В последнее время спектакль «Кармен» в Национальной опере Украины стал особенно привлекательным для ценителей классики и пользуется популярностью даже среди украинских оперных звезд, которые уже давно «осели» на европейских театральных подмостках Вены, Парижа, Лондона, Лиона, Гамбурга и так далее, но которые не забывают о Родине и радуют своим искусством нашу столицу. Недавно меломаны аплодировали двум именитым гастролерам — тенору Дмитрию Попову (в партии Хосе) и баритону Виталию Билому (Эскамильйо). И вот еще один подарок симпатикам известной певицы из Вены Елены Белкиной, триумфально исполнившей партию Кармен. Киевским театралам памятен ошеломляющий дебют этой молодой артистки в сногсшибательной по технике партии Золушки в одноименной опере Дж. Россини. Роскошное колоратурное меццо-сопрано, яркая внешность, поразительная пластика и раскованность сценического поведения — весь комплекс артистических качеств идеально сработал на воспроизведение одной из самых виртуозных в мировом оперном репертуаре партии Золушки. И вот неожиданно — Кармен! Немало меломанов с интересом и определенным сомнением отнеслись к выбору певицы, поскольку образ Кармен по всем историческим канонам — это роковая женщина, и солистка должна владеть густым, грудным, мощным меццо-сопрано. Наперед отметим: спектакль вызвал настоящий фурор у зрителей, долго не стихающую волну финальных аплодисментов, которую перекрывали возгласы «браво». Достойными партнерами Елены Белкиной выступили Ольга Нагорная, которая в роли Микаэлы покорила обертоновой насыщенностью своего хрустального сопрано, отточенной фразировкой, новыми красками в создании образа невесты Хозе (Сергей Пащук), который не жалел мощного энергетического потенциала своего голоса и вознес своего героя на общий драматургический пьедестал с центральной героиней спектакля. Заслуженные аплодисменты достались и маэстро Алле Кульбабе, в который раз продемонстрировавшей высокий уровень «дирижерского императива», крепко держа в руках сложное, пульсирующее энергиями высшего порядка синтетическое действо под названием «оперный спектакль».
Зрительный зал не устоял перед харизмой Белкиной-Кармен. И ее успешное выступление еще раз доказало, что этот бессмертный образ на удивление жив и динамичен. В начале спектакля в ее Кармен отсутствует привычная настойчивость и показная страстность, скорее, она преисполнена игривости и кокетства, естественной женственности. Даже по-кошачьи мягкая пластика ее движений подчеркивает, что в ней любовь равняется игре. С таким образом корректируется и темброво-динамичная палитра голоса певицы: если сначала он звучал несколько камерно, словно нащупывая соответствующий уровень динамики и тембровой насыщенности, то постепенно, в процессе разворачивания сценического действия, раскрытия настоящего, взрывного характера Кармен и возникновения драматических коллизий, голос певицы постепенно мощнел, обретал экспрессию и в финальной развязке драмы достигал пика страсти и интонаций гневного вызова самой судьбе.
ФОТО АЛЕКСАНДРА ПУТРОВА
Наш разговор с Еленой Белкиной как раскрыл интересные моменты из истории рождения ее Кармен, так и осветил некоторые яркие страницы стремительной 10-летней профессиональной карьеры певца в Европе.
«ВСЕХ ПРОСИЛА: ПРОСЛУШАЙТЕ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА, — ТАК ХОТЕЛОСЬ ПЕТЬ»
— Каждый артист имеет свой секрет достижения вершин творческого мастерства и славы. И все же одна из предпосылок овладения всеми тонкостями техники академического пения остается неизменной, и заключается она в принадлежности певца к определенной вокальной школе. Наверное, вам повезло в этом плане с вашим педагогом — легендарной украинской певицей Евгенией Мирошниченко, ученицей знаменитой Марии Донец-Тессейр, которая в свое время училась у известного финского певца Филиппа Форстена — ученика знаменитого миланского профессора Франческо Ламперти — воспитателя целой плеяды выдающихся певцов, автора классического труда «Искусство пения» (1892), не утратившего своего значения и доныне. Кроме того, Донец-Тессейр училась и у украинского, мировой славы лирико-драматического тенора Александра Мишуги. А сам Мишуга учился пению у профессора Валерия Высоцкого (педагога Саломеи Крушельницкой), тоже представителя школы Ламперти. Итак, вероятно, именно фундаментальные установки итальянского пения бельканто, переданные вам Евгенией Семеновной — наследницей так называемой новоитальянской школы или школы Дж. Россини, и помогли вам в значительной мере так быстро адаптироваться в западноевропейской музыкальной среде и стремительно взойти на «подиум» популярности?
— Мне действительно повезло в этом смысле. Конечно, я ознакомлена с известными теоретическими трудами Ламперти и с книгой Вайнштейна о прославленном педагоге Камилло Эверарди, который также был учеником Ламперти и сам воспитал целую армию знаменитых певцов, в частности, работая в конце XIX века в Киевском музыкальном училище.
— Итак, ваша победа во Втором международном конкурсе певцов им. Бориса Гмыри в 2008 году, в жюри которого пригласили европейских знаменитостей, словно была заблаговременно «мотивирована» итальянской вокальной школой, которой вы мастерски овладели. По сути, этот конкурс стал трамплином для вашего следующего профессионального взлета уже на территории Германии, впоследствии — Австрии. Тогда на конкурсе вы оказались в многочисленной интернациональной компании из 52 претендентов на лауреатскую награду из 9 стран. Кто, по сути, открыл перед вами двери в ЕС?
— Этот конкурс стал действительно интернациональным. Приехала уникальная певица Манка ди Нисса, обладательница фантастического контральто — низкого, густого тембра, причем чрезвычайно подвижного. Сейчас она преподает на Сардинии. Тогда для меня это было совершенно новое имя. Прибыл и мой будущий менеджер Вольфганг Хартл, владелец венского агентства. Именно после моей победы произошло подписание со мной контракта сроком на 10 лет.
Я всегда мечтала работать в оперном театре. Скажу больше: я даже не закончила Киевское музыкальное училище имени Р. Глиэра, чтобы скорее стать студенткой Консерватории и принимать участие в постановках Оперной студии. Только это было причиной моего преждевременного ухода из училища и поступления в Консерваторию (сейчас — Национальную музыкальную академию Украины). И почти сразу я стала принимать участие в спектаклях Оперной студии. Я всех просила: прослушайте меня, пожалуйста, — так хотелось петь.
— А ваш педагог не была против такого раннего активного сценического опыта, ведь голос еще, возможно, недостаточно окрепший нагружать в раннем возрасте довольно рискованно: может быть не на пользу ему...
— У меня была на то время уже хорошая база. Мой голос раскрылся достаточно рано и уже звучал зрело, и хотелось искать себя в разном репертуаре. Я осознала, что для самореализации молодого меццо-сопрано в Киеве существует не так уж и много возможностей. Впрочем, когда исполнилось 19 лет, осмелилась пойти на прослушивание в Национальную оперу. Исполнила преисполненную отчаянным трагизмом песню-исповедь Азучены из «Трубадура» Дж. Верди. И получила одобрительный отзыв. Сказали, что голос хороший, но девочка еще совсем маленькая... После этого Евгения Семеновна сказала: «Я тебе помогу устроиться в нашу оперу. Но что же ты там будешь петь? Тебе еще рано петь, пусть голос окрепнет»... А уже на третьем курсе Мирошниченко подчеркнула: «Ты обязательно будешь заканчивать консерваторию арией Эболи «О don fatale» из оперы «Дон Карлос»! Впрочем, как раз в это время я уже выехала в Германию...
«МИРОШНИЧЕНКО ПОДДЕРЖАЛА МЕНЯ В РЕШЕНИИ ПОПРОБОВАТЬ СВОИ СИЛЫ В ГЕРМАНИИ»
— Вам так и не удалось закончить Киевскую консерваторию?
— Нет, но я получила диплом Лейпцигской консерватории. В начале третьего курса, сразу после победы на Конкурсе Б. Гмыри в Киеве, на выигранные средства сделала несколько записей европейской музыки разных стилей — Баха, Моцарта. В частности, записала арию «Erвarme dich» из Пасионов по Матфею Й. Баха и отослала своему агенту, который сразу распространил эту запись. И представьте себе: мгновенно посыпались приглашения, в частности — из Лейпцига, а это же город Баха! Уже скоро именно эту арию я и спела уже вживую на прослушивании в Лейпцигском театре и получила приглашение на работу от руководства оперы. Разумеется, посоветовалась с Евгенией Семеновной. Мирошниченко поддержала меня в решении попробовать свои силы в Германии. Впрочем, тогда в мои планы не входило покидать учебу в Киеве, но, к сожалению, вскоре Евгения Семеновна ушла из жизни, и я лишилась ее крепкой поддержки. Мое обращение к заведующей вокальной кафедрой Консерватории не дало позитивного результата. И я поняла, что отныне не имею тыла, не имею того авторитетного человека, который меня бы поддерживал здесь, в Киеве, и я отважилась сделать крутой вираж в своей судьбе.
— В довольно юном возрасте вы просто ворвались в оперное пространство Европы партией Золушки, которая для многих даже известных колоратурных меццо остается индикатором мастерства и маркером вокального совершенства. А что вы из музыкальных дисциплин осваивали в Лейпциге и было ли обучение платным?
— Бесплатным. Конечно, мне не хотелось начинать все с ноля, потому сделала перевод всех документов о дисциплинах, которым училась в Киеве, и сдавала только гармонию, вокал, иностранный язык — предметы, которые мне очень потом помогли. Теперь я вспоминаю, насколько плотно, буквально по секундам у меня был расписан каждый мой день. У меня была очень удобно расположена квартира в центре — между консерваторией и театром, и я все время бегала туда-назад.
— И все одна, без помощников...
— Сначала, да. Немного погодя появились предложения на выступления в других городах. И я очень благодарна руководству Лейпцигского театра, которое не препятствовало мне в моих гастрольных выездах.
— Отличается ли обучение в Лейпциге от системы музыкального образования в Национальной музыкальной академии Украины?
— Там работает совсем другой принцип: два раза в год готовят новые постановки. И певец знакомится с абсолютно новыми партитурами. Это не так: например, поставили 20 лет назад «Евгения Онегина» или «Цареву невесту», и каждый год подряд в ней принимают участие новые студенты. Режиссер в Лейпциге, который преподает актерское мастерство, сам же и ставит оперу. В следующем семестре другой режиссер ставит уже другой спектакль. Там тоже есть большой зал с хорошей акустикой, свой оркестр. Существует план относительно новых оперных постановок на следующее полугодие. Этот план вывешивается для общественности, и каждый студент, который хочет принять участие, вписывает свое имя и название роли, которую желает исполнить. Очень серьезное внимание уделяют произношению, артикуляции. У меня был очень квалифицированный преподаватель, и это очень помогло на том этапе, когда еще недостаточно свободно я оперировала немецкой лексикой, но уже адекватно усвоила разговорную фонетику.
ЭКСТРЕМАЛЬНАЯ КАРМЕН НА... ОЗЕРЕ И ТРАДИЦИОННО-МОДЕРНОВАЯ
— Расскажите о вашей экстремальной «Кармен» на Бодензее в г. Брегенце (Австрия), когда вам пришлось немало времени провести едва ли не с аквалангом под водой, изображая утопленную Кармен?
— Ежегодно в середине июля небольшой городок Брегенц, в Западной части Австрии, неподалеку от границы с Германией и Швейцарией, становится фестивальным эпицентром Европы, презентуя каждые два года перед аудиторией в несколько тысяч человек на плавучей сцене на берегу Боденского озера грандиозные зрелищные постановки популярнейших классических опер. В прошлом году мне пришлось спеть Кармен в чрезвычайно оригинальной режиссерской версии оперы Ж. Бизе. По замыслу постановщика, Хозе не убивает Кармен кинжалом, а топит ее на виду у присутствующих на берегу зрителей в озере, поскольку сцена устроена на воде около побережья и в конце спектакля частично погружается ниже уровня озера. Между прочим, музыкальный фест в Брегенце — единственный оперный фестиваль, в штатном расписании которого есть водолазы...(!)
Конечно, оказаться полностью в заключительной сцене оперы в воде, в полностью мокром наряде было не очень приятно. Но я понимала задачу организаторов фестиваля — устроить качественное, максимально зрелищное шоу, чтобы в финале оперы у всех зрителей перехватывало дыхание и замирало сердце. Думаю, это удалось им «на все сто». Разумеется, публике не было видно, как мы доставали маску, чтобы потом несколько минут мне было удобно дышать под водой.
— А какая была температура воды на то время в Бодензее, где проходил спектакль, и подогревалась ли она хоть немного вблизи сцены?
— Та где там! Я была в водолазном термокостюме, как и мой партнер, тенор, который тоже все время передвигался по колени в воде, потому что сцена на тот момент опускалась под воду. А меня он полностью окунал в воду, лицом вниз...
— Во время этой «адреналиновой» сцены вами вдруг не овладела внутренняя дрожь, собственно, в связи с определенным моментом риска?
— Знаете, только после «реанимации» Кармен пришло осознание того, насколько эта сцена не просто была неприятной физически, но и могла стать элементарно опасной. Но она того стоила! Стоила того зашкала эмоций, когда тысячи зрителей на берегу Бодензее затаили дыхание и с нетерпением ждали появления «утопленной» Кармен, которая слишком долго находилось под водой и которая наконец появляется перед публикой на поклон под шквал аплодисментов. И когда Хозе помогает мне выбраться из воды, поскольку одежда моя реально тяжелая от воды, и 7 тысяч зрителей невероятно аплодируют и выкрикивают «браво», все пространство над Бодензее просто обрушивается невероятной звуковой лавиной — это, поверьте, впечатляет!
— Каждая певица всегда ищет «свою» Кармен, ведь уже сам по себе этот яркий и магический образ — всегда гарантия грандиозного сценического успеха. Конечно, киевская «Кармен» в вашем прочтении предстает намного более традиционной...
— У большинства зрителей за многие поколения сложилось свое виденье характера Кармен. Мне понятно, насколько сложно переключить традиционное, даже шаблонное восприятие образа Кармен зрелым зрителям «со стажем». Поэтому я счастлива тем, что главный режиссер Национальной оперы Анатолий Соловьяненко одобрил мою трактовку этой партии, к которой я сознательно добавила несколько модерновых штрихов. В первую очередь я изменила костюм героини: в финальной сцене отказалась от традиционных аксессуаров праздничного испанского наряда — пейнеты (высокого гребня) и мантильи, не отстукиваю ритм кастаньетами. Думаю, что и привычный веер в руках цыганки — тоже не такой уж и необходимый ситуационный атрибут, и мне есть что делать в это время со своими руками. Хочется быть совершенно свободной на сцене в проявлении своих эмоций и чувств, без каких-либо дополнительных прикрас...
— Так каким же образом образ вашей модерновой femme fatale вписывается в общую традиционную ретроэстетику постановки «Кармен», осуществленную на киевской сцене еще в 2001 г. режиссером Николаем Кузнецовым и дирижером Владимиром Кожухарем?
— Здесь есть определенная проблема. Я, конечно, пытаюсь внести свое виденье Кармен в общее драматургическое развитие этого образа. И мне это будет сделать легче, нежели тому же Эскамильйо, которого, по сути, характеризуют только одни его куплеты и образ которого лишен драматургического развития... Достаточно эмоционально окрасить каждое слово собственной интонацией, ведь я чувствую естество Кармен не как упорной стервы, с эпатажным, порой вульгарным поведением с окружающими ее персонажами, а как молодая, дикая девчонка, которая именно в себе и в своих чувствах еще до конца не разобралась. Возможно, она и любит Хосе, впрочем, моя Кармен — это клубок противоречий, это и страсть, и ревность, и беззаботность, и страх смерти. Она переменчива в своих настроениях. Она свободна и откровенна в выборе своей судьбы, и это ее выбор — смерть, не уступив свободу. Известно, что певицы, сыгравшие роль Кармен, всегда обретали громкую славу. Поэтому моя мечта — исполнить эту партию в Париже.
«ВО ВРЕМЯ ВЫСТУПЛЕНИЯ НЕ ЗАДУМЫВАЮСЬ НАД ТЕМ, КАК ВЗЯТЬ САМУЮ ВЫСОКУЮ ИЛИ САМУЮ НИЗКУЮ НОТУ»
— У вас чрезвычайно напряженный и плотный график ваших выступлений на сцене. Когда успеваете готовить новые партии?
— В моей венской квартире везде на столе и на пианино разложены ноты. И каждое утро, когда просыпаюсь, на чем мой взгляд остановится — то я и начинаю учить. Достаю специальные клавиры, иногда покупаю их, выкладываю на видном месте, чтобы в любой момент на этой музыке остановиться. Так складывается, что я постоянно нахожусь в процессе разучивания новой музыки.
— В последнее время вы исполняете много немецкой камерной музыки...
— Теперь мое сердце отдано произведениям Брамса. Его музыка очаровывает своим размахом, романтической взволнованностью, широкой амплитудой заложенных в ней эмоций. Вокальные произведения Брамса содержат огромный потенциал для раскрытия всей тембровой и эмоциональной палитры голоса. Моя натура резонирует именно широте его мелодичного мазка, масштабности разворачивания музыкального образа. Понятна и близка мне также музыка Малера, многие произведения которого я уже исполняла с оркестром: это и «Песни об умерших детях» («Kindertotenlieder»), и «Песня о Земле» («Das Lied von der Erde»), которую я пела с Иерусалимским симфоническим оркестром. Это был незабываемый опыт!
— Какие мгновения в вашей творческой жизни вы считаете самыми важными как для артистки?
— Знаете, во время выступления не задумываюсь над тем, как взять самую высокую или самую низкую ноту. На сцене я проникаюсь только одной мыслью: сделать как можно больше людей счастливыми. И еще. Я использую малейшую паузу в своем насыщенном графике выступлений, чтобы спеть в Киеве, даже за символический гонорар...
