Сергей КОВИКА-АЛИЕВ (29. 10. 1956, с. Бабайковка Царичанского района Днепропетровской области) — график, живописец, скульптор. Работал в 1978—1980 гг. художником-оформителем на Днепропетровском трубопрокатном заводе им. Карла Либкнехта. Закончил Московский полиграфический институт (1988). Отмечен премией им. В. Подмогильного (2006). Работает в нескольких жанрах — дизайн книги, станковая графика (гравюра по дереву), живопись, скульптура (в камне, железе, дереве), фотография. Участник городских, областных экспозиций. Персональные выставки — в городе Загорск (Моск. обл., 1986), Днипре (2001, 2006, 2008). Оформил книги «Любій малечі про цікаві речі» (1999), «Листи на світанку: Епістолярна спадщина, документи, фотографії Івана Сокульського» (2001), «Слово про письменників та літературу Придніпров’я», «Наївне та народне малярство Придніпров’я» (обе — 2005), «Шевченкіана Придніпров’я», «І поліг наш народ, наче скошене жито... Голодомор на Дніпропетровщині 1932—1933 рр.», «Народні казки Придніпров’я» (усі — 2008), «Сяєво Жар-птиці: Антологія літератури для дітей та юнацтва Придніпров’я» (2009), «Трьомсин-Богатир: Українські народні казки Нижньої Наддніпрянщини» (2011; все — Днипро); а также книги литературных серий: «Українська класика», «Світло Світогляду», «In Corpore», «До джерел» (Киев, 2007—2009). Разработал дизайн журналов «Пороги», «Січеслав» (оба — Днипро), «Хроніка-2000» (Киев). Отдельные работы хранятся в Загорском музее игрушки народов СССР, Днепровском художественном и историческом музеях. Графические серии — «Українські народні балади» (1987), «Жебраки» (1989—1991), «Старе місто» (1991), «Брама» (1991—1992), «Мати з дитиною» (1993—1994), «На Дніпрі» (1995); «Птахи», «Комахи», «Бестіарій».
Наш разговор состоялся в Днипре, на четвертом этаже Музея украинской живописи, в мастерской печатной графики «Пороги», где Сергей работает на постоянной основе: вырезает и печатает гравюры с образами животных, птиц и насекомых, обучает этому поразительному ремеслу других.
РОДИТЕЛИ
— Родители мои были обычными людьми. Отец — грузин из Боржоми. Вся его семья была выселена в 1944 году в Чимкент. Он спрятался, жил беспризорным. Когда уже давали паспорта, он взял фамилию Алиев, чтобы уберечься от репрессий. С мамой они познакомились на Сахалине, она была гастарбайтером во время войны, в Германии. Приехала в Днипро меня рожать. Я некоторое время жил в селе на Орели, а затем в городе. Отец, хотя и был неграмотным, но книги любил, сам научился читать. Мы имели хорошую библиотеку. Вместе ходили на те стихийные книжные базары, которые милиция регулярно гоняла. Трепетное отношение к книге тогда сформировалось. Но с мамой у меня было большее понимание, она мечтала, чтобы я стал художником. Мой дед по матери, кстати, из Гупаловки, это казацкие села, там много Ковик. Я считаю себя украинцем, хотел бы лучше знать грузинскую часть моего рода, но уже нет возможности.
— В художественную студию при Доме пионеров я ходил еще с 4 класса. О другом не думал, хотя и хулиганистый был, мог целый месяц занятий пропустить. После 8 класса поступил в Монтажный техникум на архитектуру — там училось много художников. Но не сложилось, потому что мало рисовали. Выгнали меня со II курса. Забрали в армию, служил в Минске. После демобилизации работал художником-оформителем на заводе Карла Либкнехта, рисовал «Слава КПСС» и тому подобное. Вскоре туда пришел из Киева после Художественного института Григорий ЧЕРНЕТА (1948 г.р., художник, педагог. — Д.Д.). С бородой, выглядел как академик, хотя по возрасту был еще весьма молод. Организовал студию при заводе. Мы сдружились, вот там я и начал готовиться поступать. Перешел работать грузчиком на молокозавод в ночные смены, чтобы прокормить семью — уже ребенок был. Трижды поступал в Московский полиграфический институт, на третий раз поступил, получил образование художника книги. Мой курс вел Май МИТУРИЧ — известный советский график и книжный иллюстратор, сын выдающегося художника-футуриста Петра Митурича. У него я научился культуре бумаги, работе с книгой, особенному отношению к линии.
ИДЕЯ
— В «Полиграфе», на IV курсе, я познакомился с Владимиром ЛОБОДОЙ (один из самых заметных днепровских и украинских художников, диссидент, яркий представитель художественного андеграунда, 1943 г.р. — Д.Д.). Лобода сам сразу выбрал меня в качестве ученика, передавал мне не только художественные, но и мировоззренческие навыки, побуждал задуматься о том, кто мы, почувствовать культуру земли. Его сила духа, энергия этому очень способствовали. Можно сказать, он научил меня украинской идее. Выходит, именно там, в Москве, я и стал украинским патриотом.
Когда я из института сюда вернулся, был настолько антикоммунистически настроен, что ни в какие официальные редакции не совался. Тогда меня познакомили с Иваном СОКУЛЬСКИМ (украинский поэт, правозащитник, общественный деятель, политический узник, один из авторов «Письма творческой молодежи г. Днепропетровска», 1940—1992), который только что вышел из тюрьмы после 13-летнего срока. Мы с ним положили начало журналу-самиздату «Січеслав». Я там делал всю художественную часть — гравюру, фото. Мы с ним всего три года проработали, он вскоре умер, но его морально-духовное наставничество не переоценить. В целом, мне с учителями очень повезло.
СИЛА
— Пороги, степь — для меня это очень важно. Я выезжал за город и неделями бродил по диким урочищам, заказникам. Древние огромные дубы растут в тех яругах. Я и сам родился в степи, в Бабайковце на Орели. Мы с Лободой даже группу «Степь» пытались делать, потому что мы все степняки. Пороги, Днепр, степь — это сила, которой мы живем.
МАТЕРИАЛ
— Я человек материала. Я железо, дерево делаю. Книга — тот же материал. Люблю все руками делать. В детстве в селе мог взять кирпичик и что-то выпиливать. Говорили все: «По-видимому, скульптором будет». Но мне одинаково — живопись, скульптура, графика. Для меня это советское разделение по секциям — глупость, мол, если ты график, то уже не можешь выставляться с живописцами. Есть материал, и я работаю с ним. Если это дерево — мыслишь в эту сторону, если книга — в другую. Я делаю всю книгу, не только иллюстрации — от первой до последней буквы. Профессиональные знания необходимы. Но это узкопрофессиональное, а так — не столь важно. Все авторитетные для меня художники занимались всем. Важен материал. И ты решаешь его проблему.
СТЕПЬ, ДНЕПР, ЖЕНЩИНЫ, НАСЕКОМЫЕ
— Две темы, которые я постоянно рисую, — степь, Днепр, Орель, где я родился. И еще женщины. Причем не обязательно красавицы. Это особенная красота. Ню — очень интересный жанр. Ведь обнаженная натура — это вызов и определенная драма. Драма — потому что ты раздеваешься. Мы же всегда одеты, закрыты, привыкли прятаться. Когда ты раскрыт — это всегда трем такой. А когда женщина в возрасте — еще больше тех драматических моментов. Но все равно сидит королевой.
Другая большая тема в графике — животные, насекомые, птицы. Животный мир может быть духовно богатым для художника, что бы ты там не рисовал, даже портрет насекомого. Все это отразилось в серии «Бестиарий», в деревянных скульптурах. И еще семья. У меня было две семьи. Там сын и там сын. Мать и ребенок. Этот момент очень отразился в моем творчестве.
ЗАВЕРШЕНИЕ
— Ощущение завершенности приходит в зависимости от работы. Живопись — это одно, графика — другое. В живописи завершения нет. Главное, чтобы аккумулировался образ, когда уже не знаешь, что и где мазнуть. Тогда можно взять другое полотно. Но через месяц на предыдущей картине я могу что-то увидеть и спокойно дорисовывать. То есть — вроде бы закончено, а в действительности нет. С гравюрой проще. На дереве вырезал — и все. Графика — жесткая вещь.
НЕДОВОЛЬСТВО
— Достаточно часто бываю неудовлетворен собой. Постоянные колебания. Иногда совсем в отчаянии. Удовлетворение на самом деле чувствую очень редко. Но и не бывает такого, что уже и делать ничего не хотелось бы. Просто постоянно что-то скребет.
МЕЧТЫ
— Не могу сказать, что я достиг всего, чего хотел, или вообще — что чего-то достиг. Но, думаю, я прожил, насколько хотел и насколько способен был прожить. Насколько мог. Не максимально. Бывает, заболеешь, и 8-10-летний мальчик, которым был я когда-то, во сне вскакивает и спрашивает: «Ну что, что? Гляди, какой я был чистый, какие мечты имел, какой я был! И что, и что ты?» Ну так, столько грязи было, а с другой стороны — это жизнь, а как ее проживешь? Мальчиком не проживешь, а чтобы что-то узнать, нужно иногда и в грязищу лезть. Сделал я вроде бы много, и многим доволен, а большинством сделанного, возможно, и нет. Машины-дома не имею, материальных достижений, получается, нет. Ну, а сыновья есть, растут. Много чего делаю. Иногда люди говорят: «О, здорово», — ну, и уже хорошо.
Понимая, кто я, хочу ответить тому мальчишке, что те детские мечты — не ложь. Может, их не очень видно, но они есть.
