Художник Николай ТИТОВ — проректор, заведующий кафедры техники и реставрации произведений искусства Национальной академии изобразительного искусства и архитектуры (НАИИА), педагог, обучивший уже не один десяток специалистов, сам вдохнувший новую жизнь во многие картины и иконы. Собственные его произведения находятся в музеях страны, в частных коллекциях — в Украине, Беларуси, откуда он родом, России, Армении, Германии, Швейцарии, Канаде, США.
— Николай Федорович, как вы, белорус, оказались в Киеве и как он стал городом вашей судьбы?
— Родился я в деревеньке Насилицы неподалеку от Полоцка…
— …при князе киевском Владимире Святославиче Полоцкое княжество было сильным союзником великого Киева, его северо-восточным форпостом. Вся ваша жизнь проходит на исторически широко известных землях.
— Я, можно сказать, с историей все время рядом. С реставрацией расстаюсь только на выходные и в отпуске, когда работаю в своей мастерской или на пленэре, сполна наслаждаясь природой: мои жанры — пейзаж и натюрморт. Крестили меня в знаменитом Софийском соборе второй половины ХI века. Полоцк, впервые упомянутый в древних летописях лишь на год позже Киева, обособился около 1021 года. А киевскими храмами не перестаю восхищаться до сих пор, хотя и живу в городе почти сорок лет, с тех дней, как после ПТУ нефтяников был призван в армию, в стройбат, поскольку успел еще поработать год каменщиком. Киев и Днепр очаровали меня.
— Пожалуй, наиболее патриотически настроенный белорусский писатель, автор широко известной «Дикой охоты короля Стаха» Владимир Короткевич, закончивший университет имени Т. Г. Шевченко, написал о Киеве одну из самых проникновенных своих повестей — «Листья каштана».
— В стройбате я впервые, если так можно сказать, оставил свой след в истории, пусть очень скромный и, наверное, недолговечный. В пятиэтажках, на Печерске, тысячи кирпичей положил. После армии закончил экстерном одиннадцатилетку, затем исторический факультет университета, вечернее отделение.
— Издалека подходили вы к живописи.
— Я вырос в простой крестьянской семье. Ни о какой художественной школе речь идти не могла. Первого преподавателя рисунка я встретил в изостудии киевского Дома офицеров. Хотя мечтал стать художником, сколько себя помню. Поступить сразу в художественный институт (нынешнюю Академию), безусловно, готов не был. Поэтому, работая каменщиком, арматурщиком, бетонщиком, плотником, бригадиром на стройках, огранщиком и оценщиком бриллиантов, инженером на заводе «Кристалл», решил не терять времени в общеобразовательном плане. Но все эти годы готовился к осуществлению главной цели.
— Сколько же лет ушло на подготовку?
— Я поступил в художественный в 35 лет, когда оставался последний шанс. Смотрели на меня не без удивления. Но помощь ничья не понадобилась.
— Вас можно смело назвать бегуном на длинные дистанции. И предфинишный спурт неслабый: по распределению, как я узнал, вас оставили преподавать на кафедре, а через 6 лет вы стали ею руководить.
— До финиша мне еще далеко. Улыбнетесь? Мои лучшие работы еще впереди.
— Тициан работал, как это ни фантастично звучит, до самой смерти, наступившей в 86 лет…
— …а по другим данным и вовсе в 100! «Оплакивание Христа» он написал в последние 4 года жизни. Даже мне, как вы сказали, стайеру, трудно в это поверить. Хотя из двух персонажей на картине Владимира Маковского «Оптимист и пессимист» несравненно ближе мне первый. Да и постоянная работа со старинными картинами, иконами утверждает меня в оптимизме. Принадлежность занятий художника и реставратора к сфере непреходящего прибавляет их душам не только осознания красоты и вечности, но и силы, веры, света. Шансов выйти победителем в извечной борьбе света и тьмы.
— Восстанавливать утраченные места авторской живописи вам часто приходится?
— Это один из основных аспектов нашего ремесла.
— Или искусства? Походив по вашей кафедре, я успел понять, на какие чудеса способен мастер.
— Конечно, реставрация — не просто мануальное ремесло. Это форма художественного наследования. Необходимо не только осваивать памятники культуры прошлого, но и передавать их в грядущее без изменений и, тем более, фальсификации.
— Вот мы и подошли к предмету реставрации. Начнем опять с истории.
— Первым известным реставратором был иконописец Киево-Печерского монастыря иеромонах Алипий, умерший в 1114 году. Когда это было, а иконы уже возвращали к жизни. В конце ХVI века монастырь стал Лаврой. В ней была прекрасная иконописная школа, работали и реставраторы. Перед ее закрытием советской властью, в середине 1920-х годов, руководителем школы был ее воспитанник — И. С. Ижакевич (1864—1962). Последние его ученики, выпускники Киевского училища декоративно- прикладного искусства, реставрировали в 1950-х годах стенопись храмов Лавры, Софийского и Владимирского соборов. В первой половине прошлого века можно было говорить о двух школах реставрации в Украине — киевской и львовской, развивавшихся, в силу принадлежности к разным государствам, различными путями. Имена? Это, пожалуй, прежде всего, львовянин М. Л. Бойчук, его ученики — жена С. О. Налепинская-Бойчук, М. И. Касперович. Киевлянин К. И. Кржеминский. Львовянин Я. Л. Музыка. Все они погибли в период репрессий. Широкую известность получили реставрационные работы, осуществленные в 1912—1915 годах Бойчуком с учениками в Трехсвятительской церкви в селе Лемеши под Козельцем. Начиная с 1921 года работают, сменяя друг друга, различные реставрационные организации. Места не хватит всех достойных людей вспомнить.
— Какова современная ситуация?
— В настоящее время коллекции украинских музеев насчитывают около 10 млн. произведений отечественной и мировой культуры, истории, науки. Из них не менее 770 тысяч требуют немедленного реставрационного вмешательства. А сеть организаций обеспечивает обработку лишь 3600 единиц в год, то есть удовлетворяет менее чем полпроцента от общей потребности.
Реставрационные мастерские сконцентрированы в основном в Киеве. Это прежде всего: научно-исследовательский реставрационный центр при Министерстве культуры и искусств Украины с филиалами во Львове, Одессе, Харькове; Реставрационные мастерские Госстроя Украины с филиалами во Львове, Симферополе, Одессе; Научно-исследовательский центр реставрации и экспертизы произведений искусства Национального Киево-Печерского заповедника; мастерские при основных музеях. В некоторых областях положение совсем неутешительное. В Днепропетровской и Черниговской — только по одному реставратору! А вот во Львове, в Национальном художественном музее, коллекция которого одних только икон насчитывает около 20 тысяч, — группа специалистов.
— Кто осуществляет их подготовку?
— НАИИА, Львовская академия декоративно-прикладного искусства, Харьковская государственная академия технологий и дизайна, а также сами реставрационные мастерские, набирающие учеников, которые овладевают специальностью на месте. Кафедра НАИИА действует уже 34 года. Госнабор: 6 человек на реставрацию произведений станковой и монументальной живописи и 3 — произведений скульптуры и декоративно-прикладного искусства. Всего кафедра подготовила около 180 специалистов. Это граждане не только Украины, но и государств — бывших республик СССР, Польши, Сирии, Кипра, Ганы. Ныне они работают во многих странах, в том числе и наши соотечественники (к сожалению, при всей гордости за них), — в США, Германии, Австрии, Чехии, Словакии. Усилиями студентов и преподавателей кафедры отреставрировано более тысячи произведений искусства, около половины которых — иконы ХVII—начала ХХ века.
— В каком состоянии попадают, как правило, на реставрацию иконы?
— С поврежденной основой, механическими повреждениями, деформированные, потрескавшиеся, поточенные жуком- точильщиком, с утратами левкаса (грунта) и слоя краски, отставанием левкаса от основы, слоя краски от левкаса, с потемневшим или темным лаковым покрытием, а часто и с переписанным изображением. Олифа, которой покрывали слой краски иконы, через 50—100 лет темнела. А когда в помещениях не хватало света, была повышена влажность, иконы темнели и разрушались быстрее. В таких случаях приглашали художников, которые, в соответствии со своим умением и вкусом, обновляли, а то и совсем переписывали изображение. Иногда на старой иконе писали новый сюжет. И так — столетиями. Поэтому иконы нередко имеют несколько слоев живописи разной степени разрушения. Первые слои могут быть написаны желтковой темперой, а верхние, позднейшие, — маслом. Иногда первое изображение иконы, скажем ХVII века, с резным и часто позолоченным фоном, зашпаклевывали в ХIХ, а порой и в ХVIII веке и писали новое изображение.
Реставрация начинается с исследования. Изучается поперечный разрез картины. Ведутся химические исследования позднейших записей и каждого слоя краски с целью выявления позднейших записей. Выполняется и анализируется фотосьемка в ультрафиолетовых и инфракрасных лучах, иногда — с помощью рентгена. И лишь потом осуществляется минимальное вмешательство реставратора в материальную структуру произведения с целью устранения повреждений, придания ему экспозиционного вида и введения в научное обращение.
— Расскажите о самых запомнившихся реставрационных работах.
— Это, пожалуй, панорама «Оборона Севастополя 1854 — 1855 годов» и диарама «Штурм Сапун-горы» в Севастополе ( потребовалась реставрация не только полотен, но и предметных планов панорамы и диарамы. Картина Айвазовского «Пушкин на берегу Черного моря» (212 см х 314 см) из Николаевского художественного музея им. В. В. Верещагина, над которой я поработал, вместе с николаевским реставратором Дмитрием Боляковым, в прошлом году. Это гордость экспозиции. Ее денежный эквивалент, соответственно реестру 1914 года — 10 000 золотых рублей. Во время Второй мировой войны она была по-варварски вырезана из подрамника и вынесена из музея. В 1944 году она оказалась в помещении областного военкомата и служила подстилкой для трофейного оружия. Художнику П. Степаненко предложили написать на ней портрет Сталина. Картина была опознана и не пропала, однако была уже сильно повреждена. Реставрация 1951 года, из-за примененной технологии и использованных материалов, должного результата не дала. Авторский лак не удался, а места утрат авторской живописи были затонированы без подведения грунта. Коэффициент преломления света на живописи со старым лаком и тонированиями — разный, поэтому идентичного впечатления авторской живописи достичь не удалось. Реставратор корпусным слоем переписал изображения каменистого берега, моря и волн. О многом можно еще говорить. На отсутствие цельности аутентичного впечатления обращали внимание обычные посетители музея. Вот мы и вернули ее к жизни — настоящей, а не эфемерной.
