Родился 31 марта в 1964 г. в Киеве. Окончил Республиканскую художественную школу им. Т. Г. Шевченко (1975-1982) и Киевский государственный художественный институт (1981-1988). С 1987 г. – участник национальных и зарубежных выставок. С 1989 г. – в Союзе художников Украины. С 1992 г. – член группы "Живописный заповедник", в которую также входили Тиберий Сильваши (основатель и автор концепции), Александр Бабак, Марко Гейко, Николай Кривенко, Анатолий Криволап. Отец Олег Животков (1933) и брат Сергей Животков (1961-2000) – художники.
Один из ведущих украинских живописцев. В последние годы много работает с деревом.
ДЕТСТВО
Я родился в семье художника. Мы жили на Трехсвятительской в старом монастырском доме. Там под потолком висел огромный старый киевский абажур с бахромой, под ним стоял круглый стол... Прежде чем научиться читать, я разбирал буквы на корешках книг – Пауль Клее, Миро, Пикассо. Карандаш или ручку имел постоянно; бумага, стены в комнатах и в туалете – все было в рисунках.
Отец обладал удивительным даром педагогики. Он не мешал, только наблюдал и направлял. Позже, в юности, у меня была встреча с моим дядей, Михаилом Рудаковым, в Москве. Великий художник и удивительная личность. Он говорил нам с братом: «Пока молоды – поглощайте все, что видите. Если вы сильны и достойны, то в итоге отбросите лишнее и станете самими собой». Для меня это - завет. Я интересовался всем. Тем более, что отец собрал библиотеку современного искусства и прекрасную фонотеку. Мы с братом видели и слушали лучшее в живописи, в театре, в музыке. Это было фантастически.
БАБУШКА
Первая художница в нашем роду – бабушка. Она училась у Кириака Кастанди (выдающийся одесский живописец и педагог, 1852-1921 – ДД.). Уникальный человек, прошла все эти бабелевские моменты, рассказывала множество историй. Конечно, что-то и привирала, но это тоже искусство, так и рождаются красивые вещи. Она была знакома со многими авторитетами в Одессе 1910-1920-х, с Мишкой Япончиком. Говорила о нем: «Да, бандит, но, боже, какой красавец!» Они ее любили, предупреждали о погромах. Она была – да и есть – светлым человеком. Художники не умирают.
ОТКАЗ
Моя старшая дочь имела способности к изобразительному искусству. Но в 13 лет категорически отказалась идти этим путем. Сказала: «Нечего плодить эту династию. Куда я после тебя?» Это мудро и сложно, еще и в 13 лет. Сейчас она успешна в музыке и шоу-бизнесе, знает, что такое труд. Горжусь ее поступком.
«ЖИВОПИСНЫЙ ЗАПОВЕДНИК»
«Заповедник» – основа для меня. Многие мои друзья относятся к этому периоду по-своему, а для меня это солнечные годы, хотя и продолжалось это недолго, как и «Парижская коммуна» (сообщество художников, жившее и работавшее в 1989-1994 в старом доме на улице Парижской Коммуны, ныне Михайловской,– ДД). Ты радовался успехам других. Все интересовались, кто и чем занимается. Никто не заглядывал другому в карман. Была такая общность счастья.
БЕЛЫЙ
Помню, у меня в 7 классе ужасно болел зуб. Я искал, куда себя деть, и обратил внимание на белое состояние, где моя боль утихала. А еще детские кошмары закрашивал белой краской. В окнах же черти, да? И ты для того, чтобы с ними справиться, выглядываешь из-под одеяла и мысленно закрашиваешь их белым. Такие собственные открытия.
КРАСНЫЙ
Я, когда впервые приехал в Непал, то не знал, куда там податься. Другой мир. Меня потом в Киеве спрашивали, что я оттуда привез – новые работы, этюды? – я не мог ответить – настолько изменилось мое сознание. И только когда немного отошел, то понял. Я привез оттуда красный тон. Это ритуальный порошок, это кровь жертвенных животных, там туши разделывают на улице, все течет. Он там всюду. Земля пропиталась им.
ОЩУЩЕНИЕ ПРОПОРЦИЙ
Я не хочу оригинальности. Я не выбирал черный, серый, белый. Просто очень рано, еще лет в пять, у меня сформировалось ощущение собственных пропорций, и они до сих пор не изменяются. Здесь нет стиля, нет никакой необходимости что-то придумывать. Это уже дано тебе.
АБСТРАКЦИЯ
Это один из ярлыков, название для удобства. Пит Мондриан (ведущий голландский, мировой абстракционист,– ДД) показал всем, что такое абстракция. Вот реальное дерево, и он фаза за фазой превращает его в беспредметное изображение. Для кого-то даже его реалистичное дерево является абстракцией, но это не абстракция. Это то, что человек видит, это степень обобщения вещей, которые уже достаточно присутствуют. Вот что я буду вспоминать о вас? Необязательно непосредственно вас рисовать или фотографировать, чтобы я понимал, кто вы, и создал ваш образ.
ПРОЩЕ
Посмотрите в историческом музее, что люди рисовали задолго до нашей эры. Они что, не умели рисовать? Прекрасно умели. Почему в начале ХХ века возник бум Египта и Африки, вытеснив предыдущее увлечение древнегреческим искусством? Пошло развитие техники, и Греция стала выглядеть слишком сложной. Все вокруг начинало громыхать, звенеть. Покой пропал. Человеческое восприятие переключилось на более простые формы. Это не хорошо и не плохо. Мы на это не можем влиять.
НЕПАЛ
Впервые я попал в Непал в 2008 году, совершенно случайно. Получил предложение, взял 5 минут на размышления. Позвонил, сказал: «Еду». И затянуло. Я туда приезжаю как домой. Непал – колоссальный цветной муравейник людей, машин, зверей. Все крутится, движется. Масса знаков, указателей, но постепенно я обнаружил, что все они ведут к подножию ступы. И последний значок указывает наверх, а там глаз, который на тебя смотрит. Тебе словно говорят: «Все намного проще. Следуешь знакам – загляни сюда. Мы на тебя смотрим – и ты можешь». И вот осознание этого расставляет все на свои места. Это не понимание, это ощущение понимания.
А еще мне там спокойно.
МАТЕРИАЛ
Материал вторичен. Материал под ногами. Он ничего не дает. А изменение материала – от полотна к дереву, например – очень естественное. Одно влечет за собой другое. Как и темы произведений. Тем более сейчас. Более того, холст и масляные краски придумали где-то в ХVІІ веке для ленивых. Холст – мобильный материал для удобства. Но его возвели до уровня культа. В середине ХХ века Лучо Фонтана (итальянский живописец-новатор, широкую популярность имели его картины с прорезями, – ДД.) говорил: "Оставьте холст ". Он его даже резал. Ну согласитесь: зачем имитировать на холсте маслом состояние цемента? Ты уже имеешь цемент, пойди возьми. Холсту нужно дать отдохнуть. Он вернется. Это прекрасный материал.
УСПЕХ
Когда я пил – три года уже без этого – то периодически мне приходилось вызывать нарколога. Как-то у меня не получалась работа – о Непале, из дерева, друг заказал. Я уже пьяный, жду врача, он должен был прийти в 22.00. Бутылка водки где-то стоит. Думаю: «Все равно откачают». Выпиваю еще стаканчик, бензопилой через полчаса работа готова, причем так, как я даже и не подозревал – вдруг! Что-то такое произошло. Вот вам успех. Я выпиваю еще стакан, и потом мне рассказывали: лежу, улыбаюсь –– счастлив. Я знал, что ночь впереди тяжелая, но радовался тому, что произошло. На следующий день это счастье уходит – и слава богу. Вот для меня успех. Остальное… Приятно, конечно, когда тебя узнают. С другой стороны, я недавно полез на стену, когда меня парень 24 лет назвал по отчеству. Что?! Бред. Любой человек в своей жизни бронзовеет. У меня это было дважды в жизни, причем последний раз меня чуть не прибили.
Успех – это когда вдруг получается что-то такое, чего ты даже не ожидал. И что будут говорить вокруг – уже неинтересно. Хотя мне, конечно, везет, потому что встречаю людей, близких по состоянию. Их немного, ну и хорошо.
Я ХОЧУ ТОЛЬКО БЕЖАТЬ
Я практически перестал куда-либо ходить - на открытия, тусовки. Никому дорогу не перехожу. Зачем обо мне придумывать какие-то небылицы? Кому это нужно? Оказывается, нужно. Человечество без этого не может.
Кирико (Джорджо де Кирико – итальянский живописец-сюрреалист, – ДД.) на склоне лет закрылся в своей мастерской в Риме, даже окна завешивал и работы не показывал никому. Я его понимаю. Оказывается, простые элементарные вещи – это чудо. Я согнулся в мастерской, поднялся – уже вечер. У Пако де Люсии была композиция «Я хочу только идти» – так вот я хочу только бежать. У меня настолько мало времени оглядываться на что-то. Мне есть что делать.
ПОТРЕБНОСТЬ
Я в 50 лет слез с ринга. Занимался боксом профессионально. Хобби ли это? Скорее, часть жизни. Не мог раньше пройти мимо хорошего ножа. Хобби? Да нет. То же самое с иконами. Это не коллекционирование. Это наверстывание чего-то мальчишеского... Когда занимаешься тем, что любишь, – это становится и твоим хобби, и жизнью, и безумием, и счастьем, и горем. Хорошо это, плохо, но, очевидно, это часть цены, которую мы должны заплатить. У каждого человека есть стремление к искусству. Кто-то собирает марки, кто-то садит цветы, кто-то рисует, кто-то вкладывает в еду, в свою собаку или в одежду ли. Это естественно. Какая потребность в том, что мы делаем? Не знаю. Но она вечна. И дать ответ на этот вопрос ни я, ни вы не можем.
