Недавно во Львове прошел ІІІ Международный фестиваль кукольных театров «И люди, и куклы-2017». 13 коллективов, в т.ч. из Грузии и Германии, поделились своим виденьем того, каким является современный театр кукол, каким он должен быть (и, возможно, будет) и какую роль в нем играет человек.
Кажется, что одной из важных проблем театра кукол является возрастной ценз его потенциального зрителя. Конечно, есть очевидные вещи — как, например, то, что «Волк и козленок» Д. Мелиа (Батумский государственный театр кукол и юного зрителя) — это представление для детей, а «Иов» И. Рота (Ensemble Svetlana Fourer, Германия) — спектакль для взрослых.
Однако бывает, что в рамках представления одни знаковые системы ориентированы на один возраст, другие — на другой. Четко отвечает своей возрастной категории — «от 4 до 104 лет», как отмечают его творцы, знаменитый «Ежик из тумана. Сказка о счастье, или Сны заснеженного детства» С. Козлова (Харьковский государственный академический театр кукол им. В. Афанасьева).
Спектакли режиссера Оксаны Дмитриевой (кроме «Ежика...», на фестивале были представлены «Простые истории Антона Чехова. «Соната быстротекущего времени» по рассказам «Дама с собачкой», «Черный монах» и «Скрипка Ротшильда») стали безусловными фаворитами публики. Они не просто высокопрофессиональны, они — идеальны. Но кажется, что в этой идеальности фантазия — структурированная, а образы — предсказуемы (по большей части это касается «Простых историй...»). «Ежик из тумана...» — это чистая экзистенция плюс-минус бесконечность, и потому особенно парадоксальной является сугубо атмосферная «привязка» к нашему коллективному прошлому, которая эту экзистенцию структурирует. В этом спектакле не к чему придраться, да и нет желания этого делать: его визуальный образ (сценограф — Наталья Денисова), музыкальное оформление (музыка Гия Канчели) и сами куклы, и люди (Ежик — Татьяна Тумасянц, Медвежонок — Вячеслав Гиндин, Заяц — Александр Маркин; Ослик, Муравей — Геннадий Гуриненко, Лягушонок — Александра Шлыкова) — гениальны. И именно поэтому представление уже на третьей-четвертой минуте без стука в двери перепрыгивает порог сознания и ныряет дальше, извлекая даже не легкую, а довольно ощутимую ностальгию по ноябрьско-заснеженному детству, которое у всех взрослых зрителей прошло во времена Советского Союза. А также ностальгией, даже больше — грустью, сначала элегической, но дальше все более отчаянной пропитаны «Простые истории...». И потому на той же третьей-четвертой минуте хочется рыдать от счастья, а со второго действия — уйти...
... Наверное, ни в одном из видов театра тандем режиссера и сценографа не является таким важным, как в кукольном. Здесь сценография просто не может быть фоном, она а priori должна быть функциональной. Хорошо, если такие тандемы существуют и уже испытаны временем и опытом (как, например, Сергей Брыжань и Михаил Николаев, уже отмеченные О. Дмитриева и Н. Денисова). Однако это, скорее, исключения, и режиссер должен работать с разными художниками, эта ситуация так же нормальна и для драматического, и для музыкального театров.
Функциональная сценография может иногда мешать актерам, как, например, в спектакле «Золоторогий олень» Д. Павлычко (Львовский академический областной театр кукол). Или ее слишком много, или она слишком сложная, или же актерам сложно приспособиться и к ней, и к стихотворному тексту, который диктует свои условия существования на сцене.
Эдипов комплекс, который лежит в основе спектакля — «опасности поглощения массой индивидуальности» «Гамлет-машина» Г. Мюллера (Черниговский областной театр кукол им. А. Довженко), удобно реализуется именно в хаотических знаках постиндустриального общества (режиссер — Виталий Гольцов, сценограф — Елена Загребина).
Спектакль «Добро пожаловать» по пьесе С. Мрожека «Вдовы» (Черкасский академический театр кукол) представляет глубинную концепцию театра абсурда о том, что абсурд — особенное содержание, а не его отсутствие, однако креативные режиссерские находки несколько «растворяются» в слишком универсальной сценографии, которой можно оформить любой «салонный» спектакль (режиссер — Наталья Семенова, сценограф — Ирина Филипова).
Вопросы, которые поднимаются в драматических спектаклях, в театре кукол обретают особенное звучание. Тема «Божественной комедии... АнДанте» Надежды Крат (режиссер — Алексей Кравчук, сценограф — Эльвира Босович), на первый взгляд, является достаточно простой — от сотворения мира мужчина и женщина проживают свою сложную совместную жизнь, преисполненную страсти, разочарований, надежд и печали. Однако здесь, как, по-видимому, в ни одном из фестивальных спектаклей, настолько очевидным является то, что за каждой куклой стоит ее Творец, что именно актер вдыхает в нее не просто жизнь как аморфную категорию, а собственную жизнь, свою сущность, свою энергию, умноженную на профессиональный опыт. Только в таком случае кукольник реализуется как художник. И тогда возникает та магия, без которой кукольный театр мертв: в финале «Божественной комедии...» главный герой, уже дедушка, умирает; кукла-бабушка (Н. Крат) напрасно зовет его, а когда понимает, что это уже — все, поворачивает голову к актеру-кукольнику, протягивает руку и гладит его по лицу. Она благодарит Творца за то, что он дал ей возможность прожить свою жизнь с любимым. Кукла благодарит человека, потому что актрисе без надобности реализовать собственные амбиции за ее счет.
В кукольном театре главными должны быть куклы. В последнее время наблюдается какая-то не слишком здоровая тенденция «задвигать» куклу на маргинес или же вообще использовать только «живой план». Куклы в таком случае превращаются в обременительное дополнение, в такое себе «на, отцепись» — разве же нет таких спектаклей, где актеры играют мировую классику, а куклы спорадически появляются ближе к финалу?
Фестиваль имеет название «И люди, и куклы». Подытожить все высказанное хочется так: люди, замечайте кукол. Вы можете дать им жизнь, и она повернется к вам новыми гранями вашего существования — профессионального и личностного. А можете забыть о них — и во что тогда превратится кукольный театр?
