Одним из самых крупных скандалов вокруг искусства в этом году стало назначение нового директора Одесского художественного музея. «День» писал об этой ситуации (см. «Бунт святош», 16.03.18).
Как известно, на эту должность проводился конкурс, который в декабре прошлого года с преимуществом в один голос выиграл известный художник одесского происхождения Александр РОЙТБУРД. Его конкурентами также выступили бывший директор музея Виталий Абрамов и его заместитель Сергей Седых.
Объективность результатов никто не оспаривал. Однако ближе к дате окончательного утверждения начались малопонятные манипуляции. Сначала комиссия по культуре при Одесской облраде выступила против назначения. Параллельно в СМИ и в интернете была развернута кампания черного пиара против Ройтбурда лично. Последнему приписывалось авторство чужих полотен, для этого привлекались никому не известные эксперты. Закончилось все провальным голосованием в облраде. Наиболее активно против назначения, подогнав свою масовку под стены рады, выступали деятели пресловутого Оппоблока, в частности, известный сторонник «русского мира» Виталий САУТЕНКОВ. Аргументы были на уровне советских времен: мол, кандидат рисует аморальные картины.
В то же время письма в поддержку художника подписали полсотни деятелей культуры, журналистов, ведущих музейщиков. В конечном итоге все закончилось победой здравого смысла: глава Одесской областной государственной администрации Максим СТЕПАНОВ таки назначил Ройтбурда директором музея. Контракт подписан на 5 лет.
Одесский художественный музей расположен в центре города, в здании дворца Потоцких, памятнике архитектуры начала XIX века (построеный в 1827 г.) Был открыт 6 ноября 1899 года стараниями Одесского общества изящных искусств. Музейное собрание началось с картин, переданных Петербуржской академией искусств. Сейчас экспозиция музея размещена в 26 залах. В коллекции представлены произведения мировых и украинских художников, среди них — Валентин Серов, Михаил Врубель, Николай Рерих, Борис Кустодиев, Александр Бенуа, Константин Сомов, Василий Кандинский, а также Владимир Боровиковский, Амвросий Ждаха, Константин Трутовский, Николай Пимоненко, Сергей Васильковский, Александр Мурашко, Петр Левченко, Мария Примаченко, Михаил Дерегус, Адальберт Эрдели, Федор Манайло, Иосиф Бокшай, Андрей Коцка, Тарас Шевченко.
Мы беседовали с Александром Анатолиевичем в сквере перед фасадом музея.
— Сразу спрошу прямо: что вас привело на эти галеры?
— Ко мне приходили волонтеры, поддерживавшие музей, — некоторые из них сейчас являются частью нашей команды — и просили уговорить тех или иных людей в Одессе или в Киеве занять должность. В музее на то время продолжался кризис власти. Было непонятно, сможет ли тогдашний директор, пан Абрамов, продолжать исполнять свои обязанности, конструктивные кандидатуры не удавалось найти и закончилось это тем, что никого не уговорили, поэтому я решил пойти на это сам. Еще один мотив: я понял, что не имею права критиковать Одессу, если сам отстраняюсь от возможности хотя бы на каком-то участке изменить ситуацию к лучшему и сделать серьезный проект, который бы улучшил и имидж, и жизнь города.
— А какова ваша личная история с музеем?
— Я его знаю с детства. Мог еще тогда с закрытыми глазами проводить по нему экскурсии дома и говорить, где какая картина висит. Однако, когда я сюда приходил в более взрослом возрасте, мне не очень нравилось, что какие-то вещи по 40 лет висят на одном и том же месте. А кое-где экспозиция даже хуже, чем в советские времена. Создавалось впечатление, будто жизнь закончилась и здесь словно кладбище. Хотя музей может стать не просто центром, а флагманом модернизации культуры, что Украине крайне необходимо. Поиски через 300-400 лет того, кто прав, а кто виноват, где была измена, а где победа — это абсолютно деструктивно. Будущее имеет страна с проектом этого будущего, с рациональным экономическим концептом развития и прогрессивной культурной политикой. Причем последняя включает не только искусство, но и позиционирование страны в мире, образование, здравоохранение и тому подобное. Сегодня же мы еще не обрезали пуповину ни с советской системой, ни — окончательно — с Россией.
— Что касается прошлого: в каком состоянии вы застали музей?
— Во-первых, я застал трудовой конфликт. Большинство работников боялись прихода нового руководства.
— То как они отреагировали на вас?
— Я этого меньше всего ожидал — эти бабушки и ветераны музея стали моими сторонниками. У меня вполне дружеские отношения с главной хранительницей коллекции, которая чудом все сохранила. Она 50 лет в музее — и ни одной пропажи не было. И еще — у всех понимание того, что что-то нужно менять.
— Что же нужно менять?
— Главная проблема — ограниченность ресурса. Сейчас фантазировал с архитекторами, как увеличить выставочные площади. Это очень важно. Если увеличить музей в три раза, то он станет в 30 раз интереснее. У нас много периодов искусства лежат в хранилище, никто их не видит.
— Вам удалось найти какие-то особенные сокровища?
— В запасниках такое количество первоклассной живописи, что представление об уровне этой коллекции может кардинально измениться. Там десятки панских портретов из усадеб, наивных городских портретов, много крупных полотен российских академистов, о которых даже в России не знают. Например, картина Репина величиной с метр, которую мы вытянули из хранилища — никто не знал, что она у него есть. Или «Пастушок» Перова — нехарактерный для его творчества. Он под воздействием передвижников изображал тяжелую народную судьбу, а здесь такая идиллия — итальянский мальчик среди южных растений, голубое небо, чистый, счастливый, на дудочке играет, в европейском наряде — абсолютно нетипично. Лежала в запасниках — никто о ней не знал. А сколько у нас работ объединения «Мир искусства»! У специалистов голова кругом идет, когда узнают цифру.
— Так что мешает все это выставить?
— Нехватка места. Мы не можем адекватно выставить соцреализм — да, он монструозный, но сегодня уже интересный; полноценно представить подборку советского андерграунда — «сурового стиля» — тоже имеем в запасниках. Не можем начать собирать современное искусство — потому что некуда его ставить. Не можем сделать из музея полноценный хаб, потому что негде лекцию прочитать. Не можем организовать сувенирную магазинчик или публичную библиотеку. Не в состоянии принять нормальную экспозицию, потому что наши залы не отвечают музейным стандартам. Нам нужно делать капремонт, потому что я видел карту, где в здании заметны пять больших трещин — горизонтальных, вертикальных. Это же дом из ракушняка, построенный в 1827 году. Он с тех пор не ремонтировался, только косметически. Балки между этажами — боимся, что они не выдержат скопления народа. За выставочными залами списанный, недействующий, но наполненный водой пожарный резервуар, вносящий влажность в три зала и в фонды. А за музеем начинаются дикие хащи, где живут бомжи, наркоманы закладки оставляют, пройти невозможно из-за битого стекла. Но мы не можем добиться к руководству города и попросить, чтобы нам эту территорию отдали для расширения, потому что когда-то в 1970-х она принадлежала музею, но было передано городу на баланс, чтобы не платить за дворников.
— Какая-то непреодолимая гора проблем. Что вам в таких условиях удалось сделать?
— Во-первых, мы в разы подняли посещаемость музея. Во-вторых, провели частичную ротацию экспозиций. Начали выбивать из бюрократических инстанций проектно-сметную документацию для ремонта исторических фонарей, но до сих пор не получили окончательные основания начать ремонт.
— А капитальный ремонт что мешает начать?
— Когда-то уже государство выделяло средства на это, но фирма, которая их получила, обанкротилась, владелец фирмы сейчас в розыске, то, что осталось, перераспределили в другие места, а другие средства не дают, потому что уже давали.
— Все помнят, в какой атмосфере принималось решение о вашем назначении. Сталкиваетесь ли сейчас с прямым сопротивлением?
— Противодействуют нам на уровне инстанций, которые, если могут нам что-то не подписать, то и не подписывают. Это пассивный вариант. Активный — не прекращаются атаки со стороны депутатов, которые устраивали скандалы еще на стадии моего назначения. Преимущественно этим занимается их, так сказать, лидер, Виталий Саутенков. Он, кстати, недавно установил такой шикарный фонтан в селе Фонтанка (дикий китч с голыми наядами и херувимчиками. — Д.Д.). Как у Маяковского — «Даешь изящную жизнь».
— Есть ли у вас конкретная стратегия, как из всего этого выбраться?
— Сформулированной стратегии не может быть, потому что она меняется на ходу, в зависимости от того, где возникает очередной подводный камень, где появляются очередные союзники или очередные противники. Иногда приходится чуть ли не партизанить.
— Откуда вы берете силы?
— Если есть стимул, то мне работать интересно. Ценнее всего для меня в этой работе — это визионерская часть.
— На собственную живопись есть время?
— Есть. Правда, меня обвинили, что я хочу подменить картины из музея (с абсолютно невозмутимым лицом). Вот сейчас я этим активно занимаюсь, делаю новую серию — подменяю музейные полотна. Сегодня утром успел одну завершить, еще желтенького добавлю, сфотографирую и выложу в «Фейсбук». А вчера я поменял портрет Серова на портрет Мамонтова работы Серова, а сегодня подменю картину Ге, что вполне естественно. И как уже сказали, все оригиналы продам Марине Порошенко или банкиру Вадиму Мороховскому — это две конкурирующих версии.
— Напоследок стоит спросить о надежде. В чем она для вас, для музея?
— Я надеюсь, что вместо архаичной советской институции мы построим современный музей. Который изменит представление и об Одессе, и о том, что такое музей в Украине. Ведь потенциал такой институции, как музей, огромный. Просто в нашей стране не понимают этого.
СПРАВКА «Дня»
Александр Анатолиевич РОЙТБУРД (род. в 1961 г., Одесса) — украинский художник. В 1983 окончил художественно-графический факультет Одесского педагогического института. С 1993 — соучредитель ассоциации «Новое искусство» (Одесса). С 1993 по 1999 работал арт-директором, а с 1999 по 2001 — президентом этой ассоциации. 1997-1999 гг. — председатель правления Центра современного искусства Сороса (Одесса), 2001—2002 — региональный координатор фестиваля «Культурные герои» (Одесса), в 2002 — директор Галереи Гельмана в Киеве. Участник более 100 выставок и художественных проектов.
