Спустя почти четверть века после смерти столь же прославленного, сколь и экстравагантного американского художника Энди Уорхола выставку его работ показали в Киевском центре современного искусства — месте, традиционном для такого рода демонстраций.
Добавить что-либо к уже сказанному об Уорхоле сложно, тем более что сам он эту лавину информации провоцировал постоянно. И все же он до сих пор остается одной из самых загадочных фигур столетия. За множеством внешних проявлений этот худощавый, светловолосый и самовлюбленный господин сумел спрятаться настолько хорошо, что каждый раз, когда заходит речь о нем, непонятно, кого имеют в виду — живого человека или скорее лицо с портрета 1986 года, больше похожего на киношное пятно от выпущенных мозгов.
Пребывание на киевской выставке дает ощущение расслабленности и комфорта, свойственного всем, кто попадает впервые в богатый и хорошо оформленный офис. Гигантские знаки доллара, тонированные фотооттиски электрического стула, флюоресцирующие кресты на черном фоне, банки консервного супа «Кембпелл», столь же стандартная бутылка «Кока-колы», статуя Свободы, раскрашенная в цвета хаки, напротив же — огромные серп с молотом, выполненные в нежно- белой гамме. «Тунцовая катастрофа» — несколько одинаковых фотографий рыбных консервов. Желто-коричневый портрет Мао Цзе Дуна, перешлепанный, в свою очередь, с официальных парадных фото. Все нарисовано — нет, оттиснуто, — простенько и без выкрутасов. Тиражность, массовость были краеугольными качествами главного поп-артиста. Более того, если не считать карандашных рисунков раннего периода, Уорхол сам вообще ничего не рисовал. Свои многочисленные полотна — а плодовит он был редкостно — попросту штамповал способом шелкографии, когда за основу бралась или фотография из газеты, или рекламный плакат, или еще что-либо в таком роде. Одним словом, никакой авторской работы, кроме как включить машину.
Некоторые создания Уорхола, пусть и не представленные на экспозиции, потому что их и невозможно представить, вошли в историю тоже весьма прочно. Во- первых, это, конечно, группа «Velvet Underground» и суггестивная холодноватая певица Нико. Во-вторых, это новый принцип кинопроизводства. Уорхол снимал обильно и без всякой оглядки на публику, все тем же конвейерно-барахольным способом, изводя километры пленки на фиксацию небоскребов, процессов еды, сна, к примеру. И, наконец, это «Фабрика», также одно из созданий Уорхола 1960-х годов, ставшая моделью для любой тусовки во всем мире. Купив под студию здание заброшенной фабрики в центре Нью- Йорка, Уорхол остался верен серийному принципу. «Фабрика» производила совершенно новый вид артистического существования, где работа и досуг были фактически неотличимы и в равной степени незначительны. Безумные вечеринки, киносъемки и киносеансы, музыка, гомосексуализм, взаимное опьянение, странно подобранное общество, где знаменитости раскуривали одну самокрутку с безвестными хиппарями, — все это бурлило, словно амальгама в алхимическом тигле. Однако вместо философского камня Э. У. получил в 1968 году пулю от психически неадекватной актрисы, но и здесь не прогадал. После этого покушения ему удалось стать в ряд с великими жертвами 1960-х: Джоном и Робертом Кеннеди, Мартином Лютером Кингом, женой Романа Полански. Только в отличие от них всех он остался в живых.
Таким образом, произведениями Уорхола были также скандалы, тусовки, покушения на его жизнь, рок-группы. Как человек искусства, стоит это повторить, он был призрачен. Нереален. Получается удивительное схождение крайностей, которое само по себе стоит улыбки Джоконды. Подобно тому, как в элитарном, высоколобом искусстве художник превращается лишь в имя, в жреца на заоблачной башне, космически далекого от реальной жизни, так же и Уорхол сумел полностью выбросить все признаки своей индивидуальности из всех своих произведений, оставив от себя только имя, которым метил всяческий хлам. Загипнотизированная артистическая общественность в свою очередь признавала весь хлам с монограммой Andy Warhol предметами искусства.
Явная подмена налицо. Искусством, оказывается, может быть все, прием этот, кстати, далеко не нов — еще в 1920 году Марсель Дюшан выставил в художественной галерее писсуар, романтично названный «Фонтан». Хотели высокого «арта» — пожалуйста, получите рекламу. Наибольший парадокс в том, что Andy Warhol — это не художник. Это отсутствие художника. Это обезличенная куча штампов и трафареток, в которой никакого индивидуального послания не сыщешь. Здесь, в этой вроде бы мертвой точке, и начинается тот лабиринт коварных шуток, который тщательно и безукоризненно выстроил вокруг себя Э. У. еще при жизни. Дело в том, что он очень точно и своевременно изобразил поверхность мира, поверхность вещей. Ведь наше столетие, особенно в его послевоенной половине — не что иное, как потребление, потребление и еще раз потребление. При этом важно даже не столько само потребление, сколько его процесс — реклама, вложенные деньги, удачный и эффектный внешний вид. Фактически человек в наше время состоит из потребления и его из продуктов. Таким образом, нарисовав банку «Кока-колы», Э.У. нарисовал современного ему человека. Так, как когда-то идеальной художественной моделью человека был гармоничный обнаженный торс или перекошенное от крика лицо, так ныне образ человеческий — это ярко-красная, слегка помятая, пустая изнутри жестянка «Кока-колы». Жестоко, нелицеприятно, но факт есть факт, и высказан он с беспощадной прямотой. Человек ныне — не царь вселенной, не античный красавец, не нервный романтик, но — помятая жестянка из-под лимонада. Так люди живут и точно так же относятся друг к другу: опустошают, сминают, бросают.
Таково печальное послание поп-арта, послание Энди Уорхола. Предложение посмотреть на себя, от которого невозможно отказаться. Смысл легкости жизни в том, что жизнь легкой быть не может никогда. Уорхол, облегчив искусство, облегчил и саму жизнь — облегчил настолько, что впору перепугаться.
Однако посетители выставки «Энди Уорхол — художник-суперзвезда», кажется, не боятся ничего.
