Підеш ти у мандрівку століть
3 мого Духа печаттю.
Иван ФРАНКО
Воздвигне Вкраїна
свойого Мойсея!
— Не може ж так буть!
Павло ТЫЧИНА
У тебе так: два-три гepoї,
А решта — велетні дурні...
Володимир СОСЮРА
Ждуть i вірять, що скоро до них
Заговорить Мойсей України.
А Мойсея нема...
Дмытро ПАВЛЫЧКО
Поэтому «Мойсей» мог бы (и должен бы!) стать предметом как можно более широкого обсуждения. Даже, осмелюсь сказать, в Верховной Раде. Франко тогда сам определил ведущую идею своего произведения. Когда его современник Михаил Мочульский советовал ему написать книгу стихов, в которых была бы выражена «философия жизни», Иван Франко ответил: «А тем временем я пишу поэму, в которой будете иметь философию политики».
Это была поэма «Мойсей». И «философию политики» определяла тогда революция 1905 года, которая фактически была первой украинской национально-освободительной революцией или даже первой попыткой такой революции. Возможно, поэтому Иван Франко назвал ее «дуновением весны».
«Мойсей», выражая «философию политики», прозвучал как «философско-политическое завещание» Украине воздвигнуть «своего Моисея», который стал бы политическим Вождем нации.
Однако выполнить это завещание тогда Украина не смогла, — не была готова к этому. Украинцы смогли только увидеть такого Моисея в лице самого Франко — но как поэта. Здесь уже был аналог — поэт Шевченко, который воспринимался однозначно как национальный Пророк, за которым, как сказал современный наш поэт Иван Драч, «пішли хохли, русини, малороси, щоб зватись українцями віднині». Украинизированный Франко библейский Моисей, возникая в украинском времени-пространстве как поэтический образ, как символ, должен был вызвать появление Моисея — политического Лидера нации в будущем. Именно на это и надеялся Франко. Таким образом, «философия политики» трансформировалась в «философию взаимодействия Вождя и Народа», в «философию роли Вождя в самые решающие минуты истории».
Новые возможности для появления такого Моисея сложились во времена второй украинской национально-освободительной революции. Появились и претенденты на его роль (в лице Грушевского — Винниченко — Петлюры). Но они или не читали поэмы Франко, или «забыли» о ней. А поэтому смогли стать только «велетнями» («великанами»). Разве что без этого определения Сосюры. Поэтому проблема настоящего Моисея оставалась в дальнейшем самой главной, самой неотложной нашей национальной проблемой.
Это осознал еще один поэт — Павло Тычина. В стихотворении «І Бєлий, і Блок, і Єсєнін, и Клюєв...» (написанном в 1919 г.) он выразил надежду, что Украина обязательно «воздвигне свойого Мойсея». Но Павло Тычина поступил также как поэт, а потому «від усіх своїх нервів» посылал в степь клич: «Поете, устань!» Тем самым он свел образ Моисея-Вождя опять же только к образу Вождя-Поэта.
Этот клич Владимир Сосюра, находясь тогда на фронте, воспринял буквально. В автобиографическом романе «Третя Рота» писал, что ему показалось, будто Тычина обращается непосредственно к нему. Поэтому решил: «Если останусь живым, стану таким поэтом».
Но не стал. Как не стал им и Тычина. Тем более не появился Моисей — политический Лидер. Не появились даже «великаны». Только — пигмеи...
А если и появлялись личности, которые могли претендовать на роль Моисея-Вождя, то разве что в ограниченном, локальном времени-пространстве, за пределами Украины...
Сосюра также попробовал найти аналог в истории, но (в отличие от Франко) в нашей, украинской. И он будто бы нашел его — в лице Мазепы. Но произошло неожиданное (или закономерное?): Мазепа-Моисей потерпел неудачу по той же причине, как и библейский Моисей, как и украинизированный Моисей Ивана Франко, — не сумел поладить со своим народом. Сосюра, однако, обвинил в этом не Мазепу, а сам народ, Украину. И поэтому во вступлении к своей поэме «Мазепа» (которая начиналась словами «Навколо радості так мало...») бросил такой резкий, но и справедливый упрек: «...хтів тобі Мазепа Від серця щирого добра... Його ж ти зрадила І степом Пішла рабинею Петра». За это предательство Сосюра называет тогдашнюю Украину «потаскухою», «малоросійською тюрмою», которая «не може жить сама», которая «плодить землю байстрюками». Подобные упреки Украине высказывал тогда еще один наш поэт — Евгений Маланюк, но уже за пределами Украины. Он также признавал роль поэтов как национальных лидеров: «Як в націїї вождя нема, тоді вожді її — поети»...
Однако Сосюра, кажется, первый (среди поэтов) попробовал назвать причину такого положения. Обращаясь к Украине, он писал: «У тебе так: два- три героя, А решта — велетні дурні». Поэтому «великаны» на роль Моисея- Вождя не годились. Но и «герои» не могли быть полноценными прототипами, потому что их «героизм» заканчивался совсем «негероически».
Иван Франко и обратился к личности библейского Моисея, потому что в украинской истории не нашел достойного аналога. Беря библейского Моисея в качестве примера для наследования, Франко, очевидно, хотел еще и предостеречь, как не должен вести себя Моисей в украинской действительности. Он оставляет «вне кадра» все прежние отношения Моисея с народом, а сосредоточивается на кульминации, когда народ, который сначала поверил Моисею и пошел за ним, после сорокалетнего блуждания по пустыне вдруг (или наконец) начинает разуверяться.
Сорок літ говорив їм пророк
Так велично та гарно
Про обіцяну ту вітчину,
І все пусто та марно...
І зневірився люд, і сказав:
«Набрехали пророки!..»
В эти трагические минуты появляются «лжепророки» Авирон, Датан и «злой демон пустыни» Азазель. Они используют ситуацию, выражаясь современным языком, в своих корыстных интересах. В результате Моисей терпит крах. Возникает вопрос: кто виноват? Моисей, который не сумел далее поладить с народом? Или народ, который отчаялся и отрекся от Моисея?..
Франко мог бы на этом закончить поэму, оставляя читателям самим ответить на такой вопрос. Но он осознавал, что делать так нельзя. Поэтому его поэма заканчивается по-своему оптимистически. На место Моисея становится новый Лидер, который должен довершить начатое дело и довести народ до «земли обетованной». То есть в нынешнем понимании — к созданию своего суверенного Государства. При этом «лжепророки» будут наказаны («Авірона камінням поб’ють І Датана повісять»)...
Франковская «философия политики», трансформированная в «философию отношений Моисей-Вождь с Народом», явилась в новых, даже неожиданных измерениях, когда Украина дошла до «земли обетованной» и создала свое независимое Государство, но не «по-моисеевски», без прямого участия Моисея, а как будто непосредственно по воле самого Иеговы. Однако потребность в «своем Моисее» не только не отпала, а наоборот — возросла еще больше. Изменился только «статус» Моисея.
И здесь сразу также появились претенденты. Однако и они смогли стать только «велетнями». Разве что к сосюринскому определению прибавилось еще одно «... але хитрі». Формально они выступали как будто от имени народа, для народа. На самом деле и не стремились к тому, чтобы понять его. Наиболее показательно продемонстрировал это наш «Первый Президент», которого тогда какая-то часть народа воспринимала действительно как Моисея. Вскоре, однако, оказалось, что такая роль для Леонида Макаровича непосильна. Роковой просчет его еще и в том, что он не смог (не захотел, побоялся) решительно и полностью отодвинуть от власти всю старую номенклатуру, которая очень быстро пришла в себя и устранила его самого.
Тем же путем, но более упрямо и утонченно хитро, пошел и «Второй Президент». Кое-кто (или многие?) тогда поверил, что он способен стать «совсем другим Президентом». Однако Леонид Данилович не только смог стать «велетнем..., але хитрим», но и окружил себя такими же «велетнями...». За время его «правления» их наплодилось столько, что они заполнили все руководящие клетки нашей жизни, от «самых низших» и до «Верховных»...
И здесь произошло чудо: народ прозрел! В какое-то мгновение показалось, что, как сказал Михаил Косив, «наконец!». Показалось, что наконец Украина и действительно «Воздвигла свойого Мойсея»...
Но вскоре произошло, но уже не чудо, а... закономерность, — то же самое, что и со всеми прежними Моисеями. Только в еще более трагической (а возможно, еще более абсурдной?) форме... Наконец обнаружилось самое ужасное: «А Мойсея нема». И опять возникает сакраментальный вопрос: кто виноват?...
Библейский Моисей с самого начала знал, чего он хочет, имел, скажем опять же современным языком, четкую национальную идею и такую же четкую программу действий для ее выполнения. Поэтому народ поверил ему. Опираясь на эту веру, Моисей и взялся выполнять свою «программу». Однако помехой стали «лжепророки». Но не только они. Трагедия (возможно, наибольшая трагедия) Моисея состояла в его нерешительности, в постоянных сомнениях-колебаниях. Модифицируя библейскую фигуру, Франко не только оставляет эти отрицательные черты, но и дополняет и углубляет их нашими национальными признаками. Тем самым он, возможно, хотел еще больше предостеречь будущего украинского Моисея, побудить его избавиться от этого «моисеевско-украинского национального комплекса-синдрома».
К сожалению, у нынешнего Президента этот «комплекс» приобретает еще более угрожающий характер. Имея такое мощное (самое мощное за все времена) народное доверие и поддержку, Виктор Андреевич мог смести всех Датанов и Авиронов вместе со всеми Азазелями, перевоплощенными в «великанов...». Однако он не только не использовал такой возможности, а так же окружил себя (или дал себя окружить) «новыми», еще «более новыми», еще «более хитрыми» и «более ловкими». Поэтому и говорят (т.е. говорит тот же народ), что во всем виновато «президентское окружение». Но, извините, это «окружение» создал уже сам Президент...
Сегодня также раздаются предостережения и советы: не критикуйте Президента, а помогите ему выполнить его «историческую миссию». Очень мудрые и справедливые советы. Нужна только одна «мелочь»: чтобы Президент захотел их послушать и услышать. Пока что, кажется, он и далее слушает только «великанов..., «которые (отдельные из которых?) перетрансформировались в еще одну «ипостась» — в «Валенродов». Напомним, что это понятие пришло к нам также благодаря Ивану Франко (из его статьи «Поет зради»). Он взял его из поэмы Адама Мицкевича «Конрад Валенрод». Ее герой — также своеобразный «Моисей», который взялся освободить свой народ (литовцев) от чужеземного порабощения, но несколько «необычным» способом: пошел на «сотрудничество» с врагом, чтобы при удобном случае нанести ему сокрушительный удар. Сегодня «новейшие великаны...» из «окружения» Президента идут «на сотрудничество» с ним, завоевывают его доверие и... наносят ему (возможно, и не осознанно, или наоборот, — очень осознанно) удары, которые могут стать (и уже становятся) сокрушительными...
Если уже зашла речь о литературных, созданных писательским воображением героях, которые могут советовать и предостерегать «героев» реальных, то я напомню еще одно произведение из нашей литературы. Это повесть Нечуя-Левицкого «Хмари». Главный герой ее Радюк, конечно, не возвысился до уровня «Моисея», однако он «подсознательно осознавал», что сначала нужно «просветить» народ, чтобы можно было его вывести из «туч» национального беспамятства и повести к «земле обетованной». На что-то большее тогда, в 70-е годы позапрошлого века, нельзя было надеяться. Критик Александр Кониский написал на «Хмари» рецензию «Когда же прояснится?». Он назвал таких, как Радюк, «монахами» и считал, что «прояснится» только тогда, когда рядом с ними «станут наши женщины». Однако, по мнению критика, таких «женщин» в реальной тогдашней украинской жизни еще не было...
Теперь, когда «монахи» доросли до уровня Моисея, такие «женщины» как будто бы появились. Одна из них — Юлия Владимировна — готова была даже «подставить свое плечо»... Но Президент послушал не ее, а «великанов-Валенродов», которые «вошли в его доверие»... Тем самым он сделал еще одну, возможно, самую роковую в данной ситуации ошибку, которая может стать «сокрушительной»... Или, может, это оказалась еще не та, не такая «женщина»? Может, она у нас никогда и не появится? Может, она в принципе не может стать рядом с Моисеем?! Может, была права героиня («женщина») известного произведения Оксаны Забужко (также «женщины»!), когда упрекала: «Какого черта было рождаться на свет женщиной да еще и в Украине с этой б...й зависимостью»? (и прибавим: «зависимостью» от тех же «великанов...»).
Во всяком случае, литература наша в подавляющей массе своей никогда не была, говоря словами Франко, «пустою забавкою інтелігенції... пригідною для розривки багачам по добрім обіді», а ставила целью «указывать в самом корне добре и злые стороны существующего порядка и формировать среди интеллигенции людей, готовых служить всеми силами для поддержания добрых и устранения злых сторон жизни» («Література, її завдання і найважніші ціхи»).
Такую миссию литература могла бы (и должна!) выполнять и сегодня. Могло бы (должно!) появиться произведение, которое своей значимостью приблизилось бы к «Мойсею» Франко. Но где тот поэт, который бы написал его? Здесь, однако, мне вспоминаются слова одного читателя: «Нет, не Моисей, не поэт, — нам ныне нужен Пиночет!». Конечно, он имел в виду не «чилийского диктатора», а Вождя, который не только знал бы, что и как нужно сделать, но и сделал бы это...
Поскольку в реальной нашей действительности такого Вождя еще нет (?!), то его могла бы смоделировать-выдумать литература. Она должна предложить образ «Новейшего Моисея», который избавился бы от «комплекса- синдрома» своего библейского прототипа и сам довел бы начатое дело до логичного позитивного завершения. Пока этого не стало, — актуальным остается «Мойсей» Ивана Франко...
В начале я сказал, что он должен был стать предметом обсуждения в Верховной Раде. Но это, опять же выражаясь франковскими словами, «фантастические думы, фантастические мечты», которые находятся «за пределами возможного». Потому что «великаны», которые «заседают» в Верховной Раде, на такое неспособны. Они не только не прочитают «Мойсея», — они вообще ничего не читают...
Поэтому лучший и самый неотложный совет Президенту сегодня мог бы прозвучать так: господин Президент, прочитайте внимательно франковского «Мойсея», задумайтесь над его «философией политики». Она поможет вам опровергнуть приведенные в эпиграфе слова сегодняшнего поэта «А Мойсея нема» и подтвердить переиначенные слова Павла Тычины: «Воздвигла Вкраїна свойого Мойсея!»...
