Профессор факультета журналистики Львовского национального университета Владимир Здоровега считает, что совмещение обучения и творческой работы — это сложная дилемма для студентов. Одни считают, что пришли в университет получить знания, другие же в погоне за практикой редко появляются на занятиях, бесконечно раздражая этим своих преподавателей. «Я — за разумное совмещение и всячески поощряю сотрудничество воспитанников с изданиями еще во время обучения, — говорит Владимир Иосифович. — Поэтому очень обрадовался, когда увидел в вашей газете публикацию нашей студентки Марии Павлюк в рамках дискуссии «Журналистика без комплексов».
Сам Владимир Иосифович пришел в журналистику из литературоведения. На ниве критики современной литературы начинал вместе с Иваном Дзюбой — их даже вместе позорили на одной странице «Литературной Украины». Литературоведением он занимается и по сей день. Профессор любит напоминать своим студентам, что, избрав путь журналиста, они уже не могут позволить себе любительского чтения. Каждая прочитанная строка должна быть проанализирована с точки зрения того, как бы ты мог ее написать. На вопрос о любимых писателях Владимир Иосифович, как и любой профессионально занимающийся литературой, не смог выделить кого-нибудь одного — в списке были и Франко, и Шевченко, и Загребельный, и Земляк, и Маркес, и Хемингуэй. Словом, вся классика; но потом все- таки возвратился к Ивану Франко, назвав его «невероятно талантливым писателем, который на протяжении жизни значительно эволюционировал». Франко, который, между прочим, был не только поэтом, писателем, но и замечательным газетчиком-публицистом. Человека, имя которого носит Львовский университет, где с 1956 года преподает Владимир Иосифович Здоровега.
Мы живем в стране парадоксов. С одной стороны, произошло значительное увеличение количества изданий при абсолютном падении тиражей, особенно украиноязычных. Есть свобода вплоть до возможности говорить разную ерунду, писать бесцеремонно о государственных деятелях, политиках. А с другой стороны, там, где действительно есть принципиальные вопросы, их обходят.
Без свободы слова не то что демократии не будет, а нормальное государство существовать не сможет. Очень многие наши руководители, особенно нижнего уровня, просто не понимают, зачем государству СМИ. Такой руководитель, к сожалению, знает только одно: «хвали меня», «пиши положительно», «не выноси сор из избы». Вот эти правительственные чиновники и понаделали себе информационных служб. Вроде бы все как в Европе, а на самом деле у нас нет информационных служб. У нас есть специфическая цензура, которая ограничивает доступ общества к информации.
Существует еще один аспект несвободы СМИ. Речь идет о своеобразной социально-психологической глухоте. Нас не слушают, а точнее слушают, но не слышат, не реагируют. Вы себе пишите свое, а мы делаем свое. Получается так, что мы не «четвертая власть», а, как говорит один мой друг, пятое колесо в телеге.
Авторизация — вычитывание и заверение текста интервью — необходимая, но временами несправедливая вещь, в особенности если текст попадает в руки человека очень требовательного к себе. Из текста исчезают все «изюминки» непосредственной реакции, какие-то незначительные с точки зрения человека, который давал интервью, мелочи, делающие более полным его образ в воображении читателя. Со Здоровегой вышло именно так. «Я много сократил там, где говорилось о чем-то личном, — оправдывался в телефонную трубку Владимир Иосифович. И как специалист журналистского дела прибавил: — Наверно, самое интересное...» И потому, читая интервью, тяжело понять, что господин профессор, например, при всем своем уважении к вступительным тестам, не очень верит в тестирование на выявление творческих данных и шутя поясняет, что при всех своих заслугах перед литературой и журналистикой не настолько уверен в себе, чтобы нарисовать круг, не отрывая руки от бумаги. Что Владимир Иосифович несколько лет назад эмоционально выступал с парламентской трибу ны против принятия Закона «О государственной поддержке СМИ» только потому, что, по его мнению, существование такой поддержки печати противоречит положению о свободе печати. Что среди журналистов, погибших по причине профессиональной деятельности, — один из лучших учеников профессора, редактор газеты «Слава Севастополя» Владимир Иванов; эта рана до сих пор болит. Все же считаю необходимым перечислить все эти «мелочи», составляющие неповторимость каждой жизни, — позволю себе не согласиться с уважаемым профессором в этом пункте. И здесь мы возвращаемся к вопросу о профессиональном чтении: читатель тоже должен уметь профессионально читать — между строк.
«СЧИТАЮ ЖУРНАЛИСТИКУ ОТКРЫТОЙ ПРОФЕССИЕЙ»
— Владимир Иосифович, вы преподаете будущим журналистам уже свыше сорока лет. Какая, по вашему мнению, разница между нынешними вашими студентами и теми, к которым вы пришли впервые в середине 50-х? Изменилась ли причина, по которой молодые люди выбирают именно эту профессию?
— Молодые люди, которые приходят на факультет, очень похожи друг на друга. Они всегда молоды, большинство из них очень любознательны. Среди них много таких людей, которые в самом деле хотят что-то знать, что- то уметь. И здесь я не вижу какой-то существенной разницы, но определенные нюансы заметны. И мне кажется, что они — в разном социальном опыте. Было время, в особенности в послевоенные годы, когда на факультет приходили зрелые люди. Некоторые студенты были намного старше меня. Тогдашние студенты имели большую социальную закалку.
Что же касается причины выбора именно журналистской профессии, здесь возникает вопрос желания и возможностей. Раньше поступающие сознательнее выбирали свою специальность. Сознательнее в том смысле, что эти люди проходили какое-то жизненное испытание. Сегодня они настроены более романтично. Я всегда считал, что первым признаком склонности к той или иной профессии является желание. Если это очень сильное желание, то человек может стать журналистом. Хотя есть и другой критерий — естественные данные. Они не всегда отвечают желанию. И третье — на сегодня практически исчезли ограничения, то есть, критерии творческого отбора. Скажем, мы в этом году набрали на плановые места 60 человек и столько же — по контракту. Практически творческий конкурс, который был когда-то и который мы оставили для «плановиков», объективно исчезает для тех, кто учится по контракту. В связи с этим в нашем университете есть свой запас баллов тем, у кого есть склонность к журналистике. Так, представленные на конкурс публикации мы можем оценить в пределах десяти баллов, а специальное творческое задание — максимально в 20 баллов. Таким образом, 30 баллов мы даем, грубо говоря, за талант. В будущем будем приближаться к западным стандартам, то есть, тестирование абитуриентов (которое, кстати, первым в Украине начал именно университет имени Франко) будет решающим при вступлении в любое учебное заведение. И если мы будем изобретательными, то сможем отбирать студентов и по специфическим творческим тестам.
— Почему, по вашему мнению, стал возможен непрофессионализм в журналистике, в частности политической? Есть ли здесь вина учебных заведений?
— Я считаю, что здесь есть объективные причины, и они общеизвестны. В начале 90-х в журналистику пришло много людей, не имеющих к ней никакого отношения. Это инженеры, выпускники техникумов, имевшие начальный капитал, какие-то технические возможности, и достаточно технически грамотные, чтобы организовать редакции. И потому в журналистике оказалось большое количество непрофессионалов, которые не только не учились на факультетах журналистики, но и не имеют представления о том, что такое журналистика, для чего она существует в обществе, каковы ее моральные и правовые основы. Среди них есть люди способные, многие из них со временем становятся профессионалами, но среди них есть и такие, кто имеет очень облегченное, я бы сказал, меркантильное представление о журналистике. И здесь мы, высшая школа, ничего не можем поделать.
Нужны объективные критерии «допуска» в журналистику. Скажем, во Франции существует специальная журналистская комиссия, которая аттестует не просто один раз на всю жизнь, а через определенный период времени, и выдает карточку журналиста. Карточку, которая дает право профессионально работать в СМИ. Без этой карточки ты можешь писать, но профессиональным журналистом ты не будешь. Наши ближайшие соседи, поляки, уже около двадцати лет назад установили такой элементарный критерий: они не берут на работу в СМИ человека, не имеющего высшего образования. Кое-кто утверждает, что это нарушение свободы слова. Я считаю, что это никакое не нарушение свободы. Это забота о гарантии права общества на объективную информацию, так как журналист — посредник между обществом, политикой, экономикой и аудиторией. Он должен быть квалифицированным и действовать на основе определенных профессиональных, юридических и моральных норм, составляющих понятие, которое мы называем профессионализмом. Поэтому мне кажется, что при всех наших недостатках (мы находимся в стадии формирования, неопределенности, допускаем много просчетов), все же происходит процесс зарождения разных форм организованной подготовки журналистов. У нас может быть последипломное образование, мы можем набирать людей, имеющих незаконченное высшее образование, но проявивших способности к журналистике. Со временем, я думаю, это приобретет стойкие организационные формы.
Принадлежу к тем людям, которые считают журналистику открытой профессией, то есть, в журналистику никто никому не запретит прийти. Институт, факультеты и отделения журналистики — а их сейчас в Украине 15 — должны это понимать и делать так, чтобы люди были заинтересованы в этом образовании.
«АБСОЛЮТНОЙ НЕЗАВИСИМОСТИ НЕТ»
— Как по вашему мнению, готовы ли наши журналисты работать в условиях не только задекларированной, но и действующей свободы слова?
— Это, возможно, самый сложный вопрос. По моему мнению, уже сегодня некоторая часть работников СМИ готова, и, более того, работает в этих условиях. Другими словами, есть журналисты, пользующиеся соответствующим авторитетом, есть журналисты, имеющие смелость и мужество выступать честно и говорить правду, и есть значительная часть журналистов, которые по разным причинам не могут подняться до этого уровня.
Более того, у нас есть газеты, которые при разных ситуациях, при очень сложных отношениях с работодателями (ведь это решающий фактор, не будем наивными людьми) позволяют себе и могут быть относительно независимыми. Абсолютной независимости нет, я в нее не верю. Но, скажем, газеты «Зеркало недели», «День», «Сільські вісті», «Молодь України», «Экспресс», «Високий замок», «Поступ» могут и в этих условиях отстаивать независимую точку зрения. У нас есть определенная группа журналистов, которые не работают непосредственно в редакциях, а объединены в небольшие ассоциации, и дают продукцию, которую уважаемые издания не могут не печатать.
А вообще мы живем в стране парадоксов. С одной стороны, произошло значительное увеличение количества изданий при абсолютном падении тиражей, в особенности украиноязычных. Есть свобода вплоть до возможности говорить всякие бессмыслицы, писать бесцеремонно о государственных деятелях, политиках. А с другой стороны, там, где действительно есть принципиальные вопросы, их обходят. Я уже не говорю о наибольшей беде населения: существует очень много людей, которые бы подписывали, покупали газеты, но они каждое утро очень серьезно думают: приобрести газету или купить тот же кусок хлеба. У нас все меньше становится читающих людей.
В свое время я долго носился с идеей создания независимой общеукраинской популярной информационной газеты, и, когда я узнал, что уже есть концепция альманаха, который должен был называться «День», то невероятно обрадовался. Я и сейчас рад, что есть такая газета, но ваша газета — издание для относительно узкого круга лидеров общественной мысли.
Я не строю иллюзии, что когда-нибудь будет издаваться газета тиражом в 10 миллионов, но нужно, чтобы хотя бы учитель в селе имел газету, именно общеукраинскую — и это не может быть правительственная газета. У нас газеты сейчас издают все — от мелких чиновников до самых высокопоставленных. Нам очень важно иметь объединяющую, консолидирующую газету, которая бы никого не отпугивала, была бы для всех приемлемой, осуществляла информационную интеграцию населения.
— Если проследить десятилетнюю историю свободы слова в нашей стране, то можно проследить определенную тенденцию к сужению ее границ...
— У нас такой полной свободы в рамках Конституции, которая определена статьей 34, еще нет. В чем причина? Наша свобода очень ограничена, регламентирована, так как у нас, например, еще до сих пор есть так называемые государственные издания. А частные — из-за зависимости бизнеса их собственников — тоже «прислушиваются» к мнению государства... Понятно, что тот, кто платит, будет требовать послушания. Здесь многое зависит от уровня мышления руководителя.
Без свободы слова не то что демократии не будет, а нормальное государство существовать не сможет. Многие наши руководители, в особенности нижнего уровня, просто не понимают, зачем государству СМИ. Такой руководитель, к сожалению, знает только одно: «хвали меня», «пиши положительное», «не выноси сор из избы». Вот эти чиновники и понаделали себе информационных служб. Вроде бы все как в Европе, а на самом деле у нас нет информационных служб. У нас есть специфическая цензура, ограничивающая доступ общества к информации.
Почему-то думают, что свобода слова нужна только журналистам. На самом деле она им нужна ровно настолько, насколько она нужна каждому гражданину. Обязательным компонентом гражданского общества является возможность получать информацию и возможность вмешиваться в общественные процессы, в том числе и через СМИ.
Если такой потребности нет — а наше общество находится в трудном состоянии равнодушия, прострации после периода надежд, митингов и демонстраций, — то часть вины лежит на самом обществе. Оно не хочет иметь этой информации. Сегодня есть полная свобода ругать кого угодно и на любом уровне, но это еще не свобода. На улице, в кругу друзей люди говорят, что хотят. Никто никого за это не наказывает. Но это свобода частная, а не свобода общественная, публичная. А дальше идут ограничения, вытекающие из той же бедности: у меня нет возможности купить газету, новый телевизор, а дальше — у нас нет возможности издавать газету. У нас во Львове есть такой прекрасный футорологический журнал «Универсум». Мне по-человечески жаль его редактора — он ходит с протянутой рукой, а общественность не имеет возможности поддержать его.
Существует еще один аспект несвободы СМИ. Речь идет о своеобразной социально-психологической глухоте. Нас не слушают, а точнее слушают, но не слышат, не реагируют. Вы себе пишите свое, а мы делаем свое. Выходит так, что мы не «четвертая власть», а, как говорит один мой друг, пятое колесо в телеге.
И, наконец, самое страшное. Это — преследование свободы слова. Мафиозно-клановые структуры съедают, физически уничтожают журналистов. Это боль. Будет ли в таких условиях свобода слова? Ясно, что нет. Хотя я умеренный оптимист. Вижу проблески: общество приходит к осознанию — пусть пока на уровне элиты, — что оно без свободы слова нормально существовать не может.
И последнее. Неполнота свободы слова также является результатом низкого профессионального уровня значительной части журналистов. В бедном обществе не может быть богатых масс-медиа. Эту бедность надо преодолевать в том числе через профессионализм не только инженеров, экономистов, политиков, но и тех же журналистов. A для этого следует менять и наш подход к журналистскому образованию. Почему в аналогичных условиях одни издания не то что процветают, но по крайней мере выживают, а другие гибнут? Потому что мы никогда раньше не учили журналистов быть менеджерами, уметь зарабатывать деньги. И мы сейчас над этим работаем.
«ВЫСШАЯ ФОРМА ЖУРНАЛИСКОГО ЛЮБОПЫТСТВА — ЛЮБОПЫТСТВО ПРОГНОЗИРОВАНИЯ СОБЫТИЙ ИЛИ ЯВЛЕНИЙ»
— Львов в последнее время выступил инициатором некоторых важных демонстраций в защиту свободы слова. Ваша оценка этих действий? Отвечает ли уровень поднятой «Хвилі» нынешнему уровню украинской журналистики?
— Абсолютно положительно оцениваю действия львовских журналистов как проявление гражданственности. Если мы говорим, что наше общество находится в каком-то летаргическом сне, то его надо будить. И журналисты должны его будить как словом, так и поступком. И потому я здесь абсолютно однозначно на стороне наших львовских журналистов. В то же время я прекрасно понимаю аргументы других журналистов, наших киевских метров пера, что сегодня это следует делать иначе. Что же, как говорят, вам и карты в руки. Я могу львовских коллег подвергать критике, но в основе своей это хороший признак — возможность таким очень специфическим способом проявить себя как выразителей общественного мнения.
Что же касается отдельных требований, выдвинутых тогда, то разделяю мнение тех, кто считает, что устанавливать максимум штрафа опасно. Этот вопрос надо решать немного по-другому. Во-первых, надо создать специализированные суды по искам против СМИ, как это делается во всем мире. Во-вторых, должна быть очень компетентная комиссия, своеобразный наблюдательный совет, которая бы не имела права выносить приговор, но могла подсказать, дать свои рекомендации суду. Боюсь, что некоторые круги намеренно сталкивают лбами эти две самые последовательные ветви власти: судебную и так называемую четвертую. Суд у нас пока что не имеет тех полномочий, которые должен иметь в демократическом обществе, но судьи иногда могут так бездумно, так жестоко судить ту четвертую! Пресса должна сегодня найти общий язык с судом.
Я не говорю о том, что у нас уже есть в наших законах. Кто-то из юристов напомнил, что существует статья 17 Закона «О государственной поддержке СМИ и социальной защите журналистов», где речь идет об ответственности журналиста за причиненный им моральный (неимущественный) ущерб. В случае конфликта между СМИ и органом государственной власти, местного самоуправления или официальным лицом, сказано в ней, «суд определяется относительно наличия злого умысла журналиста или средства массовой информации, а также учитывает последствия использования пострадавшим возможностей внесудебного (досудебного) опровержения неправдивых сведений». Закон фактически подводит к тому уровню судопроизводства, к тому уровню мышления, который существует в цивилизованных странах, когда суд, рассматривая иски от официальных органов и официальных должностных лиц, должен взвешивать, было ли это намеренным оскорблением или простой ошибкой, за которую надо извиниться, но нельзя судить. Надо дифференцировать такое понятие, как ошибка, которая, к сожалению, в журналистике случается, от намеренного унижения, вранья.
— В последнее время проявилась тенденция определенного «пожелтения» нашей прессы. Но вопреки этому среди журналистов — и в первую очередь молодых — остаются престижными политическая, экономическая тематика. Ваш прогноз — о чем будут писать завтра журналисты?
— Я уже говорил о легкости в отношении к журналистике. Непрофессионализм, лень толкают людей на более легкие темы. Нам нужна широкая и достоверная информация. Это основа основ. Новости — это то, без чего не может жить журналистика, в особенности сегодня. Но вместе с тем журналисты должны уметь глубоко копать, а для этого журналист должен специализироваться на определенной теме. Знаю настроения молодых: да что там знание — главное владеть пером! Мы говорим нашим воспитанникам о том, как писать, но очень мало или не очень глубоко, к сожалению, — о чем собственно писать. Здесь происходит какой-то перекос. Наша журналистика очень слаба, если говорить о материалах на экономические, социальные, духовные темы. Политика, о которой мы пишем очень много, отображается, по моему мнению, поверхностно-внешне.
Понятно, что больше всего пишем о том, что интересно. Это жизнь знаменитостей, жизнь очень богатых или очень бедных. Проблема любопытства в журналистике никогда не снимется. Это журналисты ощущают кожей. Недавно вышла моя книга «Теория и методика журналистского творчества». В ней есть раздел «Феномен интересного в журналистике». Есть интерес самого факта по принципу: собака укусила человека — это неинтересно, а вот человек укусил собаку — это сенсация. Вот на таком уровне интереса стараются сейчас держаться немало изданий.
Но есть другой уровень интереса, который доминирует и в вашей газете. Это интерес оригинальных суждений, это интерес прогнозирования событий или явлений. Это высшая форма журналистского интереса. Этот интерес никогда не воспринимается массой и никогда не будет ею восприниматься. Потому что это рассчитано на людей, имеющих соответствующую подготовку, соответствующий уровень мышления.
Но посмотрите, что делается на нашем телевидении, — сплошные фильмы. И какие фильмы. Я не пуританин. Но есть какие-то элементарные нормы, которых следует придерживаться. А вместе с тем у нас практически нет информационно-просветительских программ. В мире есть невероятно много интересного. Это — очень важный поток журналистской информации.
«ЭТА РОДИНА НУЖНА МНЕ»
— Что лично вам принесло последнее десятилетие?
— Это десятилетие, хотя я его встретил уже зрелым мужчиной, принесло мне прежде всего государственную независимость Украины. Я ощущаю это, как галичанин. Одна женщина, которая в свое время была репрессирована, мне как-то сказала: «Я каждое утро встаю и быстренько включаю радио, играет ли наш гимн». Для меня это тоже имеет решающее значение, при всех нынешних трудностях, при всех нынешних неприятностях, при всех нынешних унижениях. Это все-таки наше большое достижение. Как-то в те далекие годы по Би-Би-Си я слышал, как российский режиссер, уехавший в Израиль, отвечая на вопрос, нужен ли он своей новой родине, сказал: «Меня никогда не поймут россияне, у которых всю жизнь было свое государство. У меня никогда не было своего государства. И не я нужен Израилю, а Израиль мне нужен». Точно так же и я бы ответил на этот вопрос. Мне, как и миллионам моих краян, нужна эта Родина. Пусть еще бедная, но родная.
СПРАВКА «Дня»
ЗДОРОВЕГА Владимир Иосифович — доктор филологических наук, профессор Львовского национального университета имени Ивана Франко, заслуженный журналист Украины. Родился 9 октября 1930 года в с. Олиив Зборовского р-на Тернопольской области в семье крестьянина. Закончил филологический факультет Львовского государственного университета и аспирантуру при нем. В 1970 защитил докторскую диссертацию на факультете журналистики МГУ на тему «Публицистика, ее природа, общественные функции, гносеологические и психологические особенности». Диссертация была написана на украинском языке. На педагогической работе с 1956 года. Литературный критик. Автор 13 книг, посвященных проблемам теории журналистики и литературы.
