Дмитрий Сухолиткий-Собчук — один из наиболее интересных молодых кинематографистов. Автор нескольких короткометражных фильмов, он снискал признание на отечественных и международных кинофестивалях, имеет награды за свои ленты и сценарии. Теперь Дмитрий работает над полнометражной неигровой картиной «Красна Маланка» о селе Красном на Буковине.
— Почему ты заинтересовался этим селом?
— Мой друг, с которым мы работали на телевидении в Черновцах, родом из этого села. Как-то он привез видео тамошнего празднования Маланки. Все были поражены. Поэтому я в 2008 году поехал к нему в гости специально на этот праздник с камерами и посадил там все батарейки. Я тогда мало понимал, что происходит, но почувствовал, что в этом есть свой пульс, свое сердце. Я ходил следом за маланкарями, присматривался, кто что делает, знакомился с селянами. Так понемногу набрался материал, наконец я решил сделать об этом фильм и начал ездить туда регулярно.
— А каким было первое впечатление уже на месте?
— Поразило то, насколько Красное близко к природе и какая там красивая природа. Да, есть дорога посреди села, но она совсем не мешает людям. Они живут себе и здравствуют.
Само село немалое, около 10 000 человек, имеет статус пгт. Состоит из пяти «кутов», то есть районов села: Сус, Дяли, Тражаны, Путна и Путна через Яр. Сус, Путна через Яр — это в долине. Сверху — Тражаны и частично Путна. В центре села — большая церковь. Окраины сливаются с лесом. Вообще расстояния большие: если ходить пешком, то за день можно успеть побывать только в двух-трех местах. Нужен транспорт, чтобы добраться куда-то более-менее быстро. Очень много улочек, иногда улочка может быть в западине, и с обеих сторон растут корни, которые вплетаются в дорогу, — если бы там не ездили машины, то они просто заплели бы улицу, и по ней нельзя было бы ездить. А если подняться на гору за Сусом, то можно увидеть издалека даже Румынию.
Ну и главное впечатление: Маланка как центральное событие жизни. На нее приезжают даже из-за рубежа. В каждом районе своя Маланка, коллектив обходит все дома, так что ходят с вечера до 11—12 часов утра, а уже потом присоединяются к общему параду в центре села. От каждой семьи кто-нибудь принимает участие. Вся семья делает общее дело, помогая человеку сделать костюм, и это очень сплачивает людей, сразу видно. Когда они идут парадом по центральной улице, сельские жители стоят дружной толпой, как в Рио-де-Жанейро. Заметно, что они этим живут. Очень часто видел: стоит старушка, говорит по-румынски: «Подожди, подожди, вот, идет!» — и держит мобилку так, чтобы услышали те, кто не смог приехать издалека, как проходит праздник.
— О Маланке мы еще поговорим, а теперь хотелось бы услышать, кто такие красняне, что это за народ?
— В первую очередь это румыны. Достаточно закрытые люди, на первый взгляд, но на самом деле очень гостеприимные, как во всех западных регионах. Работают тихо, прилежно, очень набожные, я удивился, что молодежь ходит в церковь, поет в хоре, сама, без принуждения. Поэтому пьют там редко, когда уже пост закончился, но пьют уже так- я бы, наверное, умер. Какое здоровье для работы, такое здоровье и для выпивки. Также у краснян большой гонор — во всем максималисты, перфекционисты. Грядки картофеля — хоть меряй. Дрова вокруг дома распилены под линейку и сложены так же, крыша выложена — дощечка к дощечке, и перед домом очень чисто. Я не видел неприбранного двора, а если такой и есть, то хозяину просто стыдно, он оправдывается, что, мол, у меня сейчас ремонт, скоро приберем — и это чистая правда. Село не бедное, однако тот, кто живет скромно, будет выглядеть подчеркнуто опрятно. Он беднее, но у него все новее и красивее, чем у соседа побогаче, потому что у того больше вещей и он не успевает привести все в порядок, а этот — успевает. У них на этом пунктик, как говорится. В гордости их не превзойти. С кем ни общался — никакой надежды на власть нет. У него есть земля, он сам себе власть. Главное, чтобы никто не обворовал — вот власть может разве что предоставить такую защиту. Такие люди — они сами себя обеспечат, еще и купят землю, построят дом. Очень хорошие хозяева. Кроме того, им присущ религиозный дуализм — языческие мотивы настолько укоренились в их системе ценностей, что переплелись с христианством. Та же Маланка — это сугубо языческий праздник. 15 лет назад там произошла одна история прямо по Гоголю: пришел священник и отменил чертей.
— Как это?
— В этой Маланке несколько героев: Дед и Баба, Короли и Королевы, Медведь и Цыган. И были еще ребята в костюмах чертей — чтобы никто не видел, кто причиняет вред. Черти приходят во двор и начинают свои игры: очень ехидно высмеивают хозяина, рассказывают о его недостатках, причем очень жестко. И если ты от них не откупишься, черти имеют право причинять вред. Исцарапать окна, обмазать сажей машину, что угодно. Смотря, кого как любят в селе, с тем так и обходятся. Если кого-то уважают — черти у него послушные. Но 15 лет назад пришел батюшка и сказал: «Кто будет чертом, того не буду венчать и не исповедую», — так чертей и не стало.
— А какой самый главный костюм Маланки?
— Урсу — это по-румынски «медведь». Раньше о краснянах говорили так: урсу, козаку и косить. Козаку — это народный танец, который они танцуют лучше, чем кто-либо у них в регионе; косить — потому что они были очень известные косари, к ним ходили покупать сено. Что же касается урсу, то нужно иметь большую силу, чтобы носить такой костюм. Как-то раз я примерял — 50—60 килограммов весит, не меньше. У некоторых парней после такого костюма на спине были натерты настоящие раны — они наложили на них пластыри и пошли себе дальше. В каждом районе — своя форма медведя. В одном «куте» он похож на ангела с крыльями. В другом — на копну сена, потому что нашивают пучки камыша на куртки и на ноги. Еще где-нибудь — крестообразной формы: парню на плечи ставится пятиметровая палка, и на ней нашивается наряд из соломы. Ему в эти крылья еще вбивают нож: если станет плохо, чтобы тот, кто его ведет — Цыган, — мог вынуть его и разрубить костюм. К ношению костюма медведя подготовка долгая и трудная: человек сидит на диете, чтобы не ходить в туалет. Ведь на нем все шьется.
— Как долго?
— Сутки. Сидят на диете. Когда уже идут, то пьют нормально. И какой бы мороз ни был, им все равно тепло, так как солома удерживает тепло.
— А гонор и насчет костюмов дает о себе знать?
— Очень долго я исследовал архивные фото Маланки и заметил одну интересную вещь. В районе Тражаны ныне ходят медведи с пятиметровыми крыльями. Эти крылья перевозят на грузовиках. Оказалось, что так было не всегда. На фото 1930—1940-х годов медведь — это просто мужчина, обмотанный соломой. А на фотографиях 1950-х — у них уже появляются крылья. И с 1950-х эти крылья растут. То есть одни решили: «У нас будет потяжелее, и мы сильнее», — а вторые сказали: «А у нас будет не такой», — и сделали медведя из камыша. Раньше, до войны, районные маланки еще и дрались между собой, причем не на шутку. Теперь, к счастью, такого нет, но противостояние осталось, как петушиные бои.
— О чертях и медведях ты уже рассказал, а как насчет других персонажей?
— Медведя водит цыган с булавой, чтобы усмирять медведя. Булава была как макогон. Потом, когда начали наращивать медведей, выросла и булава. У одного из наших героев проблемы с рукой, а он делает себе булаву килограммов на 30. А к тому же ее обматывают цепями, вбивают туда шипы. И нести ее нужно на вытянутой руке: самолюбие. Какой двор, какой забор, какая булава — такой и я. По одежке встречают. Так что им приходится делать все как можно лучше, чтобы не было стыдно за себя.
Комендант — парень, который организует всю Маланку. Он одевается в черную форму, у него есть свисток и сбоку кошель для денег. Он собирает музыкантов и остальных участников празднества, накрывает столы, договаривается насчет машин, которые будут возить в район. Он знает, кто первый зайдет, кто второй, к кому из хозяев и когда нужно нагрянуть, — должен продумать все до мелочей, также он собирает кассу, затем часть прибыли идет в семью коменданта на покрытие расходов — ведь семья тратит от 10 до 20 тысяч гривен, а на оставшиеся деньги они делают «петрешере», то есть само празднование. Приглашают всех участников Маланки из всех «кутов» и гуляют до утра. Сколько денег заработали — все там прогуливают. А танцы у них такие: один становится на плечи другого, а ему на плечи становится третий — и так в три этажа танцуют урсу.
— Какая очередность входа масок в хату?
— Сначала комендант зовет в дом Бабу и Деда. Баба и Дед олицетворяют хаос: делают нелогичные движения, танцуют, показывают, будто убирают.
Вторыми входят Короли и Королевы, числом до 30 человек. Все расступаются по сторонам, наступает твердый, сильный порядок. Короли идут в одну сторону, Королевы — в другую. И тех и других играют парни — высокие, статные. У Королей — палки, они ими бьют, когда идут по кругу, раздается такой ритмичный звук. А Королевы идут в противоположную сторону и подпрыгивают. Там штаны и юбки, национальные костюмы, цветные ленты, на головах высокие головные уборы, как у гусаров, обшитые бисером, издающие звуки, точно погремушки. Такие разные звуки в ритме — это настоящая магия. Они поют свою колядку — и тогда запускают Медведя и Цыгана.
Медведь — это дикая сила, которую поймал Цыган в лесу, чтобы показывать людям, что он его приручил, и об этом поется в песне. После того может быть танец «каюце», но он бывает не во всех «кутах». Каюце — это лошадки, четыре маленьких мальчика с коньками, что-то вроде поздравления. На этом все заканчивается — выходит хозяин, дает деньги, комендант объявляет, что хозяин дал Маланке столько-то гривен, они еще раз поют ему песню Урсу в знак благодарности и уходят восвояси. И вот такое мини-представление несколько минут происходит в каждом дворе.
Есть еще один вид маланкования — в нем участвуют мужчины старшего поколения, которые хорошо знают традиции. Это называется «ураторе». Тоже как поздравление, но личное. Идут в масках старых дедов — мудрецов. Для каждого хозяина они прописывают слова, о каждом они что-нибудь знают, так что это могут быть очень близкие люди. Приходят и говорят, за что любят и уважают хозяина в патетической стихотворной форме. Сами сочиняют стихи. Там каждый, кто делает костюм, превращается в творца, тратит массу времени, чтобы сделать костюм идеально. Опять-таки менталитет.
— Они осознают свою уникальность?
— Да, понимают, что находятся в определенной резервации: если они не сохранят обычаи, то никто не сохранит. Но в Румынию переезжать не хотят: «У меня здесь все», — по крайней мере, большинство так настроено. Отсюда и проблема образования детей. В селе четыре школы, три из них румынские. Все хорошо, дети учатся на родном языке, но когда они заканчивают школу, поступать некуда: либо отправляться в Бухарест, либо на отделение румынской филологии в Черновцах.
— Значит, молодежь мало-помалу покидает село?
— Да. А какой смысл сидеть дома? Лучше поехать на заработки. Больше всего едут в Бельгию и Францию, Италию, Испанию. Зарабатывают в Бельгии, но все равно строят в селе дом, на своей малой родине, и туда же возвращаются. Никто не хочет оставаться на Западе. Действительно, впечатляет, как они все это сохранили. А новые веяния у них не приживаются. Сохраняется классический набор масок.
— Село стало советским уже после 1945-го, но, наверное, старожилы помнят еще капитализм былых времен?
— Я заметил, что мужчины, которым за 40, с удовольствием вспоминают свои приключения в те времена, когда нельзя было праздновать Маланку, когда коммунисты запрещали ее как проявление национализма — ведь в костюме сохранился румынский флаг, в колядках поется о короле и королеве, один из куплетов о единой великой Румынии. При СССР наряды милиции перекрывали Маланке дорогу. Выходили люди из домов, становились перед милиционерами, чтобы Маланка прошла по огородам и шествовала дальше. Ловили, узнавали, кто ходил, сажали на 15 суток как за мелкое хулиганство. Выходили из ситуации очень изобретательно. Хочет человек пойти на Маланку — сдает кровь, и ему дают справку, что он может взять выходной. Он и берет — 14 января. Ему на следующий день говорят: «Ты почему не был на работе? Выгоняем!» — А он: «Выходной, вот и справка есть!» Со школьниками так поступали: стоял учитель, записывал, кто из детей был на Маланке. На следующий день, 15 января, приходили в школу, выводили на середину класса и брили голову. Но они это вспоминают с гордостью.
— Стал ли там тебе кто-то особенно близок?
— Есть два друга детства, Нику и Джику — мы с ними уже год общаемся, снимаем их. Что интересно — они совсем разные.
— Что же их объединяет?
— Доброта. Особенно у Нику. Он точно большой ребенок — искренний и наивный, отдаст кому-нибудь больше, чем оставит себе. Однажды мы попали в затруднительную ситуацию с жильем — оказались под открытым небом в 30-градусный мороз, сидим в машине, я понимаю, что все съемки под угрозой срыва. Начинаю обзванивать всех, кого знаю. Очень не хотел звонить людям, о которых снимали фильм. Никто не может. Остается только Нику.
— И что он сказал?
— «Почему ты мне сразу не позвонил?» Нас приютили с такой радостью, что это греет до сих пор. И мать у него очень добрая, и дед — у них с дедом много общего: выдержка, понимание, что и когда нужно говорить, особое чувство такта. У Нику тяжелая работа — в фанерном цехе, там его покалечило — рука попала в станок, отрезало несколько пальцев, но все равно остался человеком тонкой души и настоящим стоиком к тому же. На Маланке был Цыганом, смастерил булаву, которую можно удержать только обеими руками. А ему все это в радость. В нем очень много истинно христианского — других он уважает больше, чем себя. Немногословный, очень скромный, его трудно разговорить. А его друг Джику — решительный, настойчивый, немного даже дерзкий. Если Нику готов уважать и любить всех, то у Джику еще нужно завоевать авторитет.
— Каким в целом будет твой фильм?
— Замысел таков: хочу снять истории людей, которые готовятся к празднику. О том первозданном, неописуемом, что живет в них, показать, где и отчего оно пробуждается, зачем все это им нужно и почему они это делают. Мы с нашими героями съели не один пуд соли. Ведь к Маланке готовятся целый год. Это событие объединяет, потому что дарит сильное ощущение родства — личные отношения отступают на второй план — и в песне, и в танце. К утру, когда ребята просто выбиваются из сил, они все равно продолжают петь, как будто в трансе, словно какое-то африканское племя, которое повторяет один и тот же ритм. Вот этот ритм, а также также осознание себя чем-то большим, нежели один человек, дает им силы. Они не задумываются над этим, но это так. Человек становится частью определенного единства, природы, вселенной.
Будет четыре новеллы с героями разного статуса и возраста. Есть молодые ребята, есть мастер масок, который их мастерит уже 40 лет. Мы наблюдаем за ними, описываем их судьбы. А в пятой новелле они объединяются на общем параде. На протяжении фильма смотрим, как они живут — и только в конце получаем ответ. Ведь Маланка — метафора того, что мы тоже находимся на празднике жизни и выбираем себе какую-нибудь роль, и каждый по этой роли живет, меряет себя и окружающий мир. А после праздника можно сбросить маску и переосмыслить себя заново. Я наблюдал за селянами, как они трансформируются после того, как надевают свои маски, как мажут сажей лица — это другие люди, полная противоположность. И эта противоположность больше всего и влечет меня, но, чтобы ее увидеть, нужно познать человека, а затем показать, каким он есть в своей противоположности, и тогда мы, возможно, на этом стыке уловим суть.
— Так в чем же суть?
— В том, как найти свое место в пространстве, в мире. Их не интересует, в каком году они живут, какая власть сегодня. Они в кого-то переодеваются, что-то делают — и чувствуют себя лучше, возвышенно, их действия полны тайного смысла, который не так легко выразить словами, просто люди это делают, потому что так принято. У них осталось это чувство: кто я, зачем я сюда пришел как человек, что я делаю своими руками и ради чего? Для меня как художника это важный вопрос, а они знают ответ на него с молоком матери, и мне тоже хочется знать составляющие этой, краснянской, формулы, чтобы чувствовать себя так же самодостаточно.
— С чем бы ты сравнил Красное?
— С отпечатком на камне.
— Почему?
— Камень — это природа, а отпечаток — это человек. И непонятно, кто кого вытесал. То ли на камне человек вытесал какой-то отпечаток, то ли природа его нивелировала, и он исчезает после человека. Как будто человек сделал, а может быть — и природа. Как будто рукотворный, а будто и нет. И дать однозначный ответ невозможно.
P.S. К Маланке нужно готовиться целый год. Собирают материалы, договариваются, кто что будет делать. Это событие объединяет, потому что дарит сильное ощущение родства — личные отношения отступают на второй план — и в песне, и в танце. К утру, когда ребята просто выбиваются из сил, они все равно продолжают петь, как будто в трансе, словно какое-то африканское племя, которое повторяет один и тот же ритм. Вот этот ритм, а также также осознание себя чем-то большим, нежели один человек, дает им силы. Они не задумываются над этим, но это так. Человек становится частью определенного единства, природы, Вселенной.
