В ее основу Валентин Бибик (1940—2003 гг.) положил знаменитую одноименную булгаковский пьесу. Первую редакцию оперы известный украинский композитор окончил в 1972 году, а вторую — в 1984-м. Премьеры этого произведения украинские музыканты ожидали без малого сорок лет (!), но Булгаков (по его пьесе композитор сам написал либретто) и Бибик, увы, в 70-е и 80-е у власти был «не в моде». А в 90-е всем уже стало не до опер...
Ничего не изменилось бы и сегодня, не возьми дело в свои руки Роман Кофман. Дирижер не только провел десятки репетиций и триумфальное премьерное исполнение — он, при помощи композитора Александра Щетинского, сделал собственную редакцию партитуры «Бега», написал клавир, как режиссер придумал эффектное постановочное решение. И, что самое главное, буквально «влюбил» исполнителей в музыку Валентина Бибика. В премьере участвовала целая «армия» музыкантов: Академический симфонический оркестр Национальной филармонии, камерный хор «Кредо», мужская группа хора «Анима», группа мальчиков и юношей Муниципальной капеллы им. Ревуцкого плюс два десятка лучших киевских вокалистов. Последние выкладывались не как обычно, «от арии до арии» (впрочем, никаких арий в опере Бибика нет, она написана напевным речитативом, с крайне бережным отношением к тексту Михаила Булгакова), а вели свои партии на пределе возможностей — страстно, ярко и по-актерски убедительно.
Одним из зачинщиков нынешней постановки, ее вдохновителем и свидетелем стала младшая дочь Валентина Бибика — Виктория, концертирующая пианистка. Еще при жизни отца она, фактически, стала его личным секретарем: вела деловую переписку, набирала на компьютере партитуры, выполняла массу другой «невидимой» работы. Сегодня Виктория координирует сотни исполнений произведений Валентина Бибика по всему миру. И никто так, как она, не в состоянии рассказать о том, кем был в действительности Валентин Бибик и почему одно из значительнейших его сочинений — опера «Бег» — шла к публике целых сорок лет...
В МУЗЫКЕ НЕТ ГРАНИЦ
— Музыку отца играли в Киеве всегда, с первых написанных им сочинений. Несмотря на очевидное замалчивание, как со стороны некоторых старших коллег, так и властей, его музыка все же прорывалась на сцены концертных залов. Благодаря исполнителям, которые любили и всячески отстаивали папино творчество, — рассказала «Дню» Виктория БИБИК. — Много киевских премьер звучало в исполнении Игоря Блажкова, который еще в начале 70-х, записал на фирме «Мелодия» в Москве авторскую пластинку отца. В те же годы начал играть папину музыку и Роман Кофман. Звучали сочинения в исполнении Киевского камерного хора под управлением Виктора Иконника, приезжали из Москвы на исполнения пианисты Игорь Жуков, Юрий Смирнов. Тесный творческий контакт был у отца с дирижером Георгием Вазиным, скрипачом Богодаром Которовичем, басом Евгением Ивановым... С первых же исполнений начал складываться свой круг почитателей среди коллег-композиторов и музыковедов. Его друзьями стали Валентин Сильвестров, Леонид Грабовский, Виталий Годзяцкий, Елена Зинькевич, Марина Черкашина....
После папиного ухода в 2003 году, занимаясь организацией исполнений его музыки по всему миру, я очень переживала, что на его Родине — Украине сочинения Бибика хорошо известны лишь музыкантам и слушателям его поколения, а молодежи его творчество почти неизвестно (т.к. за последние 10—15 лет в Украине случались лишь редкие исполнения его сочинений).
Приехав после долгого перерыва в Киев (2008 г.) с чемоданом дисков, нот и огромным желанием изменить ситуацию, я увидела большой интерес к папиной музыке. Только за последний год в Киеве состоялся целый ряд концертов из произведений Валентина Бибика. Возвращение должно было состояться!
— В 1994 году, будучи состоявшимся композитором и признанным педагогом, Валентин Савич все же покидает родной Харьков и переезжает в Ленинград (Санкт-Петербург). Почему?
— В Харькове мы жили в очень интересной среде. Фактически, были соседями с выдающимся музыкантом Региной Горовиц, сестрой легендарного пианиста Владимира Горовица. Папа показывал ей те же «34 прелюдии и фуги». В круг общения отца входили многие выдающиеся музыканты. Часто и подолгу он бывал в Киеве, много ездил в Москву, в Ленинграде были друзья... Так случилось, что с середины 80-х, меня уже не было в Харькове — сначала уехала учиться в Москву, а потом — в Ленинград. Папа же оставался в Харькове до 1994 года. Прекрасно помню его последний авторский концерт в Харькове, который состоялся в 1993 году. Я играла «39 вариаций на тему Dies irae». На вечере был аншлаг, но папа выглядел абсолютно растерянным. Ушли из жизни многие старики, тогда же начались массовые отъезды молодых музыкантов. В Киев перебрались композитор Виталий Губаренко и его жена, музыковед Марина Черкашина, исчезал круг общения. А в Харькове складывала антитворческая атмосфера....Тогда же встал вопрос о том, что нужно уезжать. Хотя при других обстоятельствах он бы вряд ли уехал. Для него самыми важными были две вещи — стол и покой. В Харькове был налажен быт: огромная квартира, всегда открытая для многих музыкантов, которые приезжали из Америки, Москвы, Питера... У нас дневали и ночевали папины студенты, многих из которых мне приятно было увидеть на премьере оперы «Бег». Кого-то он поддержал, кому-то помог. Сейчас они подходят, вспоминают, а у меня слезы наворачиваются на глаза...
Сейчас очень модно бить себя в грудь и говорить: «Все уехали, а я остался, не уехал!» Раньше гордились диссидентством, ныне — патриотизмом. Папа оба своих серьезных переезда воспринимал как некие внешние события. С Ленинградом у него были очень давние связи. Там жили друзья — композитор Борис Тищенко, дирижер Александр Дмитриев, музыковед Михаил Бялик, папин ученик композитор Леонид Десятников, пианист Олег Малов, скрипач Александр Юрьев и многие другие. И когда стало понятно, что переезд неизбежен, папа выбрал Ленинград. Все наладилось — работа в консерватории, общение. А ведь Ленинград — невероятно сложный город, это не Москва, куда стекались люди со всего бывшего Союза.
Как только папа приехал, Андрей Павлович Петров, бывший тогда председателем местного Союза композиторов, организовал его авторский концерт. Потом состоялось исполнение Десятой симфонии в Большом зале Петербургской филармонии. Конечно, любой переезд — это переезд. Но начало петербургского периода не стало «началом абсолютно новой жизни» для отца.
— Что же тогда заставило его покинуть и этот город, переехав жить в Израиль?
— Мы все уезжали вместе: папа, мама, старшая сестра и я. В Санкт-Петербурге отец оказался страшно загружен текущей работой, все будние дни, в основном — студентами. Постоянно разрывался телефон, у него просто не хватало времени писать музыку. Как-то к нам приехал из Израиля ученик Александра Гольденвейзера, пианист Александр Волков, к сожалению, уже покойный. Папа рассказывал ему о своей «насыщенной» жизни, и Волков пообещал организовать приглашение в Тель-Авив, прихватив с собой некоторые записи и ноты. Далее события развивались молниеносно. Как только увидели ноты, тут же пришло приглашение. Израиль почел за честь, чтобы папа стал профессором композиции Тель-авивского университета. На таких условиях: полгода он раз в неделю читает лекции на любые выбранные им темы, а вторые полгода — просто пишет музыку, без необходимости ходить на работу. Уникальные условия работы! На эти его лекции съезжались студенты со всего мира. Сначала он читал их по-английски, а уже через год перешел на иврит. Тогда же папа получил государственную премию, на которую можно было совершенно спокойно жить, не думая о куске хлеба. Его пригласили возглавить композиторский конкурс, дали премию «Композитор года». Его сочинения звучали по радио, шли многочисленные исполнения, авторские концерты. Недавно в одном анонсе я увидела, что «Бибик — израильский композитор», но это неверно! Композиторы Израиля — это совершенно отдельная среда. А папа приехал в эту страну сложившимся музыкантом. Валентин Бибик — украинский композитор, некоторое время живший в России и в Израиле. Он всегда подчеркивал это и ощущал себя именно украинским композитором.
— Удивительно, насколько легко, будучи в почтенном возрасте, маэстро смог перейти сначала на английский, а потом на иврит!
— Когда Валентин Саввович жил в Харькове, надобности в знании английского языка не было. Отец владел английским, но очень слабо, мог общаться лишь на бытовом уровне. Многие из тех музыкантов, которые приезжали в бывший СССР с Запада, знали русский. А когда я немного повзрослела, то стала, фактически, его секретарем: писала письма, набирала ноты, выполняла миллион других поручений. Уже в Ленинграде отец серьезно занялся английским: расширялся круг общения, и ему хотелось общаться напрямую, без посредников. В Израиле буквально за год выучил иврит настолько, что мог читать лекции. Многие приходили посмотреть на этого удивительного профессора! Теперь уже сложно говорить, но, возможно, если бы не болезнь, папа потом уехал бы читать лекции в Германию — во всяком случае, ему этого хотелось. Оттуда также было несколько приглашений. На немецкую стипендию папу звали еще в Ленинграде, но нужно было подождать. А с Израилем все решилось очень быстро.
ОПЕРА «БЕГ» — ПРОИЗВЕДЕНИЕ, СТАВШЕЕ ОПРЕДЕЛЯЮЩИМ В ТВОРЧЕСТВЕ БИБИКА
— Собственно, с этого момента и начинается история ее мировой премьеры?
— Честно говоря, я довольно скептически отношусь к концертным исполнениям опер. Но так как это предложил Кофман, которому я безмерно доверяю и которого считаю выдающимся музыкантом, согласилась с огромной радостью и волнением. Тем более, что после Бонна у него накопился колоссальный опыт в работе над оперными партитурами.
«Бег» — сочинение, определяющее в творчестве отца. По нему можно судить о том, кто такой — композитор Валентин Бибик. И дело даже не в том, что это опера, единственная в творческом наследии папы. Тут, кстати, нужно внести уточнение. Где-то в 2000 году у нас дома был объявлен конкурс на лучшую идею для новой оперы. Отец очень хотел написать еще одну оперу. Все наши идеи не прошли, сам же он остановился на рассказах Бунина. Написал либретто, которое существует в абсолютно готовом виде. К сожалению, музыку отец написать не успел... Так вот, «Бег» важен не потому, что в нем четыре часа музыки. Бывает, что человек напишет одну мелодию, и по ней можно судить о композиторе. А по этому сочинению можно судить о Бибике.
— В каких условиях писалась опера «Бег»?
— В 60-х многие «подпольно» увлекались творчеством Булгакова, но папа никогда не гнался за модой. Он воспринимал музыку, как и человеческие отношения, в абсолютно чистом виде, без примеси политики, моды... Но я совершенно не согласна с Сашей Щетинским, что он не понимал, какую антисоветчину написал. Конечно, он все прекрасно понимал... «Бег» — это символ ХХ века. Тема «Бега» волновала отца всю жизнь. Он почувствовал, что это «тема века». Когда он заинтересовался пьесой, в Москве состоялась его встреча с Еленой Сергеевной Булгаковой. Затем от нее пришло письмо-благословение на создание этой оперы. Партитура была окончена в 1972 году и тут же показана в МАЛЕГОТе — театре, в котором могли «проскочить» те сочинения, которые в других театрах были бы запрещены несомненно. Тогда же, в Ленинграде, они с мамой единственный раз спели всю оперу целиком — мама все женские партии, отец — все мужские. После этого папа потерял голос, неделю не мог разговаривать... Опера была принята к постановке, главным дирижером которой должен был стать Александр Сергеевич Дмитриев. Но потом пришла телеграмма от тогдашних партийных властей, в которой написано, что в городе, носящем имя вождя революции, не может звучать музыка на тему о белогвардейцах.
— А как складывалась дальнейшая история оперы?
— Когда спектакль в Ленинграде запретили, папа был в отчаянии, но скандала не хотел. Потом состоялся еще ряд запретов, в том числе в Киеве, в Харькове. Отчаявшись поставить оперу в театре, отец показывал отдельные сцены, картины коллегам-композиторам, исполнителям в Москве, Петербурге, Киеве... После премьеры ко мне подошла музыковед Елена Сергеевна Зинькевич и говорит: «Я ведь помню эту музыку!» То же самое сказала Марина Романовна Черкашина и многие другие. В какой-то момент отец окончательно потерял надежду, и партитура надолго заняла место в письменном столе. Постановку можно было осуществить в 90-х в Мариинском театре, когда папа познакомился с Валерием Гергиевым, но тогда писались новые сочинения, и жизнь, естественно, вертелась вокруг них, проблема «Бега» отошла на второй план... Услышать при жизни исполнение своей оперы отцу так и не посчастливилось...
— Вы обсуждали варианты сценического решения этого, скажем прямо, не совсем концертного исполнения?
— Очень настороженно отношусь ко всему, что может отвлечь слушателя от самой музыки. Сейчас очень многие увлекаются «театрализацией» исполнений. Я же думаю, что музыка намного богаче и глубже любого сопутствующего действа. Но «Бег» написан отцом оперой! Это было решение Кофмана: привнести в традиционное концертное исполнение элементы театральной постановки. Сделано это было с большой чуткостью, с художественным вкусом и мерой, свойственными только истинно выдающимся музыкантам.
— В данном случае, Кофман поставил себя на место слушателя. Без «подсказок» очень трудно было бы с ходу запомнить, кто есть кто из двух десятков вокалистов, выстроенных в ряд на авансцене. Театрализация помогала не потеряться на протяжении четырех часов в непростом сюжете и музыкальной партитуре.
— Мне сложно судить, ставил ли Роман Исаакович себя на место публики или просто отталкивался от музыки. Думаю, что на сцене всегда нужно делать только то, что написано в партитуре, как задумывал композитор. Не опера должна стремиться к публике, а публика к опере — это более правильное направление движения.
— В опере очень много ярких находок в построении музыкальной ткани, в соотношениях и наслоениях стилевых пластов — смешение православной и ориентальной музыки, джаза. Все вокальные реплики прослушиваются (единственный дуэт — в финале), яркий эффект производят выходы на «а капельные» монологи. Перепады от «страстей человеческих» с любовью, голодом, предательством до «отпевающих» хоровых интерлюдий... И тут напрашивается вопрос: какие были отношения у Валентина Бибика с религией?
— Завершающие каждую картину оперы хоры построены на православных молитвах, отец был воспитан в этой культуре. Молитвы были для него не «фактами культуры», а чем-то очень личным, обращением к Богу через музыку. В опере русские, православные люди вдруг попадают в совершенно другой мир, чужую среду. Для них это крушение мира! Но и тот их мир тоже ведь рухнул, возвращаться некуда! «Куда ты побежишь, Григорий Лукьянович? Бежать-то тебе некуда...». Мы ведь все в ХХ веке пережили это состояние. Конечно, 1917-й и 1991-й годы нельзя даже сравнивать, но рухнула страна, и мы все оказались в новой реальности. Да, мир стал более открытым, мы стали больше ездить, общаться, но факт остается фактом: страны, в которой мы родились, не стало. «Бег» — символ ХХ века и потому, что показывает ситуацию, при которой человек остается наедине с собой, когда схватиться, зацепиться не за что. Каждый выживает, как может...
— Есть ли надежда, что в Киеве опера прозвучит не только в концертном исполнении, но и на театральной сцене?
— Абсолютно уверена, что «Бег» будет поставлен в Киеве. Вопрос только в том, когда это случится. В любом случае, с моей стороны будет сделано все возможное, чтобы приблизить этот момент. Мне хотелось бы, чтобы именно в Киеве находился центр изучения музыки Валентина Бибика. В этом смысле мировая премьера оперы «Бег» — знаковое, поворотное событие в знакомстве Украины с творчеством отца.
— Один из пунктов ваших планов — издание сборника воспоминаний. Каким он будет?
— Собралось уже очень много материалов, часть воспоминаний еще пишутся. Об издании можно будет говорить не раньше, чем через год-полтора. Не хотелось бы публиковать их в виде традиционного сборника. Возможно, там же опубликую письма, что-то сама расскажу...
— Какие важные исполнения должны состояться в ближайшее время?
— Сейчас я уезжаю на фестиваль «Московская осень», где, за редким исключением, каждый год играют сочинения Бибика. В этом году изумительный кларнетист Евгений Петров представит его кларнетовую сонату «Знаки», одно из последних сочинений. Премьера Сонаты состоялась в исполнении Дэвида Грешема, профессора Juilliard School в Нью-Йорке, на фестивале в Линкольн-центре. Очень хочу, чтобы это сочинение прозвучало и в Киеве — с киевским кларнетистом Алексеем Бойко мы на связи... В Новосибирске (в январе) должна состояться мировая премьера Второго альтового концерта в исполнении оркестра Теодора Курентзиса и блестящего солиста Максима Рысанова, сейчас живущего в Лондоне. Весной ожидается петербургская премьера Третьего скрипичного концерта. Настояла на том, чтобы ее играл Дима Ткаченко. Планов очень много.....
