В триллере «Ева» (режиссер — Бенуа Жако) речь идет об игре — весьма опасной, хотя и в, на первый взгляд, благополучных социальных условиях: буржуазная Франция, светские приемы и театральные залы, богатые гостиные и горные шале. (Анти)герой фильма — некий Бертран (Гаспар Ульель), который крадет пьесу внезапно умершего писателя и, выдавая ее за свою, делает карьеру успешного драматурга. Издатель и публика требуют новой пьесы, поэтому Бертран находит проститутку Еву (Изабель Юппер) и начинает играть с ней в отношения, пытаясь влюбить в себя, а все диалоги и ситуации использует в качестве материала для работы — выступает копиистом реальности, которую режиссирует. Играет — и заигрывается, с фатальными последствиями.
Фильм снят по роману американского детективиста Джеймса Хедли Чейза. В 1962 уже выходила экранизация Джозефа Лоузи с Жанной Моро в главной роли.
Версия Жако — крепкий и жесткий психологический триллер; завершающие сцены всплывают в памяти после просмотра. А главное — невероятная, блестящая Юппер. Она ведет протагонистку по всей гамме состояний, которых требует этот напряженный сюжет: от безразличия к ярости, от послушности к опасной агрессии, от подчинения к доминированию. Она не боится появиться в кадре без грима, с морщинами и другими признаками возраста — и остается при этом завораживающей. Безусловно, образ Евы уже стал частью ее актерского бессмертия.
Мировая премьера фильма состоялась на Берлинском кинофестивале. После показа Изабель Юппер и Бенуа Жако встретились с прессой.
— Чем вас заинтересовал роман Чейза?
Бенуа Жако: — Эту книгу я прочитал еще в подростковом возрасте. Тогда же начал думать, что режиссура — мое единственное дело. Так что решение стать кинематографистом было связано с перспективой сделать фильм по этой книге. Время от времени я о ней забывал, а затем она снова всплывала в памяти. И, наконец, появился шанс. Я надеюсь, это не последний мой фильм, но это первый фильм, который я хотел сделать. Я, наконец, подвел черту под этим.
— Является ли Ева, по вашему мнению, роковой женщиной, или все же между вашими героями — настоящая любовь?
Изабель Юппер: — Да, она, кажется, роковая для Бертрана, но я не уверена, что она делает это преднамеренно. Она, конечно, не архетипичная femme fatale. Я могу сказать это после прочтения сценария и книги. В описании Чейза она намного сложнее, это очень современный, модерный образ. Не то чтобы femme fatale не была сложной, но, по крайней мере, в образе Евы точно скрыто очень многое. Что касается любви, это очень хороший вопрос... Да, между ними — определенный вид любви.
Жако: — То, что я стремился сделать вместе с Изабель, не соответствует классическому определению femme fatale. Это действительно слишком замусоленная тема, и я хотел сделать что-то совсем другое. Ее судьба — не загадочная, но более анонимная и обычная в то же время, и это достигнуто благодаря таланту дамы, которая сидит слева от меня.
— Изабель, как вы готовились к исполнению роли? Смотрели ли другие фильмы о секс-труженицах?
Юппер: — Нет, меня не вдохновляли другие фильмы. Конечно, мы с Бенуа пытались выявить этот визуальный аспект Евы как проститутки и как она могла иметь несколько лиц в фильме. Актерство — это много мышления, большую часть времени. Мы просто думаем об этом. Но я не опиралась на какое-либо исследование или на других персонажей. Я думала, что она необычное и нетипичное лицо, таинственное для Бертрана, но так же, по мере разворачивания сюжета, ты понимаешь, что она также является чрезвычайно практичной женщиной в определенном смысле. И это все делает ее очень неоднозначной.
— Бенуа, вы сразу писали сценарий под госпожу Юппер, или она присвоила этот персонаж?
Жако: — Насколько я ее знаю, она не хищник, она не владеет персонажами для себя. Она выдвигает свою собственную перспективу, видит себя как персонаж именно в тот момент, когда играет. Она играет их, как счастливый арендатор фильма — кто-то, кто имеет привилегию арендовать чью-то вселенную на короткое время.
Юппер: — Кроме того, можно сказать, что Ева частично является плодом воображения Бертрана, и это дает ей иной тип тайны, большую потенциальную глубину. В любом случае мы ее видим его глазами.
Жако: — И фильм воспроизводит эту постоянную двусмысленность.
ФОТО C САЙТА IMDB.COM
— Изабель, как вы относитесь к дебатам в Голливуде и Европе о роли женщин в киноиндустрии и к тому, что некоторых режиссеров и актеров выбрасывают из этой области?
Юппер: — Уже давно следовало сказать об этом. Это одна из причин, почему я занимаюсь кино — потому что это позволяет определенным образом говорить о женщинах. Я очень рада, что некоторые вещи наконец были раскрыты. Я, наверное, надеюсь на лучшее.
— Фильм очень эротичен, вы очень эротичны, не будучи при этом неприличной, но если бы режиссер захотел снять вас обнаженной, вы бы сделали это?
Юппер: — У вас странное представление об эротичности, потому что вы, кажется, допускаете, что необходимо быть голым, чтобы быть эротичным.
— Нет, это не то, что я имею в виду.
Жако: — Это шестой фильм, в котором я работал из Изабель, и я снимал ее абсолютно голой и в разных состояниях.
Юппер: — Он снимал обнаженной мою душу, а не мое тело!
Жако: — Но здесь, в «Еве», это казалось бы контрпроизводительным, если не просто бесполезным, это было бы против эротизма, о котором вы, я думаю, говорите.
— Изабель, можете ли вы сказать, как это — видеть камеру за двадцать сантиметров от вашего лица?
Юппер: — Это то, на чем стоит кино. Максимальное приближение к лицу не было странным для меня с самого начала карьеры в кино. Я привыкла к близкой камере, и пытаюсь показать то, чего обычно не видят. Поэтому иногда возникает ощущение, что вы снимаете как поверхность, так и внутреннюю природу, и это почти определение сущности кинематографа.
— Господин Жако, когда я смотрел ваш фильм, то вспоминал «Дневную красавицу» Бунюэля — похожая история.
Жако: — Мне очень льстит ваше сравнение, и я большой почитатель «Дневной красавицы», но я не думал о ней, когда делал «Еву». Можно думать обо всех фильмах, о классике ХХ века, но следует держать их подальше от вашего ума, когда снимаете свое, иначе это никогда не закончится.
— Как вы сумели создать такое драматичное напряжение без традиционного, клишеваного тактического инструментария кинематографа?
Юппер: — Это касается психологического уровня, а не каких-то тактик. Герои пытаются раскрыть определенную загадку о себе. Это часть того, что этот фильм делает, также для меня. И это чувство угрозы в фильме подтверждается вещами, которые случаются, а вы ожидаете, что они произойдут, что только подтверждает атмосферу страдания или угрозы, которая пропитывает весь фильм.
— Антигерой под угрозой с самого начала, его ложь кажется слишком очевидной, но он с невероятной легкостью избегает расплаты.
Жако: — Там есть разные угрозы, я придумал каждую из них, и было бы слишком просто, если бы все знали заранее, что будет. Возможно, вы бы хотели, чтобы сюжет фильма разворачивался согласно вашим ожиданиям, но я пытался сделать обратное. Это не история о писателе, который пишет неудачные произведения. Бертран — самозванец, он принимает чужое имя и загоняет себя в угол. Фильм пытается показать эту ловушку, а не побег из нее, показать, как она все больше защелкивается вокруг него.
Юппер: — Прежде всего Бертран берет Еву как потенциальный материал для сюжета, но потом ее личность обгоняет персонажа, которого он себе представляет, и ведет фильм туда, куда вы не хотели, чтобы фильм пошел.
— Изабель, вы видите какое-либо подобие между фильмами «Ева» и «Она» (триллер Пола Верхувена с Юппер в главной роли (2016). — Д.Д.) — ведь вы в обоих очень успешно сыграли неоднозначных героинь?
Юппер: — Если поискать, то можно найти подобие, потому что я играла обеих героинь, но дальше... Возможно, одиночество у них обоих. А также — очень острый характер. Они не хотят быть жертвами, и вроде бы держат все под контролем, но, конечно, это только кажется. За этим фасадом, за этим очевидным контролем есть что-то большее. Бенуа любит определять всех персонажей как разделенных, а не двойных, и мне нравится эта идея. Имею в виду, двойное означает, возможно, идею манипулирования, тогда как разделение предполагает что-то больше похожее на страдание, на внутреннюю слабость. И я думаю, что в обоих случаях именно поэтому есть что-то за этим контролем — что-то более сложное. Но помимо этого — нет.
— Вы уже в шестой раз работали вместе. Изменили ли вы друг друга за все эти годы?
Жако: — Изменилась ли Изабель с тех пор, как я ее встретил? Нет. Нет, она точно такая же Изабель Юппер. Это как слово «быть», «etre», которое можно менять во всех этих разных временах.
Юппер: — Изменился ли Бенуа? В основном, нет. Я чувствую себя подобно ему. Если он думает, что я не изменилась, то я чувствую, что он не изменился. Я думаю, как режиссер он успешно обратился к широкой аудитории, не сдавая никаких своих позиций. Эта черта присуща ему с самого начала, даже если его аудитория стала намного шире.
