До революции лишь четыре женщины в Русской империи проводили самостоятельные археологические раскопки. Вот их имена: графиня Парасковия Уварова, Юлия Гендунэ, Екатерина Мельник-Антонович и Анастасия Карцова (урожденная Миклашевская). Из них две последние — украинки. И если о Екатерине Мельник-Антонович еще хоть что-то написано, то нашу землячку Анастасию Андреевну Карцову-Миклашевскую практически не знают. Между тем она была на шесть лет старше Екатерины Мельник-Антонович, о начале научной работы которой написано в справочниках как-то невыразительно: «В 1880-х принимала участие в археологических раскопках около Шумска». Поэтому, возможно, Анастасия Карцова-Миклашевская начала свои самостоятельные раскопки даже раньше, чем Екатерина Николаевна. Но как бы то ни было, одно неопровержимо: Карцова была активной сотрудницей известных археологов тех времен — Дмитрия Самоквасова и Дмитрия Яворницкого.
Сам Яворницкий называл Анастасию Андреевну Карцову страстным любителем археологии. Мало того — еще в 1884 году посвятил ей статью «Женщина-археолог». И снова: когда Юлию Густавовну Гендунэ называют «первым русским профессиональным археологом», хочется напомнить: когда вышла статья Яворницкого, Гендунэ было всего 21 год, а Карцовой — 33, то есть она на 11 лет старше Гендунэ и, соответственно, раньше начала заниматься археологией. Так кому же будет принадлежать первенство?.. Только рожденная в 1840 году графиня Парасковия Уварова (урожденная княгиня Щербатова) старше нашей землячки.
Первыми пять лет тому назад попробовали рассказать об Анастасии Карцовой днепропетровские историки: профессор Ирина Ковалева и Анна Руденко в университетском сборнике научных исследований. Мы, в свою очередь, занялись собственными поисками материалов о Миклашевской, дополнив и расширив материал коллег-первооткрывателей.
Современный исследователь из Курска профессор С.П. Щевелев, автор статьи об украинской археологии в переписке Дмитрия Самоквасова («Археология», Киев, 1994 №1), называет А.А. Карцову женщиной-археологом, самостоятельно проводившей раскопки, что для дореволюционной России было достаточно редким явлением. Так как, кроме четырех упомянутых выше имен, «дамский элемент» (по словам известного археолога графа Алексея Уварова, пытавшегося ограничивать дамский элемент в возглавляемой им сфере) археологии тех годов не знаком. При этом Карцова была потомком древнего украинского рода Миклашевских. Вот вам и казачка!
Родилась она 15 (28) апреля 1853 года в Катеринославе в семье губернского маршала дворянства Андрея Михайловича Миклашевского (1814—1905) и его жены Марии Николаевны (урожденной Наковальниной). Причем, возможно, ее мать принадлежала также к дворянско-казацкому роду, и Наковальнины, с нашей точки зрения, это прежние Наковальни, только немного «облагороженные». А Наковальня — это уже вполне казацкая фамилия.
До сих пор считалось, что детство Анастасии прошло в имении Миклашевских Беленьком (в настоящее время находится в Запорожской области на берегу Каховского водохранилища). Я же склонен считать, что ее детство прошло все-таки в Вороной (сейчас Воронивка Синельникивского района) — родовом имении матери. А в Беленькое, где еще ее отец увлекся археологическими раскопками, она наведывалась к дяде — Илье Михайловичу Миклашевскому. Ничего не бывает случайного: дети наследуют родителей, и именно Андрей Миклашевский увлек дочку поисками древностей.
Весной 1852 года в Катеринославе побывал археолог Александр Терещенко (1806—1865), проводивший археологические разведки в нашей губернии. Его «Очерки Новороссийского края: Катеринослав и Херсон» сначала появляются в периодике («Журнал Министерства народного образования», 1853), а через год выходят в Петербурге отдельным изданием как «Очерки Новороссийского края» (1854). Автор книги был в восторге от увиденного им в Катеринославе в Потемкинском дворце «Музее древностей». По оценке А. Терещенко, особенный вклад в создание музея внес А.М. Миклашевский, которого он отнес к «старательным дарителям не только деньгами для обустройства, но и древностями, передававшимися из поколения в поколение. Да, Миклашевский принес в подарок некоторые золотые вещи из могильных насыпей, находящихся на его землях в местечке Беленьком. Этот помещик, с замечательным образованием и столичным лоском, совмещает любовь к познаниям; желая сделать услугу Науке, он добровольно начал раскопки курганов, весьма прекрасных своим строением, так что они скорее совпадают с Герросовой местностью», то есть кладбищем скифских царей, упоминавшихся еще Геродотом.
Зимой Миклашевские скорее всего жили в Катеринославе. И одно время — в Потемкинском дворце, который принадлежал дворянам, — это было тогда, когда отец Анастасии был губернским предводителем дворянства. Дети Миклашевских прогуливались улицей Дворянской (сейчас — все еще улица Дзержинского), ходили гулять к Потемкинскому саду над Днепром, росли вместе с детьми полковника Снарского, генерала Кремера, чиновника Федора Чернявского... Как вспоминала народоволец Галина Чернявская-Бохановская, «во всех этих семьях при детях были француженки».
Мужем Анастасии, как отмечено в «Малороссийском гербовнике» В.Л. Модзалевского, в апреле 1874 года стал дворянин, гвардейский ротмистр Николай Александрович Карцов, рожденный в 1849 году. А свекром ей приходился генерал-адъютант Александр Петрович Карцов (1817—1875), генерал от инфантерии, с 1869 года командующий войсками Харьковского военного округа.
В браке Анастасии и Николая родились дети. В частности, сын Александр появился на свет 15 ноября 1875 года. Но вскоре молодой муж Анастасии Николай Карцов умирает — судя по документам о харьковских дворянах Миклашевских, уже в 1880 году Анастасия стала молодой вдовой.
Конечно же, увлечение археологией пришло к Анастасии от отца, такого же страстного любителя древностей. Сама она значительную часть своего досуга проводила в околицах Вороной среди жаркой украинской степи, загоревшая под палящим летним солнцем, руководя наемными в селе работниками. Крестьяне, нанятые Карцовой для раскопок, сначала относились к этому, как к барской прихоти, а затем сами увлекались работой. Таким описали ее портрет профессор Ирина Ковалева и ее коллега Анна Руденко.
Весной 1884 года по приглашению А. Миклашевского в Вороную приехал из Харькова и работал здесь как археолог молодой в ту пору ученый Дмитрий Яворницкий. После раскопок в мае историк едет из Вороной в Харьков. А 3 мая того же года Андрей Миклашевский пишет ему, что в результате трехнедельных раскопок около Вороной найдены уже три могилы, ценные вещи, предметы — его дочь Анастасия «была безотлучно при раскопках». Через некоторое время Миклашевский сообщил историку, что его дочь Анастасия намеревается дальше копать под «опытным наблюдением Яворницкого».
24 мая 1884 г. Миклашевский сообщает Дмитрию Ивановичу, что раскопки курганов его дочерью в группе Яцевой могилы увенчались успехом — найдено много золотых предметов, которые стоит показать в Одессе, куда собирался Яворницкий на археологический съезд, который принес ему долгожданную славу...
Сам Яворницкий в одной из своих книг так будет вспоминать Вороную: «Осмотрев укрепления, я направился уже к дому владельца Андрея Михайловича Миклашевского; тут меня ожидал самый приветливый прием. В Вороной я решил остаться как можно дольше, имея целью откопать несколько курганов; тем более, что здесь я нашел себе помощницу в лице дочери Андрея Михайловича Миклашевского, Анастасии Андреевны Карцовой, страстной любительницы археологии».
6 июля 1884 года Андрей Миклашевский сообщает Яворницкому, что дочь его, завершив раскопки, пишет историку письма (к сожалению, в фондах Днепропетровского исторического музея имени Д. Яворницкого не сохранилось ни одного письма Анастасии к нему, зато дошли до нас три десятка писем ее отца к Яворницкому). «Она с детьми гостила в Харьковской губернии», — добавляет отец.
Со временем отец Анастасии состарился. В то время как Андрей Михайлович осенью 1884 года писал в Вороной воспоминания о своем однокласснике Михаиле Лермонотове, его дочь неутомимо копала близлежащие курганы.
Немного позже Андрей Михайлович пишет историку, что о раскопках осенью 1884 года не может быть и речи: «здесь все время плохая погода». В то же время он высоко оценивает свою дочь-археолога Анастасию: «Заслуга дочери моей для истории очень значительна, что подтвердит и профессор Самоквасов. И мне будет очень грустно, если труды ее и старания не будут оценены съездом и никто и спасибо не скажет. По милости Анастасии Андреевны эта примечательная историческая местность выходит из мрака неведения на свет Божий».
24 ноябрь 1884 года Андрей Миклашевский напишет Яворницкому: «Давно мне надлежало поблагодарить за милую статью Вашу — «Женщина-археолог». Дмитрий Яворницкий познакомился с Анастасией Карцовой и ее отцом в 1884 году и в тот же год опубликовал о ней упомянутую статью. К сожалению, разыскать эту статью нам пока не удалось. А в списке работ Яворницкого она вообще не числится.
Андрей Михайлович Миклашевский, как упоминалось выше, переписывался и с известным русским археологом Дмитрием Яковлевичем Самоквасовым (1843-1911), кстати, уроженцем Черниговщины, а, следовательно, земляком Миклашевских по их исторической родине. Когда Миклашевский отправил ему из Вороной 18 июля 1884 года письмо, археолог работал на раскопках курганов около села Новогригорьевка Александровского уезда Катеринославской губернии. (Миклашевский узнал об этом из периодики и сразу же обратился к Дмитрию Яковлевичу с письмом, пригласив приехать в Вороную.)
Неутомимый Миклашевский сообщил в письме, что в июне того года на его землях работал Дмитрий Яворницкий вместе с Анастасией, которая откопала уже несколько насыпей в группе так называемых Яцевых могил около Лоханского порога (это приблизительно между нынешними селами Любимовка и Дубрава на левобережье Днепра). Вот что писал отец Анастасии: «Любителей отечественной древности не нашлось, пока в этом году до будущего (археологического) съезда в Одессе, желая осветить темные страницы нашей истории, одна любительница истории (о которой Вам, вероятно, сообщил Яворницкий) не взяла на себя обязанности и все расходы».
Потом Самоквасов будет писать в своей книге «Могилы русской земли»: «Раскопки А.А. Карцовой, Д.И. Яворницкого и мои показали, что воронкообразные углубления на курганах являются следами ограбления могил, произведенного с помощью раскопок насыпей сверху». Как воспитанный человек, Самоквасов на первое место поставил имя Карцовой, на последнее — свое. А, возможно, это является свидетельством его высокой оценки сделанного Анастасией.
После отъезда из Вороной Самоквасова Анастасия продолжит собственные раскопки. В конце года «одна любительница истории», то есть сама Анастасия Карцова (Миклашевская), в письме к Самоквасову из Вороной в Варшаву, датированном 9 декабря 1884 года, предоставит своеобразный отчет о раскопках и найденных ею экспонатах: «Простите меня, что задержалась немножко с ответом на Ваше последнее письмо. Все это время я была в разъездах, и письмо Ваше пришло сюда во время моего пребывания по делам в Харькове. Видела я там Еварницкого [Яворницкого], проверила с ним все записки [о ходе раскопок], они целы, но все вещи записаны так, что без номеров трудно разобрать. Простите, это уже мой грех. Записки будут Вам доставлены, возможно, только не быстро, не гневайтесь за нашу неаккуратность. Еварницкий часто болеет и готовится к экзамену на магистра. При таких обстоятельствах я не могу, конечно, настаивать на более скорой работе».
Потом Анастасия Андреевна, демонстрируя свою увлеченность и научный уровень, отвечает на вопрос Самоквасова: «Относительно вещей, о которых Вы спрашиваете, — нож кремневый, найденный в кургане № 4. Он лежал совсем отдельно, с краю откопанного места, приблизительно на три аршина от ямы в слое материка. Разбит он лопатой. В этом кургане в яме ничего не нашлось, над настилом из веток были топор железный, копье, удила, кости быка и других животных. Этот курган работы Еварницкого. Рог № 13 выкопан мужиками на их земле и взят мной. Обозначен он № 13 из-за того, что когда Еварницкий брал вещи, то мы остановились на 12 могилах. Потом я копала без него. Костяные бляхи принадлежат к № 4 тоже Яцевых могил. К ним принадлежат и другие куски кости с барельефами. Все это был колчан и лежал он, раздавленный землей, над гробом. При нем ручка костяная от кинжала, обломки кинжала, два копья и седельное устройство».
Вот как прокомментировали это письмо И. Ковалева и Г. Руденко: «В приведенном описании мы находим почти не свойственную для исследователей 80-х годов ХІХ столетия тщательность наблюдений за находками вещей и их связи с захоронением, соответствующий уровень обобщений, приобретенный во время исследований, что помогает отличать древние захоронения от могил кочевников ХIII—ХIV ст., как это видно из последней фразы цитированного текста. Скорее всего, речь идет о так называемых курганах — жертвенниках скифского времени, в которых не было захоронений и которые были местом проведения культа, хотя нельзя исключить и принадлежность кургана к бронзовому веку».
В завершение своего письма тогдашнему светилу археологии Самоквасову Анастасия Карцова писала:
«Моя «Длинненькая могила» не завершена. Насколько я могу судить из описаний, она принадлежит к типу некоторых курганов, раскопанных Забелиным на том берегу Днепра и в которых он ничего не нашел. Меня это утешает. От души благодарю за любезное обещание послать мне Ваши произведения, буду очень и очень благодарна. Не знаю, достаточно ли обстоятельно описала Вам все предметы, о которых Вы спрашивали. Очень прошу Вас обращаться ко мне за всеми нужными Вам объяснениями.
С уважением к Вам, А. Карцова».
Дополнениями к биографии Анастасии сегодня остаются в основном письма ее отца к Яворницкому. Поэтому снова обратимся к ним. 6 марта 1885 года Миклашевский известил Яворницкого, что дочери Анастасии нет в настоящий момент дома: «Сильно увлеклась археологией и подписалась на очень многие дорогие издания на французском языке, и изучает каменный период». Из письма узнаем, что в декабре 1884 года местные крестьяне наконец отважились открыть в Вороной школу и попечительницей избрали Анастасию Андреевну. Из писем видно, что дочь Анастасия была все-таки ближе сердцу отца, разделяла его увлечение археологией и потому она, в отличие от его сына Михаила, постоянно вспоминается в письмах Миклашевского к Яворницкому.
22 мая 1885 года Андрей Михайлович извещает Яворницкого, что «вчера Анастасия Андреевна начала раскапывать Сириковы могилы в Вороной». Одновременно она наблюдала за строительством новой школы. Отец в который раз приглашает Яворницкого приехать в Вороную для раскопок, пользоваться большой библиотекой дочери: «Здесь найдете большой новый запас книжек археологических». Сам Андрей Михайлович в это время был занят стрижкой овец.
В письме к Дмитрию Яворницкому 14 октября 1885 года А. Миклашевский написал еще об одном увлечении своей дочери Настеньки: «В этом году наша любительница не вела никаких раскопок. В этом году она увлеклась возведением новой школы. Она выстроила замечательный дом для приходской школы, сама наблюдала за строительством, вложила много денег. И вот 6 октября освящена была эта школа — одна из лучших в (Новомосковском) уезде. Учеников у нее набралось уже больше 60. Община избрала ее опекуном. На торжестве освящения я сказал пристойную речь на тему «Ученье — свет, а неученье — тьма».
«Хорошо обустроенной» назовут церковно-приходскую школу в Вороной 1 февраля 1889 года и «Екатеринославские епархиальные ведомости». Следовательно, в нынешнем 2010 году у местной школы должен был бы быть юбилей — 125 лет! Правда, не знаю, сохранилась ли вообще школа в нынешней Воронивке — село переживает сейчас очень депрессивные времена. А средняя школа есть в центре сельсовета — в Дубраве (этому селу в нынешнем году исполнится 100 лет). А появилась эта залитая светом приходская воронивская школа благодаря природной чуткости Анастасии Андреевны Карцовой, которой были близки потребности «малих цих» в достаточно «первобытных» условиях тогдашней сельской жизни. Андрей Миклашевский писал Дмитрию Яворницкому, что его дочка не только построила школу на свои средства, но и обеспечила ее учебными пособиями: «Крестьяне приняли решение о названии школы именем попечительницы — Анастасиевской».
В 1887 году Яворницкий привез в Вороную известного черниговского коллекционера и мецената, владельца Качановки Василия Васильевича Тарновского (1837—1899), чья коллекция украинских древностей легла в основу Черниговского исторического музея. Вот как об этом вспоминал сам Дмитрий Яворницкий в письме к Борису Гринченко из Москвы 17 февраля 1900 года: «С В.В. Тарновским я путешествовал по Запорожью в 1887 году, после того как я вернулся из Соловецкого монастыря и заехал к Тарновскому в его Качановку. Летом в том же 1887 году я проехал с Тарновским от первого порога Кодака и дальше через все пороги вплоть до последней Сечи на р. Пипильной. Я плыл на дубе (выдолбленная из дерева лодка. — М.Ч.), а Тарновский ехал вдоль берега в экипаже со своим известным камердинером Марком, тем, из которого сделал господин Репин парсуна на своих «Запорожцах». Здесь же, на этом пути, «снято» было немало и фотографий, а только вспомнить Вам их все не могу, потому что у меня этих фотографий целые горы. Знаю лишь, что мы снимались около камня Богатыря, на левом берегу Днепра, в имении господ Миклашевских Вороной. Здесь сфотографированы я, Тарновский, Миклашевский и Карцовы (внучки Миклашевского)».
А 14 июля 1889 года Андрей Миклашевский сообщил Яворницкому: «Дочь моя купила имение в Харьковской губернии в Изюмском уезде и осенью от нас совсем переедет».
В харьковских справочниках 1905—1906 годов указывается, что вдова штабс-ротмистра Анастасия Андреевна Карцова владела имением в 2561 десятину в селе Комаривке Цареборисовской волости Изюмского уезда Харьковской губернии. В настоящее время Комаривка — село, центр сельсовета в Изюмском районе Харьковской области, за 18 километров от железнодорожной станции Изюм. Находится на реке Оскол, точнее на Краснооскольском водохранилище. Соседнюю Цареборисовку (Цареборисов) при большевиках, уже в 1919 году, переименовали в Красный Оскол. Об усадьбе в Комаривке в свое время написал харьковский исследователь Андрей Парамонов в книге «Древние усадьбы Изюмского уезда», изданной в Харькове в 2004 году. Но рассказ там, к сожалению, обрывается именно на 1889 году, когда Карцова купила свое имение...
Комаривка основана в 1706 году, советская власть установлена в селе в конце декабря 1917 года, читаем в «Истории городов и сел Украинской ССР. Харьковская область», вроде бы между этими датами ничего примечательного не происходило. Правда, «около Комаривки и Николаевки обнаружены поселения и 2 курганных могильника бронзового века (в четырех откопанных курганах найдено шесть захоронений эпохи бронзы и три кочевнических), обнаружена также каменная статуя кочевника ХI—ХIII веков», читаем в «Истории городов и сел Украинской ССР. Харьковская область» (К., 1976).
К сожалению, в последующие годы данные о нашей землячке Анастасии Андреевне Миклашевской-Карцовой исчезают. В харьковском архиве, правда, недавно исследовательница из Краматорска Н.Б. Овсянникова обнаружила описание комаривского имения 1890-х годов. В изданиях, посвященных украинской археологии, имя Анастасии Карцовой встречается крайне редко. И это не заслужено. Между тем Дмитрий Самоквасов, которому она адресовала письма, вспоминал о веденных ею раскопках курганов около села Вороного в цитируемой выше нами и изданной в Москве в 1908 году книге «Могилы русской земли».
Скупые данные о детях Миклашевской-Карцовой сохранились в рукописной книге катеринославского дворянства. Ее сын Александр Николаевич Карцов (Карцев) был окрещен в 1875 году в селе Роздоры Славянской волости Павлоградского уезда. Поскольку в Вороной тогда своей церкви еще не было (появится через 15 лет), то весьма вероятно ребенка крестили в Роздорах. Ныне Вороная и Роздоры в одном районе — Синельникивском. Теперь мы выстраиваем такую цепочку: Роздорами владели помещики Павловы, крупные землевладельцы, Роздоры были столицей их владений. А земли Наковальниных (фамилия матери Анастасии) в двух уездах из трех, по информации Якова Новицкого, перешли к Павловым. Случайно ли Павловы породнились с Наковальниными?
Межде тем сын Анастасии Александр Карцов в 1905 году фигурирует как капитан гвардейской конно-артиллерийской бригады, потом как адъютант генерал-инспектора артиллерии (1910 г.). Немного позже он — участник Первой мировой, уже как полковник. В 1920-м мобилизован в армию барона Врангеля. Расстрелян красными в селе Багриивке под Ялтой вместе с десятками других людей 7 декабря 1920 года. На месте массовых расстрелов в настоящее время построена часовня и строится храм.
Виновны мы и перед Анастасией Карцовой (Миклашевской). Необходимо, чтобы о славной землячке из старинного украинского рода и ее вкладе в отечественную историческую науку знало как можно больше людей. А на Дворце студентов Днепропетровского национального университета (в прошлом Потемкинский дворец), где она жила в детстве и где, благодаря усилиям ее отца, основан первый в губернии музей, можно было бы открыть мемориальную доску в честь первой женщины-археолога на Катеринославщине и одной из первых в Украине.
