По всем черноморским побережьям давно в разгаре пляжный сезон. И возле Очакова тоже. Именно здесь, соединяясь с морским, степной воздух приобретает большую лечебную силу. И старому, и малому радостно плещет море, а солнце ласково греет и румянит тела отдыхающих. С утра очаковский яхт-клуб предлагает тем, кому надоело курортное однообразие, кто ищет хоть каких-то приключений, осуществить путешествие по лиману — к Кинбурнской косе, и по морю — к острову Березань. Желающих ступить на заповедный берег много, и бизнес «морских волков» процветает. Из яхт-клуба и городского пляжа Очакова, из Рыбаковки и Коблева плывут, плывут кораблики к «острову Буяну», как информируют несведущих рекреантов такие же несведущие в истории славного острова «зазывали» с микрофоном, чтобы Пушкин тоже привлекал к бизнесу «широкую пляжную аудиторию», преимущественно русскоязычную. Следовательно, как бы то ни было, но тропинки — морские, невидимые, но ощутимые сразу, как только тело укачается на волнах и будет качаться все время путешествия, ведь штилевая погода не характерна для Северного Причерноморья — давно проложены, но от этого не становится менее интересной цель настоящего пионера: познать — какой он, этот остров, один из двух на всем безграничном понтийском пространстве.
ОСТРОВ
Один из двух в северо-западной части Черного моря, имеющий в основе материковую породу, другие — состоят из аллювия, то есть песка, который оставили после себя давние русла Днепра, например, остров Долгий, замыкающий собой Ягорлыцкий залив Кинбурна, или Тендра, которую считают косой, но это — тоже остров; как раз такие песчаные острова, характерные только для северо-западной части Понта Эвксинского, то есть Черного моря, кому не по силам выучить древнегреческий, как это было заведено повсеместно в гимназиях черноморских городов-портов, Одессы и Николаева в частности, могут менять конфигурацию очертаний ежегодно. На расстоянии 12 км зюйд-вест от Очакова и расположен остров Березань; как раз здесь Днепро-Бугский лиман уже влился в море, а к общей водной массе, включая черноморскую, присоединяется соседний Березанский.
Остров площадью 30 га, согласно данным топографических съемок 1990 года (а позже они не проводились), имеет треугольно-клиновидную форму, в длину достигает 900 метров, в ширину он около полукилометра, субширотно вытянут, с пологой северной частью и обрывистым берегом (до 20 метров) на юге своей территории. В основе массива островного останца — известняки, на которых наслоены разновозрастные горизонты других осадочных пород. Археологические исследования, проводившиеся на острове в течение длительного времени (он является составной частью национального археологического заповедника «Ольвия»), определили культурные слои античности (первое в северном Понте поселение возникло именно здесь — на нынешнем острове) и средневекового периода (здесь отдыхали корабельщики Руси, покидая днепровские воды после стремительных и бурных порогов кристаллического щита Надднепрянщины).
Остров Березань является выразительным примером образования ландшафтов из-за изменения уровня моря. Фаза отступления — фанагорийская регрессия — закончилась в середине I тыс. до н. э., как раз во время колонизации эллинами Северного Причерноморья. Уровень моря в то время был на 4—5 м ниже нынешнего. Острова Березань не существовало; на полуострове, образованном морем, устьем р. Березани (теперь Березанский лиман) и проливом между Кинбурнской косой, был основан эмпорий (городище) Борисфен. На протяжении другой трансгрессии моря — нимфейской, начавшейся в середине I тыс. до н.э., перешеек, соединивший березанский полуостров с материком, исчез под водой — так и образовался остров Березань. По мнению ученых, произошло это в VI—IX ст. н.э. А в период непродолжительной корсунской регрессии в XIII—XIV ст. н.э. остров опять соединился с материком узким перешейком. Новая ингрессия моря, продолжающаяся и сегодня, — с XIV—XV ст. — окончательно определила состояние уникального ландшафтного образования. Но природа берет свое: из-за неотектонических процессов, то есть трансгрессивных движений, ежегодно исчезает около 20 см полосы островных побережий.
Геообразы Березани представлены многими версиями и научных работников, и простых посетителей острова, а также отражены в художественных произведениях мастеров искусств. Он — словно остров Буян, скажем, из пушкинской «Сказки о царе Салтане». Автор отрицательно относится к такому предположению, потому что считает «пушкиниану» генетически соединенной с другим — прибалтийским геопространством.
«Даль — душа ландшафта», — отметил когда-то философ Шпенглер, и это высказывание полностью справедливо с точки зрения тех, кто созерцает геопространство с Березани, поскольку ощущение дали увлекает их подсознательно.
И РЕКА BREZANT, И ОСТРОВ BREZANT...
Остров Березань в эпоху эллинов, поселившихся на прибрежных склонах наших лиманов, — это каменный останец еще более древних эпох. И река Березанка плавно растворялась в море под стремительной скалой острова. Первозданной красотой этот остров магически завораживает и сегодня — неприступный и неподвластный, окутанный тайной.
Старенький причал с навесными ступенями, кажется, собственный вес едва выдерживает — такой он весь шаткий, почти разбитый. С ужасом движутся по ржавым подмосткам туристы, заинтригованные наличием античного городища на островном плато. Здесь только ветер и одинокие фигуры согнутых археологов, которые уверены, что раскапывают самый древний греческий город во всем Северном Причерноморье — Борисфен.
В скифские времена Березань еще не был островом, напоминают гостям профессиональные искатели древностей, временно превращаясь в гидов. Поэтому левый, пологий берег реки Березанки упирался в эту красно-бурую громаду, не размытую доныне прибоем. Когда-то здесь была степь: буйствовало степное разнотравье и перекатывался волнами ковыль. Это был полуостров — отвесный рог между морем и степью.
Черное море имеет природные циклические колебания. Когда море наступает на суходол, то постепенно затопляет большие территории и создает новые лиманы. Когда отступает, то оставляет после себя топкую равнину и неплодородные почвы. Продолжается такой цикл несколько тысячелетий, и для жизни одного поколения он незаметен. Но в течение нескольких веков в прибрежной окружающей среде происходят поразительные изменения.
Наступление моря на сушу имело место и в период колонизации эллинами Северного Причерноморья — с VI—V ст. до н.э. Лоскуток за лоскутком море «съело» довольно большую территорию. Обрывистый мыс вода превратила в остров, едва ли не половина Ольвии оказалась под водой, а река Березанка, укрепив лиман, в устьевой части исчезла. Продолжается такое повышение уровня Черного моря и сейчас. До 8 мм в год. Не будем волноваться — нам такой природный фокус ничем не угрожает...
Примерно в VIII ст. до н.э. часть эллинов, по противоречивым для ученых причинам, однажды покинула семейные гнезда и бросилась куда глаза глядят на поиски лучшей доли. Этот безудержный люд, назовем его пассионарный, быстро колонизировал Средиземноморье, побережье Пропонтиды (Мраморного моря), поселился по обоим берегам Босфора. Захотелось им, исконным мореплавателям, познать далекие края на севере, за Понтом Аксинским (Негостеприимным морем). Очень бурное, опасное, страшное — таким оно осталось в мифах предыдущих народов-путешественников — финикийцев и фракийцев.
Однако не прошло и столетия, как благодарные греки переименовали это море в Понт Эвксинский (Гостеприимное).
Первые смельчаки — а может и проходимцы — из лодок, числом не больше десяти, ступили на берег Березани в середине VII ст. до н. э. Немногочисленный местный люд скородил землю, пас скот, ловил в лиманах рыбу и совсем не собирался избавляться от пришельцев путем агрессии. Не встретив сопротивления и перезимовав в холодных землянках, но сытно питаясь, так как в прибрежных водах было невероятное количество рыбы, бравые греческие ребята весной сели в лодки и с радостной вестью отправились домой — в Милет.
И они вернулись: с семьями и пожитками, оливками и вином, ремесленническим инвентарем и необходимым сырьем. Вооруженные, образованные, настойчивые. А главное — с желанием почувствовать эту землю своей новой родиной и остаться здесь навсегда. С тех пор они называли себя борисфенитами в честь бога реки, который, согласно мифу, и создал это геопространство, такое для них удобное и уже ставшее домом — «ойкосом». На Березанском мысе скоро появился город милетских иммигрантов — Борисфен, что обусловило последующую экспансию вглубь Гипербореи (так называли греки неизведанные края на севере). К пришельцам не было воинственности со стороны жителей степи. Как местные пахари, так и скифы-конники охотно торговали с ними тем, «что каждому Бог послал». И от таких отношений имели выгоду обе стороны. Я тебе — скот, шерсть, хлеб, соль, руду, камни, в конце концов — рабов, а ты мне — украшения (золотые и серебряные), горшки с вином (амфоры), масло (оливковое), орудия труда (железные), оружие (тоже железное).
Пройдет века три, и эти такие разные и неповторимые человеческие сообщества вместе разобьют вдребезги перед ольвийскими вратами самые современные легионы Зопириона, когда тому приспичит, глупцу, покорить полис, включая окружающий край.
Они были разными, но жили рядом. Они имели собственные обычаи, но помогали друг другу. Ремесленники выливали железо и ковали орудия труда и войны, пахари собирали урожаи, погонщики трудились на пастбищах, воины находились в походах, но их всех объединяла ЗЕМЛЯ, на которой они делали свое жизненное дело. Это и была «пристань борисфенитов», по определению Геродота, — первая на территории северной дуги Понта Эвксинского.
И каждую весну появлялись здесь смуглые скифы с табунами резвых и прытких жеребцов. Соленый ветер лимана колыхал им гривы. Те кони, получая силу и волю, срастались с всадниками и становились кентаврами — непобедимыми людьми-конями. Воздух, еще прозрачный, по-весеннему громкий, был пронизан ржанием лошадей. Эхом майского грома катились по степи призывные скифские лозунги.
Скифский язык — это иранский язык. От скифов его получили аланы, а затем — осетины. На иранском языке (то есть осетинском — то есть скифском), слово БРЕЗАНТ означает «обрывистый (отвесный) берег». Отвесные берега имели и река, и лиман, и тот же полуостров, который теперь остров, именуемый Березанью.
МЫ ЕДЕМ НА БЕРЕЗАНЬ!..
Чтобы снять кино о Березани. О том, как влюбился скифский царь Скил в гречанку и тем самым вышел за рамки этнических традиций. О борисфенитах снять телефильм. Воображаемые нами эпизоды их жизни. На фоне «пристани борисфенитов». Наша яхта — старая, поэтому скрипит, словно предупреждает: вот-вот развалюсь, однако с такелажем, словно взятым напрокат из пиратской лодки; ее капитан, молчаливый, суровы, тоже напоминает нам пирата (впоследствии окажется: он таки «пират и негодяй» — так как «забудет» забрать нас с острова, неистовствуя от ольвийского вина в компании археологов из Петербурга).
Мы идем на Березань, ведь по морю не плывут, а идут, чтобы познать тот порог, за которым неизвестность горизонта, а остров — «часовой порога» на покрытом пеной побережье океана. И каждого, кто ступит на его дикий песчаный пляж под нависающим грозно клифом, ожидает шаг в неизвестное. И буйно организм воспроизводит дофинин — гормон счастья; а мы думаем, что на остров только за впечатлениями о прошлом туристы спешат. Так на каравеллах Колумба моряцкий люд, осмелившийся бросить вызов океану, ждал другого океана — бессмертия, тогда как космос, считалось, окруженный им подобно мифическому змею, кусающему свой хвост, не имеет ни начала, ни конца; существуют только дни, в которых минуты — столетия, часы — эпохи.
Наша цель — не простое посещение острова, а медитации телемедийщиков относительно древних ценностей людей, которые с этого места, которое они называли Борисфен, а себя — борисфенитами, начали свою попытку колонизировать геопространство и блестяще это оформили. Именно здесь они заложили фундамент будущей жемчужины Понта — знаменитой Ольвии, живя сто лет на камнях и мергелях Березани. Они жили в полуземлянках, не зная, что такое комфорт, но создавали храмы — посвящения богам, среди которых и Афродите, который теперь раскапывают археологи несколько лет подряд. Они питались рыбой, которую щедро поставлял им Лиман, хлебом — из гиперборейской Лесостепи и мясом, которое им обменивали на вино люди-кони — скифы, обладатели пастбищ и скота.
Мы хотели бы снять фильм о Березани как о стыке двух культур: греческой — античной и скифской, условно автохтонной, ведь в действительности автохтонами надо считать местных пахарей — калипидов и ализонов; однако все они скоро, очень скоро сольются в одно борисфенитское целое.
МЫ СНИМАЕМ ФИЛЬМ
Герои фильма — царь Скил и его жена, благородная гречанка из Борисфена. Царь скифов не имеет права жить как эллин и поклоняться их богам, уверены соплеменники. И сталкиваются, и набирают силу противоречия: родовая традиция и привнесенный импульс иной культуры. Что победит, что возьмет верх: любовь или долг, сила воли власть предержащего или коллективное сознание, покоренное традициями? Зависит или не зависит от этого последующая судьба сообществ — сольются они в новом этносе или так и будут находиться на стадии ксении, когда никто никому не будет мешать? По сценарию, Скил должен был получить обвинение и оправдываться.
Степь рождала свою культуру. И для спасения самой культуры было запрограммировано все: от рождения до смерти, от мелочей бытовых до страстей культовых. Если ты рожден воином — стань человеком-конем и умри в бою; если ты оратай — смирись с игом, вспахивай свою землю и часть урожая отдай и воину, и царю, и жрецу. И тогда все общество как единое целое, как муравейник выполняет функцию «само-себя-продуцирования» четко; жизнь определена и Мифом обозначена заранее, и в нем личность — только Царь. А царь — который над воинами воин, над оратаями властелин, над жрецами жрец — почти Бог, и каждый шаг его регламентирован; существует Ритуал, царь не подвластен, к сожалению, себе, у него нет права выбора, хотя и у соплеменников оно ограничено, но самый бедный пахарь свободнее Царя, если иметь поведение в жизни. Даже раб по окончанию срока несвободы мог получить волю, царь — никогда! Формально он имеет все, однако только после смерти часть «всего» он в виде украшений и другой мишуры унесет с собой в мир, в котором всем тем, возможно, и воспользуется. Возможно. Царь — это регламент жизни Степи, нерушимый как сам мир. А здесь— жена-гречанка, чужие боги, обряды, обычаи!.. Не годится! Царь скифов должен быть скифским, а не полугреческим. Умри!
На вершине четырехстенной бурой, ровной, недосягаемой для людей и птиц горы, где пасутся три черных лошади, казненный царь сунул ногу в стремя. Мгновенно должен был подняться на небо — земное существо превратилось в небесное светило.
...Снимали фильм о прошлом, а сняли о проблемах современных и естестве сегодняшнем. Помоги нам, «Пристань борисфенитов», имеющая такой огромный гуманистический потенциал!
