это размышления о цивилизационном тупике или об обреченности человечества. Если добавить, что великолепный ансамбль высокопрофессиональных артистов играет это страстно, то понятно, что нефальшивые ноты отчаяния заставляют навести резкость во взгляде на (не)достоинство, (не)память, (не)видение, (не)силу, (не)сказанное, (не)сообразность.
Именно в таких дуальных оппозициях, предшествующих названиям спектаклей, каждый день раскрывался непровозглашенный призыв фестиваля к определению каждым зрителем своей позиции.
Спектакль «Симулякро» компании «Ресентида» из Чили к бескомпромиссности столкновения позиций добавил привкус имитации принципиальности. Сначала актеры, как положено для фестиваля, делали что-то непонятное, но интересное, потом к этому добавили свой национальный колорит, тогда каждый исповедально рассказал какую-то собственную разрывающую сердце историю. Наконец, все они взорвались неподдельной ненавистью к всевозможным грантам на культуру — потому что не до нее, когда есть нечего. «Лучше бы дали на хлеб!..» Стыд гильотиной зависает над фестивальным залом...
Вакуум немоты артисты снимают шепотом: «Может, им не понравилось?» Неловко кланяются, пронзительно глядя в глаза зрителей, наконец, дружески улыбаются... Аплодисменты снимают напряжение, а душа театра болеет за детей своих...
Не только из простых, приятных и веселых диалогов состоит мудрая беседа театра, и именно они раскрывают, транслируют, формируют волнение души его.
К диалогу с театром — наш добрый друг, зрители!
