Для недельных гастролей Львовского государственного академического театра имени Леся Курбаса представилось три случая: 120 летие Леся Курбаса, 70-летие Василия Стуса и 20-летний юбилей театра.
В течение семи дней в помещении Киевского академического Молодого театра киевляне могли познакомиться с действительно выдающимся творческим коллективом, с которым театральные критики уже успели связать огромное количество эпитетов: лабораторный, поисковый, экспериментальный, модернистский, нетрадиционный...
И с уверенностью можно говорить о том, что львовяне своими работами оправдали такие характеристики. В чем же своеобразие и действительно экспериментальная сущность театра?
Первым определяющим моментом курбасовцев является репертуар. Возможно, верные сторонники коллектива, и сами его представители неоднократно задавались вопросом: а воспримет ли, поймет ли зритель, готов ли он к таким театральным опусам?.. И вопрос вполне уместный. Ведь преобразовать в игровое, театральное «до мозга костей» и, что наиболее удивительно, зрелищное действо поэтические тексты Василия Стуса, философские произведения Григория Сковороды и Платона сумеет и осмелится далеко не каждый.
Спектакль «Марк Проклятый» по Стусу задевает тончайшие струны человеческой души. Андрей Водичев, Мария Копитчак, Николай Береза, Олег Стефан и Алексей Кравчук говорят со сцены о вечном — структурные элементы бытия, которые не требуют ни безумного художественного простора, ни сложных находок. Все, что происходит на сцене, — глубоко интимное, этническое и генетически обусловленное, как сегодня модно писать в теоретических трудах, — «сакральное». Перед зрителем предстает своеобразный замкнутый круг — судеб, трагедий. Возможно, это и тот «объем четыре на четыре», о котором писал украинский поэт, и душевная боль, которую так тяжело успокоить. Актеры не просто поют, они создают своеобразное звуковое пространство, с горечью материализуя звуковые аллитерации Василия Стуса. Зрители ощущают боль о прошлом, предостережения относительно будущего, а также какое-то тепло.
Такими же громкими оказались тексты украинского философа и писателя Григория Сковороды в сценической интерпретации театра имени Леся Курбаса. «Чудная насмешка», «Благодарный Эродий» — полупритча, полушутка, но, в то же время, сплошное воплощение философских сентенций Сковороды: значение самопознания, «философия сердца», которая в будущие века будет названа кардиоцентризмом, единение с природой и, конечно, большое призвание человека как микрокосма... Сценические находки спектакля, словно нанизаны друг на друга: от юмора до притчевости, от церковного пения до эротической символики — все оправдано, все играет. Кроме того, продолжается постоянная игра движения, пластичных фрагментов, игра цвета — от черного ада до красного «сердечного». Своеобразным элементом интеллектуально-театральной игры является языковое многоголосие: спектакль говорит на староукраинском, современном украинском языках, а также на латыни. И, наконец, некоторые символы, игровые структуры вызывают у зрителей определенную ностальгию за чем-то родным и светлым. Вспомните хотя бы яблоки, которые актеры раздают зрителям.
Своеобразное одухотворение несет спектакль «Наркис», в котором также использованы тесты Сковороды. Он является театральной иллюстрацией теории о двух натурах, побуждает зрителя поверить в то, что «в мире святее то, что невзрачно». Философские размышления переходят в духовные напевы, а иконы превращаются в зеркала, в которых можно увидеть свое отображение, или же... натуру.
«Своим» автором для режиссера Владимира Кучинского, бесспорно, является современный драматург Клим, одну из пьес которого он воплотил на сцене Национального драматического театра имени Ивана Франко. Поэтому, зритель имел возможность увидеть «неисторическую» хронику «Богдан», в которой главное — не сюжетная документалистика, а человеческая душа, которая не может быть самобытной без свободы. Отсутствие воли — показатель внутреннего несовершенства, животной психологии. И, наоборот, свобода — стимул для деятельности, развития и, в конечном итоге, самой жизни.
Своеобразной интеллектуальной забавой является постановка «Хвала Эросу» по «Пиру» Платона. Кажется, античное «в здоровом теле — здоровый дух» и понимание счастья как единения с природой и вознесения красоты сквозь века проникло в театр имени Леся Курбаса.
Трогательной сентиментальностью и лиризмом определяется спектакль «Ма- Na Нат-Та» по произведению Ингеборга Бахмана «Добрый бог Манхеттена». Странное звуковое сочетание, которое на языке индейцев означает «небесная земля», определяет смысловой лейтмотив представления: земная любовь способна возвыситься к небесам. Текст диктует режиссеру и актерами свои правила игры — от сентиментализма до иронии, от философии и глубокого интеллектуализма к сценическим трюкам с инфернальными существами, то ли белками, то ли ангелами...
И, наконец, «Ожидая Годо» — спектакль в постановке Алексея Кравчука по пьесе патриарха эстетики абсурда Самюела Беккета, которая уже стала своеобразным «хитом» курбасовцев. Грустная комедия о пассивности, ничтожности человека, в жизни которого «ничего не происходит», ведь все свое существование он посвятил... ожиданию какого-то Годо. Спектакль является настолько игровым, театральным, в определенное время превращаясь в сплошную клоунаду, что зритель не замечает, что в основе сценического произведения — сложный литературный материал с соблюдением всех постулатов и структур театра абсурда.
Следующим элементом, который оправдывает поисковый характер театра, является техническое совершенство актеров. Их пластике, умению владеть своим телом, хореографической подготовке вполне могли бы позавидовать актеры Театра Романа Виктюка, а в конечном итоге, и сам Роман Григорьевич. Однако дело не в самодостаточности движений, ведь Львовский театр имени Леся Курбаса не является театром пластики или хореографической драмы. Речь идет в первую очередь о том, что этот коллектив является своеобразным продолжателем Леся Курбаса с его методологией лицедейства, по которой большое значение имеет именно движение, невербальные средства передачи характера и театральная маска.
И о главном: театр, который носит имя славного украинского театрального деятеля, имеет свою философию, пронизанную какой-то щемящей, несколько драматической верой в человека и его самобытность, в Бога и, конечно, в искусство как своеобразный творческо-интеллектуальный медиум.
