Интервью с российским журналистом и путешественником Алексеем Анастасьевым впервые появилось на страницах «Дня» год назад (10 июля 2009 г.). Наша беседа о Москве стала, пожалуй, одной из интереснейших в «Городах и местах». Сегодня Алексей рассказывает о другом близком ему городе, могущем затмить любую из мировых столиц, — Барселоне.
— Как и когда вы впервые попали в Барселону?
— Очень давно, когда поступил в Московский университет, еще в 1994 году. Приехал с родителями, у которых жили друзья под Барселоной. Я тогда был еще совсем молодой. И решил туда возвращаться — приезжал по всяким учебным, рабочим и личным делам.
— И первое впечатление...
— Сугубо вещественное. Это видят все, кто приезжает в Барселону на поезде: центральная городская площадь — Пласа Каталунья, где начинается знаменитый бульвар Рамбла. Люди, на нем сидящие, открытая перспектива... В Барселоне, в отличие от многих иберийских городов, очень много воздуха. В Испании, в силу мавританского прошлого, отсутствует стандартная вертикальная геометрия, нет такого количества готики, узкой, взмывающей вверх, как в остальной Западной Европе. Мадрид в современном виде вообще довольно новый город — столицей впервые стал в ХVI веке. В целом Испания — барочная страна. А вот в Барселоне есть старый готический квартал, Баррио Готико, — еще доарабский, по сути, вестготский, небольшой по размерам, но очень интересный.
— Если вдохнуть тамошний воздух — какие запахи будут первыми?
— Меда и южного колхозного рынка с примесью пряностей и средиземноморских морепродуктов. Это, конечно, романтическое мировосприятие, но очень легко представить себе, как туда приходили корабли с пряностями — ведь так и было. Барселона одним из периодов своего возвышения обязана именно торговле пряностями. По иронии судьбы в то время, как политический и культурный взлет остальной Испании связан с открытием Америки, у Барселоны с этим как раз связан упадок, потому что до открытия Америки единственным, пусть трудным и высокозатратным, путем получения пряностей в Европе была линия Средиземноморье — мусульманский Ближний Восток, а самый крупный иберийский порт, обращенный в восточную сторону — Барселона. Когда открыли Америку, все переместилось на андалусийский берег — нынешнюю Коста дель-Соль.
— Как звучит Барселона?
— Видно, что город очень артистический. Звуки меняются. Днем примерно то же, что у нас на Арбате — фолк, рок, студенческое многоголосье в парках в соответствующем антураже, люди в национальных костюмах весело и экспансивно что-то исполняют, кто-то выкрикивает рекламы, зазывает на корриду, на ярмарки и куда угодно. Классический местный аттракцион — люди-скульптуры, живые статуи в исторических костюмах Дон Кихота, Пьеро и т. п. Это развлечение очень там распространено. А про звуки вечера самое яркое воспоминание связано с Баррио Готико: там в 1990-тые годы сидел гитарист-виртуоз. Простой парень, студент. Даже не особо стремился заработать. Сидел рядом с кафе и играл. По-моему, лучший гитарист, которого я когда-либо слышал. И еще из-за обилия садов и фонтанов все время где-то журчит вода.
— Где вы там наиболее любите гулять?
— Классическая барселонская прогулка, которую надо осуществлять при любых обстоятельствах, — по Рамбле в сторону моря. Она не очень длинная, всего около километра. Слева от тебя мощной коричневой стеной начинается Готический квартал, «сверху» Рамблу окаймляет новая часть города — Эйшапмле, справа — квартал Сантс-Монтжуич, где живет большинство населения. Сзади остается главная деловая улица Гран Виа, где очень дорогие сквозные мансарды в верхних этажах, треугольные окна выходят на море, а с другой стороны — на отдаленные предгорья Пиренеев, вся каталонская прибрежная равнина перед тобой... Вот ты идешь по Рамбле, смотришь на живые статуи, садишься в кафе, выпиваешь пять-шесть бокалов вина — в Барселоне это делают даже непьющие люди, потому что это очень соответствует требованиям города. Доходишь до набережной, на которой стоит большой памятник Колумбу и дальше — в зависимости от настроения. Если дело к вечеру, то лучше удалиться в Готический квартал, где все «вписано» в Средневековье, многие места освещаются факелами, воткнутыми в стены; там гуляешь по маленьким площадям. Кстати, всем приезжающим в Барселону я загадываю загадку: при входе в некоторые улицы Готического квартала прибиты старинные таблички, на которых изображена лошадь. Как вы думаете, что это значит?
— Трудно сказать...
— Одностороннее движение лошадей! Слишком узкая улица. Правила дорожного движения ХIV-ХV веков... Очень много народа читает стихи на улицах — прямо как у нас 40 лет назад. Люди просто выходят на балкон или на угол — и давай читать стихи. И собственные, вполне современные, и фольклор. Каталанцы ведь очень спесивы, как в хорошем, так и в плохом смысле. Я понимаю, что для этой спеси у них есть основания, потому что они в культурном смысле гораздо древнее, чем кастильцы, однако кастильцы их забили количеством. Между Мадридом и Барселоной очень ревнивые отношения, негласное соревнование: политика, административное дело, финансы — в Мадриде, искусство — в Барселоне. Концентрация гениев искусства ХХ века на маленький каталанский 11-миллионный народ очень высока, чем там страшно гордятся. Народная каталанская поэзия богата и не менее важна при изучении романских языков, чем провансальская, но провансальскую хотя бы изучают во всех университетах мира, а каталанскую — отнюдь, хотя она этого в высшей степени заслуживает. Стоят люди, декламируют эту древнюю поэзию. Можно там гулять хоть до рассвета.
— Теперь повернем в другую сторону от Колумба...
— Можно пойти направо, в сторону горы и парка Монтжуич, где находится военный музей, размещенный в аутентичной древней крепости, там же — художественные парки, там Фира — огромная фестивальная зона, выставочный центр, построенный еще ко Всемирной выставке 1929 года и расширенный перед Олимпиадой 1992 года — территория покупок и развлечений. Там не только детские аттракционы, павильоны, современные бутики, но и неподалеку, на Пласа Эспанья — старая Арена де Торос, там коррида, правда, уже 30 лет как не проводится, внутри, опять же, торговый центр. В Фире можно затеряться. А после, когда устанешь от этого всего, можно спуститься в порт, это, по-современному говоря, как огромный молл вдоль набережной: сплошной ряд закусочных и питейных заведений находится рядом с этим каталанским морепродуктовым эксклюзивом.
— А если вооружиться более личной оптикой?
— Личные прогулки интересны только для меня. Так вышло — у меня там был однажды скоротечный, но нелегкий роман. Барышня — дочь аристократа. Им принадлежал дом в Старом городе: редчайший случай, это все равно, что в Кремле дом иметь. Был я в этом доме всего один раз, потому что у дочки с папой были плохие отношения. В Испании как в монархии сохранилась очень интересная прослойка старой аристократии, а с другой стороны — молодежь, бунтующая против откровенного консерватизма. В этой семье была именно такая ситуация. Моя Лурдес ездила специально бросать помидоры в Хавьера Солану. А ее отец этого страшно не одобрял, был безупречный, на франкистский манер католик, ходил в церковь. Так что мы там, как босяки, слонялись по улицам и назначали друг другу встречи в разных совершенно случайных местах. Например, под Триумфальной аркой — в Барселоне она очень любопытная, не Гауди, но в его духе — коричневая, витая, как будто из ваты, и вокруг нее небольшой парк. Или в Саграда Фамилия, или на вокзале Сантс — главном вокзале Барселоны, на котором очень трудно друг друга найти — в общем, встречались, теряясь в городе. Так что у меня сохранилось впечатление, что в Барселоне можно идти и идти — и за углом обязательно встретить того, кого ищешь.
— Без имени, вами сейчас упомянутого, не обойтись, хотя мой вопрос прозвучит несколько странно: зачем Барселоне Гауди?
— В такой форме ответить не могу...
— Как же тогда правильно его задать?
— Сейчас скажу. Это вопрос соответствия. Гауди в высшей степени соответствует Барселоне. То есть это такой городок в табакерке. Те, кто рассуждает поверхностно, в первую очередь про Гауди, а не про Барселону, говорят, что Гауди на нее такой неизгладимый отпечаток наложил... Нет, это не так. Если смотреть на город объективно, то как раз произведения Гауди там торчат, как вставные зубы. Другое дело, что это не такие вставные зубы, как Новый Арбат в Москве, а очень причудливые, брильянтовые что ли. Я не очень разбираюсь в архитектуре, может, это совершенно дилетантское суждение, но по-моему, Гауди — это классическое, запечатленное в камне, воплощение каталанского духа противоречия. Они очень любят противоречить. В 1990-тые во время национального возрождения старые таблички с названиями улиц сбивались со стен, испанские надписи зачеркивались и писались каталанские, причем цветом под кровь. Гауди тоже, только в свое время, очевидно, решил: вот если город так выглядит, то мои обертоны будут совсем другие. Он и погиб классической барселонской смертью — под трамваем в месте, где проходил десятилетия подряд, прямо рядом со своей Саграда Фамилия, и жил, как каталонец: домосед, с точки зрения общего кругозора человек довольно узкий и местечковый, хотя, конечно, был в курсе текущей мировой культуры. Однако сила его индивидуальной фантазии была такая, что он позволял себе то, что иные архитекторы из-за образования и градостроительной логики не позволяют. Все, что Гауди делал, — это его фантасмагория, его внутренняя Вселенная, как «Каприччос» Гойи. Он жил в совершенно своем мире, несовременном даже для начала ХХ века, в мире грез, и эти грезы отразил в камне. Постоянно сменявшие друг друга на рубеже ХIХ—ХХ вв. алькальды Барселоны и крупная городская буржуазия ему безоговорочно верили, буквально как Лужков Церетели. Саграда Фамилия — плод этого доверия. Так что Барселона — воплощение каталанского духа, безумного в некотором смысле. Проявление гениального безумия. Сказал банальность, но ничего лучше придумать не могу...
— Странное сочетание — упрямство, закрытость с одной стороны, неудержимые фантазмы — с другой...
— При их, так сказать, полной погруженности в себя они даже к Парижу относятся с некоторым презрением и знать его не желают. Была группа каталанской интеллигенции, которая рвалась в мир, — Пикассо, Дали, но это другая песня. А такие, как Гауди, жили в своей деревне.
— Если мы говорим о барселонцах во множественном числе — какие они?
— Приходят на ум знаменитые анекдоты про типичного каталонца, этакого дона Жорди, который все время придумывает деловые операции, отчасти хитроумные, отчасти наивные. Например: дон Жорди приходит в банк в Мадриде и просит у них кредит в два евро. Они отвечают: «Дон Жорди, вы один из лучших наших клиентов, мы не можем вам дать кредит в два евро». — «Если вы мне не дадите кредит в два евро, я немедленно изыму свои сбережения из вашего банка!». Он добивается, чтобы ему дали кредит в два евро, и интересуется: «Какое вы желаете обеспечение?» — «Дон Жорди, вы у нас держите много денег, естественно, никакого, мы рады выделить их вам безвозмездно!» — «Если вы не возьмете в качестве обеспечения мой «мерседес», я изыму свои сбережения!». Все заканчивается тем, что он ставит возле ворот банка свой «мерседес», возвращается домой и кричит жене: «Мерседес, мы можем ехать в отпуск — я нашел бесплатную стоянку для нашего «Мерседеса»!» Такой классический барселонский персонаж, хотя не могу сказать, что его можно просто так увидеть на Рамбле... Барселона, по моим впечатлениям, строго дифференцируется не столько на социальные, сколько на возрастные группы. Существует четкое представление о том, как человек в той или иной возрастной группе может и должен себя вести. Люди основного поколения средних лет, как правило, очень респектабельны, даже несколько старомодны. Они одеваются по моде, лет на десять устаревшей. Сейчас, например, не принято носить шляпы — а в Барселоне можно встретить классических господ в шляпах. Они подчеркнуто учтивы, при этом не замкнуты, не чопорны, легко идут на контакт, могут сесть с тобой и выпить вина, рассказать про старые времена, про новую Барселону. Хотя я не такой уж любитель уличных знакомств, но Барселона, видимо, к тому располагает, у меня было довольно много таких совершенно случайных знакомых, целая галерея типов создалась. В Барселоне, при том, что она по современным меркам не очень велика, есть крупный университет, плюс в окрестностях много кампусов и меньших университетов, соответственно, много молодежи со всех концов Испании. В то же время эти солидные, сохраняющие достоинство, застегнутые господа в шляпах довольно легко по иберийской традиции переходят в состояние полной раскрепощенности.
— Какая цивилизация оставила там самый заметный след?
— Слово «Барселона» происходит от финикийского «барка» — молния, поскольку основана она карфагенской династией Баркидов. Это небольшое опорное поселение, заложил, как считают, Гамилькар Барка, отец Ганнибала. Потом в процессе лингвистических редукций она стала сначала Баркелоном, потом Барселоной — вестгосткая и латинская коррекция. Статусом города она обязана римлянам, поэтому если глядеть на Барселону с высоты птичьего полета и отсечь готические и мавританские напластования (тем более что город был мавританским недолго, менее ста лет), то видна римская классическая планировка, городские стены впервые были построены при римлянах и так далее. Короткое время, несколько лет, Барселона была столицей государства вестготов, потом столица переехала в Толедо, следующий взлет Барселоны — ХIV—ХV века, когда она благодаря торговле заняла положение новой Венеции взамен уже одряхлевшей аутентичной. Но тут открылась Америка — и опять их надежды пошли прахом. Классического Рима в Барселоне не видно так, как в Италии. Есть участки римских древностей, есть кусочек римской дороги за городом, есть несколько уцелевших римских подвалов в Старом городе, которые теперь сдаются под винные погребки и магазины. А внешне Барселона — это, как ни странно, довольно современный город. Она на вид производит более позднее впечатление, чем большинство испанских городов. Барселона — детище осознанной и волевой планировки ХIХ века. Она тогда была сильно перестроена в духе сепаратного национального мини-возрождения, Гауди из этого же потока. Основная часть города менее экстравагантна, чем у Гауди, но видно, что она тоже создавалась по определенному плану, причем весьма причудливому. А в самом городе — по крайней мере, в центре — регулярная транспортная жизнь осуществляется пешком до сей поры. В общем, это вполне современный город, и Саграда Фамилия может служить его символом в этом смысле. Стилизованная под старину вещь, с большой претензией на естественность, но в то же время видно, что это конструктивизм чистой воды.
— Среди всей этой причудливости какие-либо странные ситуации — очевидно, не редкость...
— Все это скорее связано с людьми. Помните, гитаристы — их там всегда множество, около кафе они играют, некоторые мне нравились больше. Когда у меня не было настроения, я шел куда глаза глядят, без цели найти этого или того гитариста, садился в Готическом квартале и начинал думать свою думу и пить свое вино. И вдруг рядом со мной оказывался обязательно тот человек, которого я знаю, люблю, про которого я только что вспоминал, хотя в прошлый раз я его видел в совершенно другом месте. Такое впечатление, что он меня поддерживает. Этот город тебя, так сказать, лечит, в отличие от многих других мест. Если на сердце печаль и ты просто выходишь в город, и эти огни тебе навстречу движутся, то ты как-то попадаешь в этот уют и эмоциональный фон меняется. Барселона — город достаточно домашний, несмотря на местами гигантоманскую архитектуру.
— Еще одно яркое противоречие. Очевидно, мифотворчество там в особом почете.
— Барселона очень стремится себя рекламировать в урбанистическом ключе. Считается, что это город любви. Если Мадрид — город образования, если Кастилия — во многом земля аскезы, страдания и потому там царит литература, то Барселона — место отдохновения, легкости, любви, удачи, много народу играет в самые разные игры, даже люди совершенно небогатые, очень много игорных заведений. Я совершенно неазартный человек, но там я впервые сыграл в казино и выиграл около ста долларов.
— Как же вас удалось уговорить?
— Меня туда затащили знакомые, говоря, что по городу распространилась весть, будто есть такой человек, который ни разу не играл в казино, что удивительно. Они сказали, что мне должно повезти, скинулись, я на общие деньги сыграл, выиграл и мне это принесло на короткое время некоторую популярность в молодежной среде... Повторюсь: Барселона являет себя как такое домашнее место, где каждый может найти от жизненных трудностей небольшую передышку. Большая часть того, о чем я сейчас говорю, идет от Дали, который прямо утверждал, что бился за жизнь в Мадриде, Париже, Нью-Йорке, но всякий раз, когда он терпел поражения, у него был главный рецепт — вернуться в Барселону (хотя сам он был родом из провинциальной Каталонии — из Фигераса), там затеряться и что-то найти. Вот такой город молодости и радости. С другой стороны, это связано с тем, что основное — кастильское ядро Испании, как я уже говорил, как раз литературное. Кастильцы — люди слова. А каталонцы для разнообразия как раз ближе к Италии, они люди изобразительного искусства. Не случайно их современные главные имена — это скульпторы, художники, архитекторы.
— Получается этакая испанская Одесса?
— В известном смысле. Во-первых, это самый крупный порт в Испании, остальные порты важны, но они не сформировались как городские центры. Кастильская цивилизация, как ни парадоксально, — не морская. Все главное происходит в ядре страны, в Мадриде, который на равном расстоянии от побережий. Барселона — порт, куда все время приплывают и откуда уплывают корабли. Англичане, французы, немцы, итальянцы, даже русские и американцы — все собираются в Барселоне и варятся там. Это сверхновая Одесса, порто-франко.
— Осталась у вас загадка о Барселоне?
— И да, и нет. Потому что, с одной стороны, разгадать эту тайну в том смысле, чтобы проникнуть в Барселону, став ее аутентичным персонажем, у меня вряд ли получится, сколько бы я ни старался.
— Была мысль туда переселиться?
— Одно время я подумывал, что если бы мне пришлось оставить отечество, то я мог бы осесть в Барселоне. И практические, и сердечные, и культурные причины есть. Доном Жорди я никогда не стану, но я себя там буду чувствовать вполне комфортно, потому что людей, глядящих на Барселону со стороны, — больше чем полгорода. Это такие подмостки с исчезнувшей четвертой стеной, где местная культура сливается с приезжей и получается совместный карнавал, креольская цивилизация. Барселонским креолом я вполне мог бы быть. Если бы меня засунули в Баррио Готико и заставили жить этой историей, покупать выпечку в четырехвековой булочной — там бы я всегда остался бы чужаком. Ко мне относились бы в высшей степени предупредительно, хотя и настороженно, эти старухи, что сидят под навесом у подъезда, всегда бы шушукались так, чтобы было слышно: «Опять этот русский пошел», — хотя откуда они знают, я же с ними не знаком — и этим знанием выталкивали бы меня за пределы своего мира. Но это естественно. Жить миром древней Барселоны — очень укорененным, очень старым, мифологическим — невозможно, но он и не предполагает обязательного вписывания в него. Так что тайна лежит на поверхности, но ты никогда не влезешь в нее с головой.
— Если представить себе Барселону человеком, то кто это будет?
— Королева Изабелла Кастильская. Гордая, своенравная, полная предрассудков, в то же время в высшей степени крепкая, стоящая на ногах, остающаяся на плаву в любых обстоятельствах, плюющая на трудности, верящая в свою звезду безоговорочно и даже с некоторым вызовом.
