В концерте «Запретная музыка» Фестивальный оркестр под руководством шведского дирижера Даниэля Ганссона сыграл репрессированную украинскую музыку, а вместе с украинцем Иваном Остаповичем – немецкую музыку, подвергшуюся запретам.
Всего в проект вошли 13 партитур. Среди украинских авторов – Василий Барвинский, Борис Кудрик, Всеволод Задерацкий, Борис Лятошинский. Немецкие – Карл Гартман, Виктор Ульман, Ганс Айслер, Кароль Ратгауз и др. Их разделили на три концерта с условными названиями «Запретная музыка», «Нелегальная музыка» и «Вредная музыка».
Проект «Запретная музыка» затронул фигуры композиторов из прошлого, однако он не был чисто исследовательским, он – о нас современных и о будущем, которое напрямую зависит от усвоения уроков своей истории. Что мы можем и что должны делать для того, чтобы восстановить справедливость в отношении репрессированных композиторов хотя бы посмертно? Какую ответственность перед ними несет поколение времен Независимости?
Сегодня у нас есть свободный доступ к архивам, по крайней мере внутри государства. Но действительно ли мы ими интересуемся? Насколько глубоко исследуем? И наконец, готовы ли исполнять забытые произведения, возвращая им жизнь (а неисполненные – фактически рождая)?
Определенную стыдливость за украинскую музыку мы унаследовали с советских времен. Она «вторичная», «смурная» и «негениальная» – эти слова вам скажет чуть ли не любой оркестрант и большинство дирижёров. Конечно, не «под запись», а в кулуарах.
Впрочем, чтобы отобрать настоящие шедевры, сначала нужно максимально широко озвучить сохранившуюся часть наследия репрессированных авторов. После этого изменится не только музыкальная карта Украины XX века, но наша персональная оптика.
А дальше – еще менее удобные вопросы: можно ли обнародовать фамилии коллег Барвинского, сжигавших партитуры во дворе Львовской консерватории? Следует ли напомнить имена тех, кто поддержал исключение из Союза композиторов Сильвестрова и Годзяцкого? И наоборот: а кто нам дал право скрывать «неудобные» страницы нашей истории?
Все эти и многие другие вопросы поднял проект «Запретная музыка». Но самое главное – он вернул саму музыку, интересную и разнообразную. Которая, как бы банально это ни выглядело, стремится только к одному: звучать и нравиться.
Даниэль ГАНССОН, один из организаторов проекта, рассказал о нем следующее:
«Проект «Запретная музыка» был разработан вместе с Тарасом Демко и Иваном Остаповичем на основе идеи, которую мы открыли для себя, работая над мобильным приложением Ukrainian Live: освещать забытые страницы украинской музыки. В «Запретной музыке» мы делаем концепцию более жесткой, исследуя негативные аспекты существования музыки. Мы рассмотрели политические системы Германии и советской Украины, где на композиторов оказывалось давление, они подвергались насилию и даже смерти из-за своего искусства.
Некоторые примеры, конечно, известны со времен нацистского режима в Германии, особенно касающиеся еврейских композиторов. Впрочем, были и другие авторы, музыка которых запрещалась из-за идеологии.
То же самое касалось и советской Украины. Некоторых действительно хороших художников, таких как Барвинский, репрессировали, чтобы напугать всех остальных. То есть это был политический жест.
Три концерта проекта «Запретная музыка» предоставили прекрасную возможность услышать и почувствовать музыку, узнать уникальные, фантастические истории написания произведений. Каждый слушатель фактически смог стать открывателем и исследователем этой музыки».
Центральным произведением последнего концерта стала Симфония №2 Бориса Лятошинского, которая не звучала во Львове последние 14 лет. Ее невероятно проникновенно исполнил Даниэль Ганссон, разрушая стереотип о том, что украинскую музыку понимают только украинские дирижёры. Это было хорошо продуманное выступление, в котором вся красота многослойной, как в роскошном многоголосии, партитуры была продемонстрирована с любовью и вкусом.
Трагическая история этого произведения выдающегося украинского классика такова. Вторая симфония в 1933 году была заказана Лятошинскому Харьковским оргбюро союза советских композиторов. Композитор обязывался в течение шести месяцев 1934 года написать и сдать Симфонию №2 на три части для большого оркестра.
Ее премьера планировалась в Москве в концерте по произведениям украинских композиторов. Впрочем, в связи с общегосударственным трауром по деятелю Коммунистической партии СССР Григорию Орджоникидзе произведение не было исполнено. Несмотря на то, что Симфония даже не успела прозвучать, критик Даниэль Житомирский разгромил ее в газете «Музыка»:
«Вторая симфония при своей внешней сложности и импозантности звучания оставляет впечатление крайне пустого, надуманного произведения (…) Очевидно, что над подлинным приближением своего творчества к нашей жизни – яркой и волнующей советской жизни, над победой в себе тяжелого бремени формализма Б. Лятошинскому придется много поработать».
В 1948 году Вторую симфонию на очередной волне борьбы с формализмом заклеймили как «антинародную» и «формалистскую». Сначала она получила обвинения на страницах газеты «Советское искусство», а уже через месяц попала в пресловутое постановление ЦК ВКП(б)У «О состоянии и мерах улучшения музыкального искусства в Украине в связи с решением ЦК ВКП(б) «Об опере «Большая дружба» В. Мурадели». Вторая симфония стала основной мишенью для клеветы на автора: «Антинародное формалистическое направление в украинском музыкальном искусстве проявилось, прежде всего, в произведениях композитора Б. Лятошинского. Это произведение дисгармоничное, захламленное ничем не оправданными громоподобными звуками оркестра, подавляющими слушателя, а в отношении мелодии – симфония бедная и бесцветная».
После приговора в 1948 году произведение долго не звучало. Впервые за длительное время оно было воссоздано в 1964 году силами Луганской филармонии, а в Киеве произведение прозвучало после смерти композитора в 1970 году.
И о немецкой составляющей события. Во втором отделении Иван Остапович исполнил произведения немецких авторов, два из которых стали настоящим открытием для украинцев – «Tanzspiel» Франца Шрекера и «Bunteuite» Эрнста Тоха. Первое из них было создано в 1909 году, когда Шрекер уже получил определенную популярность и поражал современников своим мастерством. Баланс между аристократической сдержанностью и подлинным владением тембром во всем разнообразии его оттенков в этой сюите удивителен. Четыре танца, которые являются своеобразным гимном прекрасной эпохе рококо – Сарабанду, Менуэт, Мадригал и Гавот – оркестр под управлением Ивана Остаповича исполнил с юношеской энергией и драйвом.
"Bunteuite" или "Bunte Suite" («Красочную сюиту») Эрнст Тох написал в 1929 году для только что созданного оркестра Франкфуртского радио (hr-Sinfonieorchester) - одного из первых симфонических радиооркестров в Германии. В ней удивительная моцартовская легкость сопряжена с замечательным чувством юмора, благодаря которому слушатель все время находится в ожидании – какой новый трюк выкинет автор. Как и в старинных сюитах, композитор выстраивает здесь шесть разнообразных танцев, носящих праздничный и несколько цирковой характер. Это произведение открыло Эрнста Тоха как великолепного знатока симфонического оркестра и мастера с острым ироническим умом и стало праздничным завершением вечера.
Несмотря на сложную тему репрессий, все произведения объединило удивительное ощущение красоты и гармоничности. Обращение к этим страницам истории в наше бурное время носит не только исследовательский, но и терапевтический эффект: если в трагические времена мастера писали столь светлые и даже сказочные произведения, то и через войну и пандемию сможем пронести радость и веру в светлое завтра.
