Улыбающийся, искренний, он не навязывал своих мыслей, а
наоборот, прислушивался к собеседникам, чутко реагировал на чужие тревоги,
был готов хотя бы чем-то помочь даже малознакомым людям. Уже впоследствии
узнала, что этот человек и является именно тем Ногой, который признан лидером
образованного в 1990-м году альтернативного официальным творческим структурам
объединения «Січкарня», которое не раз и не дважды порождало цунами на
спокойном плесе львовской культурной жизни. Блестящий график (автор и участник
многих выставок и оформитель многочисленных поэтических сборников) и ученый
— первооткрыватель забытых величин украинской культуры. Кстати, в 1995-м
исследовательский труд Олеся Ноги получил признание и на общегосударственном
уровне: он получил одну из семи президентских премий, выделенных для самых
лучших исследователей в возрасте до 35 лет в любой отрасли науки, а еще
— первую восстановленную после 39-го премию им. Гжицкого, присвоенную ему
Западным научным центром. Сегодня у него есть авторитет среди мэтров культуры,
общественные должности и, главное, признание среди обычных львовян, большинство
из которых уже не пожимает плечами на вопросы: кто же такой Олесь Нога.
ВСЕ НАЧАЛОСЬ С КЕРАМИЧЕСКИХ ПЛИТОК
Олесь Нога должен был стать музыкантом. Таким, по крайней
мере, представляли будущее сына родители, когда покупали ему скрипку. Так,
вероятно, оно бы и случилось, если бы за несколько дней до вступления в
музыкальную школу случайно не поломался инструмент. «Это, наверное, вещий
знак», — решили родители и отдали мальчонку в другую творческую школу —
художественную. Закончив ее, а впоследствии Львовское училище прикладного
и декоративного искусства, тогда — институт, Олесь Нога не по своей воле
стал ученым.
А все дело в том, что три года проработав на керамическом
заводе во Львове и создавая там орнаменты для керамических плиток, он вдруг
услышал от директора: «Олесь, зачем нам расходовать время и деньги, если
нашу плитку раскупают даже разбитой безо всяких рисунков да еще и в очереди
за ней стоят». И парень понял: ему тут не место.
А жаль. Ведь, быть может, с его уходом с завода, Львов
потерял возможность вернуть себе былую славу — чуть ли не единственного
города, где была представлена плитка Германии, Австрии, Чехии, Словакии,
Польши и Англии. И это кроме собственных фирм, в частности Ивана Левинского
и братьев Мунд.
Так вот, Олесь Нога еще во время обучения заинтересовался
орнаментами плиток Львова конца ХIХ — начала ХХ веков и зарисовал более
200 уникальных образцов орнаментов полов, которые выискивал в старых домах
и которых сегодня, наверное, в оригинале уже не найдешь: очень тонкий цветной
слой за все эти годы во многих местах стерся. Даже в то время на основании
одной плитки приходилось воспроизводить весь проект. И можем лишь представить
себе, какую красоту можно было бы создавать на основе тех знаний, дополненных
еще исследованиями Ноги в архивах. Однако тогда — не суждено.
А парня пригласили на работу в нынешний Институт народоведения
НАН Украины. «Если раньше какие-то исследования были только на уровне моего
любопытства, — любит повторять Олесь Нога, — то теперь они стали необходимостью
и спровоцировали мое посвящение в искусствоведы».
НЕИЗВЕСТНЫЕ МИРЫ ЗАТЕРЯННЫХ УКРАИНЦЕВ
Их поиски опять-таки начались с керамических плиток. Исследуя
плитки конца ХIХ — начала ХХ веков, Олесь Нога вдруг увидел: об этом периоде
почти ничего не написано, а если и есть что-то, то только об отдельных
фигурах истории и культуры. То, что он обнаружил, начав собирать материал
в кучу, ошеломило его своей уникальностью и заставило копать дальше. А
потом — упорядочивать в мощных, богато иллюстрированных и объемных монографиях,
которые все-таки увидели свет благодаря добрым людям.
Так Олесь Нога отыскал, что «отец русского футуризма» Давид
Бурлюк — украинец из Харьковщины, казацкого рода. Современные украинские
исследователи тогда, правда, Олесю не поверили, но он продолжал искать.
И вот журнал «International Art», издающийся в Нью-Йорке. Номер, где американцы
пишут о русском искусстве. И в одном из них фраза: основателями абстракции
в мире (искусства, которое полностью диктовало моду в ХХ веке) являются
два художника из Украины — Давид Бурлюк и Василий Кандинский. Но если Кандинский
исходил в творчестве от ощущения, то Бурлюк создавал свое искусство, ориентируясь
на украинский народный колорит. Более глубокие исследования вообще устранили
проблему: происходил Бурлюк из украинских казаков, да и сам художник никогда
не отрекался от украинской культуры, нарисовал огромное количество картин
на казацкую тематику и всегда подчеркивал: «Я — украинский казак». Другое
дело, что Украина не хотела художника принять, ведь он, еще при Хрущове
побывав в нашем тогда социалистическом государстве, сказал в интервью западным
масс-медиа о ситуации тут: «Если это — коммунизм, то что же такое ад?»
Другая уникальная фигура — хорошо известная в мире законодательница
моды Соня Тер-Делоне. Еврейка, родом из Одессы, всю свою сознательную жизнь
прожившая в Париже, она, активно используя в творчестве украинские мотивы,
считала себя украинским деятелем культуры. Не зря после ее смерти польские
газеты писали: умерла выдающаяся украинка Соня Делоне. Ее украинство отмечали
и французы, только мы ничего не знали об этой незаурядной фигуре.
Потом — Наталья Гудим-Левкович, которая работала в России,
Франции и Италии. Родившись в Киеве, в семье украинского дворянина и представительницы
рода Бахметьевых, она с детства слышала об украинских проблемах. Кстати,
на средства ее родственников был построен нынешний Национальный музей в
Киеве, ее дядя десять лет был губернатором этого города. Впоследствии выйдя
замуж за потомка гусара Давыдова, будучи на вершине иерархии русского дворянства,
она не отошла от украинской культуры, а, наоборот, на основе украинской
вышивки создала творческую стилистику, которая известна в мире как супрематизм.
Проще говоря, абстрактное искусство, построенное на сопоставлении разнообразных
цветовых пятен — фигурных, орнаментальных и других. Между прочим, на днях
один уважаемый искусствовед из Москвы (который ныне, опираясь на книгу
львовянина, пишет об этой женщине солидное исследование) сообщил Олесю
Ноге, что нашел фотографии, где Наталя Гудим-Левкович выходит замуж за
русского в украинской церкви и в украинских одеждах.
— Я избрал для себя концепцию в научном труде, — рассказывает
мне Олесь Нога, — возвратить в нашу память самых интересных, на мой взгляд,
людей, которые для нашей культуры имели грандиознейшее значение. Думаю,
в какой-то мере мне это удастся. Архитектор Иван Левинский, фирма которого
и он сам, проектировали почти все львовские дома начала века, Евгений Сагайдачный
— известнейший русский авангардист из украинского Херсона и другие. А ныне
я пишу исследование о львовянине Иване Косыгине, который закончил самые
известные консерватории мира и, кроме того, еще задолго до Сальвадора Дали
— в 1911 году — создавал графические работы, которые по идее и концепции
были сюрреалистичными. Из разных предметов он строил человеческие головы,
фигуры, т.е. — сознательно или нет — стал предтечей сюрреализма. А не знаем
мы о нем потому, что украинское общество в то время преследовало иную цель
— создать государство и не думало об искусстве глобально. А как теперь?
Да как уж есть: сидим в архивах, исследуем, пишем...
«ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СТАТЬ ГЕНИЕМ, НУЖНО ПОЖИТЬ ВО ЛЬВОВЕ,
НО ЖИТЬ ГЕНИЕМ ВО ЛЬВОВЕ НЕЛЬЗЯ»
Принимая во внимание то, что многие люди, жизнь и творчество
которых исследовал Олесь Нога, были связаны хоть как-то с городом Льва,
мы часто обсуждаем проблему: Львов и его гениальные люди. И прослеживается
очень интересное явление: Львов порождает гениев, но их не принимает. Впрочем,
слово самому Олесю Ноге.
— Относительно Львова — это вообще какая-то очень мистическая
вещь. Возьмем начало ХХ века, когда Львов — столица объединения, искусственно
созданного Австрией — королевства Галичины и Лодомерии. Однако не только
административная, но и культурная: все наиболее выдающиеся художники того
времени не хотят жить в Кракове, Лодзи, Киеве, они едут во Львов, хотя
жителей здесь всего чуть более ста тысяч. Впрочем, видим следующее: Львов
настолько мощный творческий очаг, что нужно работать здесь день и ночь.
Львовянам мало, чтобы ты нарисовал картину, написал гениальную книгу или
еще чем-то отличился. Ты должен делать это ежедневно, иначе они тебя просто
не запомнят. Однако ХУДОЖНИК НЕ МОЖЕТ ПОСТОЯННО ГОРЕТЬ: он или становится
серым, или вынужден переезжать в другое место и там утверждаться гением,
как Михаил Бойчук. Во Львове его поливали грязью, но стоило ему только
уехать в Париж, как Аполлинер напишет о нем: Бойчук один из наиболее выдающихся
в то время художников мира. Когда же возвратился, снова все повторилось.
И таких примеров я мог бы привести еще немало. Так было когда-то, так есть
и сегодня. Я убежден, что с начала века ничего у нас не изменилось: для
того, чтобы потенциальный художник стал гением, он должен был пожить во
Львове. Но должны это принять — жить гением он здесь не сможет.
«ХУДОЖНИК — ЭТО НАИЛУЧШЕЕ ИЗМЕРЕНИЕ»
Впрочем, он живет — художник Олесь Нога, каждый раз будоражащий
Львов очередным проектом — творческим разрисовыванием совместно с «Січкарнею»
ящиков от посылок до очередного фестиваля «Вывих», разработками костюмов
исторического дворянства в День города Льва, представлением портретов творческой
богемы Львова и тому подобное. Зарисовывая дома, на работе, даже за дружеским
разговором в кофейне, он поражает коллег своим трудолюбием и желанием,
чтобы его услышали.
— Я взял себе за основу тезис Моцарта, который говорил:
«Когда вы хотите, чтобы вас понимали и почитали, не создавайте вещи «богемные»,
ведь люди вас просто не поймут. Вы лучше дайте 50 процентов божественного
и 50 того, что они в состоянии воспринять. И, не исключено, эти их 50 процентов
позволят им осознать того, что вы хотели им дать». Мне очень нравится рисовать
в стиле абстракционизма, и я обязательно вкрапливаю туда реальные образы
или предметы. Скажем, для того, чтобы англичанин понял, что хочет от него
украинец, украинцу не помешало бы использовать в разговоре хотя бы несколько
английских слов. Так и в искусстве. А как определю себя в искусстве? Художник...
Просто художник. Мне кажется, это — наилучшее измерение...
ШТРИХИ
«Для меня есть только один принцып, который я принимаю
бездоказательно: Бог есть Любовь».
«Человек — сверхсложное явление божественной природы. Он
не может характеризоваться только черным и только белым. Однако каким бы
сочетанием цветов он не определялся, его миссия в этом мире — делать только
добро».
«Нас всех родители приводят в этот мир, но людьми мы еще
должны стать. Когда это случится — уже зависит от нас...»
