Казалось, Богдан Сильвестрович будет жить еще и еще! Приближалось к семидесяти, и он все чаще цитировал слова своего отца: «Нужно дожить до семидесяти, а там живи, сколько захочешь!» И он, в отличие от абсолютного большинства актеров, в таком возрасте все время прибавлял, его творческая форма вызывала искреннее удивление и восторг. Кроме того, пришло широкое признание не только в Украине, но и вне ее пределов — в России, Польше, снялся и в нескольких фильмах, сделанных в ко-продукции. А еще же Национальный театр им. И. Франко, которым он руководил с видимым наслаждением, и где действительно многое выходило.
«КОГО ЖЕ Я БУДУ ИГРАТЬ?»
Талант актера — вне всякого сомнения! Однако же сколько раз могло что-то прервать путь. Могло же и не состояться... Ступка как-то вспоминал, как на гастролях в Москве занькивчане, то есть Львовский театр, играли спектакль по пьесе Александра Левады «Фауст и смерть». И по неосторожности партнера заноза попала ему в глаз, просто на сцене. Дальше шел рассказ об ощущении ужаса, которое не могло не охватить душу. «Боже, — подумалось мне, — кого же я буду играть с одним глазом? Ну, Кутузова. Ну, Моше Даяна. Адмирала Нельсона еще... Три роли на всю актерскую жизнь!» Тогда кончилось все хорошо, и можно было пошутить. Но могло же случиться и иначе и сошел бы с дистанции, и кто бы там знал какого-то Ступку?
В 1970 году Юрий Ильенко пригласил его в фильм «Белая птица с черной отметиной». Тоже отчасти случайность, поскольку, как известно, роль Ореста Дзвонаря должен был играть Иван Миколайчук. Но перед тем он сыграл несколько «правильных», по господствующей тогда идеологии, ролей и, следовательно, сунуться в образ вражьей силы начальство ему не позволило. Следовательно, принялись искать актера, который бы нес в себе что-то «отвратное». Так как Орест должен был в горы идти, «бандеровцем» стать («бандери» — таким тогда, в 1960—1970-е, было общее название украинских «буржуазных националистов»). Хорошо сыграв эту роль (то есть в строго очерченных — не режиссером, а идеологическими штампами — рамках) Богдан Ступка рисковал надолго стать одним из штатных исполнителей ролей негативного плана. Это же кино, здесь маска иногда просто прилипает к лицу — уже не отодрать. Вряд ли актер понимал эту опасность — просто хотелось сниматься в кино. Да еще рядом с Миколайчуком, его кумиром. Хотя тут парадокс — с Иваном Миколайчуком они были одногодками. Но тот начал сниматься еще студентом.
Вспомнился рассказ Юрия Ильенко. Как Миколайчук и Ступка отметили первый съемочный день. Жили по домам, ну какие там гостиницы в буковинском селе? Поскольку все было рядом, Ильенко не мог не заметить, что артисты где-то надолго задержались. Потому что уже и полночь пришла, а их нет, да нет. Наконец появились — в суперприподнятом настроении, распевая песни и выкрикивая всяческие «здравицы». Словом, значительно под хмельком. Утром Ильенко сказал Ступке: «Еще раз увижу тебя в таком состоянии — сразу домой поедешь! Понял?» Понял, потому что больше такого с ним не случалось.
Я поинтересовался у самого Богдана Сильвестровича: было ли такое, и именно так, как рассказал Юрий Ильенко? «Все так, — ответил он. — Только еще одно. Ильенко сказал тогда: «Я думал, что ты Ступка, а ты оказался Стопкой». Мне было достаточно, больше я не напивался никогда»... Сколько же актеров сошло с дистанции, потому что заплетались ноги, и голос не слушался от водки. Богдан Ступка устоял против искушений актерской жизни. Он был сама дисциплина, и в этом одна из простых тайн его успеха в искусстве, да и просто в жизни.
Наверное, не обошлось без влияния жены, Ларисы. Так как она балерина, а там с дисциплиной известно что. Скажем, в день спектакля Ступка обязательно спал посреди дня. Малых ролей у него не было, а большие истощают капитально. Несколько часов на сцене, как в «Тевье-Тевеле», скажем... Припоминаю, как снимали о Ступке фильм («Богдан Ступка. Львовская хроника» Юрия Терещенко) и, в частности, его работу в «Короле Лире». Он на глазах становился старше, а в антрактах просто падал на диванчик в гримерной. Жаловался: «Как вот раньше актеры играли Лира в восемьдесят? Тут шестьдесят не набежало, а сил не хватает»... А в последнее время все чаще говорил, что перейдет на малые роли. Фирса, скажем, в чеховском «Вишневом саду». Но не судились ему маленькие роли, не судились!
«НА КОНТАКТ С БОГОМ!»
Впрочем, сил ему все же хватало, и после спектаклей Ступка, обычно, радостно принимал гостей. Немножко виски (этот напиток Богдан Сильвестрович любил, хотя бы в меру, только так), немножко рассказов о людях, которых знал и любил. У него было множество новелл о людях театра и кино. Жалко, на камеру он об этом рассказывал мало. Когда-то, еще в 1990-х, на телевидении вел программу об артистах, и я немного помогал ему. Запомнилось, как снимали дома у легендарной актрисы Полины Нятко. Было ей уже за девять десятков, однако же ум и память были светлые. Говорили-балакали, а когда пленка окончилась, Нятко завелась по-настоящему и принялась рассказывать что-то чрезвычайно интересное. Об Амвросии Бучме, к примеру, который никогда не любил заучивать тексты... Богдан Ступка хохотал и в то же время жаловался: все это пошло мимо видеокамеры.
После «Белой птицы...» пришла слава, а с ней и надежды на новые кинороли. Они и пошли, только радости не приносили. В театре все выглядело куда более успешно. Следовательно, вне пределов Украины Богдан Ступка был не слишком известен, узнаваем. Мне казалось, иногда это его угнетало. Вспоминается вторая половина 1990-х, Московский кинофестиваль. Ступка в большом фестивальном жюри. Сидим в каком-то киношном закулисье, и вдруг он говорит: «Ну вот, сейчас кто-то зайдет и скажет: «О, так это же де Ниро!» Он тогда и в самом деле внешне напоминал американскую кинозвезду.
А где-то за год до этого произошло так, что я оказался в одном с ним поезде по пути на тот же Московский кинофестиваль. Его должны были встречать... Выходим на перрон, видим какого-то мужичка из плакатиком: «СУПКО». «Это меня!» — воскликнул Богдан Сильвестрович. «Да ну, что вы! Идем искать!» — не принял я такую трактовку ситуации. Прошлись — нет, никого нет! Возвращаемся к мужичку. «Вы кого встречаете? — спрашиваю. — Да какого-то актера из Киева. — Какого-то! Он же народный артист СССР, наше общее достояние!»
Представить подобную ситуацию в последние десять лет практически невозможно! После русских фильмов «Свои» Дмитрия Месхиева и «Водитель для Веры» Павла Чухрая, Богдан Ступка стал чрезвычайно популярным в России. Нет, московское профессиональное общество любило и уважало его издавна. А теперь его полюбили практически все! И что же случилось? А то же чудо, что и когда-то в «Белой птице...» — Ступка проявил свою чрезвычайную способность показывать не просто какую-то одну сторону человеческой жизни-бытия, человеческой индивидуальности, а всю ее безмерность. Это настоящая стереоскопия, буквально магия, когда видишь, сколько света и тьмы содержится в одном человеке. Но, может, главное то, о чем когда-то Богдан Сильвестрович сказал мне относительно других своих ролей, театральных: «Вы заметили, они выходят на контакт с Богом!» Да, вот эти нередко притемненные, приглушенные жизнью люди — они тянутся к небесам, к вершинам духа. С чем это сравнить? А с Чеховым — он так же умел (перечитайте, скажем, «Скрипку Ротшильда» или «Студента») увидеть в темноте свет. Не случайно же Богдан Сильвестрович буквально боготворил произведения Антона Павловича.
НАД ПРОПАСТЬЮ
Одна из последних ролей Богдана Ступки — отец семейства в фильме «Дом» российского режиссера Игоря Погодина. Сам режиссер на премьере в Киеве, при участии Ступки, рассказал о том, как ошеломил его в детстве фильм «Белая птица с черной отметиной», как мечталось ему поработать с Богданом Сильвестровичем. «Дом» в чем-то и напоминает фильм Ильенко — многодетная семья, разветвление судеб, неумолимость фатума... Ступка здесь очевидно гений актерства! Как это сделано надлежит изучать в кино- и театральных школах. На минимуме внешних средств, исключительно за счет внутренних установок. И это трагедия, это, может, экранный Лир, чье семейное царство зависло над бездной.
Он и сам был уже над той же бездной. Во время съемок телесериала «Однажды в Ростове» он потерял сознание. Сразу пошла тревожная информация. Однако в телефонной трубке его голос звучал бодро: «Да не волнуйтесь вы, это я просто перегрелся. Жарко, знаете. А я же стар, вы знаете. Старый то есть...» Была у него такая шутка, игра слов: английское Star, звезда совмещать со словцом «старый».
В последние годы Богдан Сильвестрович — хотя и нечасто и в шутливой форме — вспоминал о своих годах. И иногда проявлял осторожность в выборе ролей. Поэтому от предложения сняться в «Тарасе Бульбе» отказался. «Куда мне, — говорил, — это же на коня нужно садиться, а я не очень-то и умею, да еще упаду, стукнусь, и все тогда...» Однако это еще не тот «Бульба» был, другого режиссера. Когда же начал этим заниматься Владимир Бортко, здесь уже отказаться было куда сложнее. Бортко приехал в Киев, пришел в Театр им. И. Франко, где работал его отец, театральный режиссер. «Я его отца хорошо знал, — объяснял мне Ступка. — Хороший был режиссер. Ну, Володя все обошел, начал вспоминать... И так мало-помалу меня склонил к Бульбе. Только я не знаю, как вот мне стрелять в собственного сына. Не знаю, как это сыграть».
Словом, Бортко нажал на правильные клавиши. Его можно понять — лучшего Тараса Бульбу не найдешь и даже не выдумаешь. Вот только трудно далась эта роль актеру. Изнурительные съемки, под обжигающим солнцем, в тяжелом и жарком наряде. С тех пор и начались сбои в здоровье — сначала малозаметные, а дальше такие, о которых и вспоминать не хочется. Конечно, я не о чьей-то вине, а о том, какой ценой даются роли. Ценой здоровья, самой жизни.
А, собственно говоря, разве он делил что-то на искусство и жизнь? Здесь я, мол, артист, а здесь живу просто. Один из русских писателей дал такое определение: «искусство как поведение». Да, для Богдана Ступки искусство было жизнью, а жизнь — искусством. Он этим, кстати, заражал многих. Жить так, чтобы жизнь твоя выглядела прекрасным искусством. И играть — на сцене или экране — так, чтобы это воспринималось как жизнь...
Вот только самого Богдана Сильвестровича уже год как нет. Не проходит глухая печаль. Та же звезда является звездой, Star одним словом. Свет от нее будет идти еще много-много лет. Вопреки смерти! Вопреки всему!
