Трагедия в Северной Осетии по-прежнему остается в центре внимания мировой и украинской общественности, а значит и телевидения. В «Документе» («1+1»), который, по признанию Юрия Макарова, ранее планировалось тематически ориентировать на события 11 сентября 2001 года в Америке, показали документальную ленту «Свидетельство очевидца», в которую вошли материалы, отснятые телегруппой «1+1», работавшей на месте событий в Беслане. Затем эксперты программы — известный российский публицист Яков Кротов и два политолога — немецкий (Александер Рар) и украинский (Дмитрий Выдрин) — обсуждали увиденное и предлагали свое видение проблемы. Пришло время анализа, обобщений и выводов, оценок и прогнозов. Впрочем, прогнозы сразу же после своего появления отстали от жизни, а точнее, от объявленной президентом России Владимиром Путиным политической реформы.
Прошедшую неделю мне довелось провести в России — в Москве и в Сибири, прочитать то, что написали о трагедии столичные журналисты, и пообщаться с коллегами из Иркутска, Красноярска, Абакана, Новокузнецка. И даже после всего услышанного, прочитанного и увиденного в украинском «Свидетельстве очевидца» было то, о чем нельзя, видимо, говорить российским журналистам: о конкретных претензиях к «Альфе», о вспыхнувшей ненависти осетин к ингушам и жажде мести, которая вряд ли утихнет, даже если горе когда-нибудь притупится. Но в остальном угол зрения российских СМИ шире. Для нас случившееся в Беслане — манифест мирового терроризма, цель которого — господство над всеми. По тому, что происходит в последнее время в Ираке или в России, уже понятно, какими методами это господство предполагается завоевать. Для нас североосетинская трагедия — проявление глобального интернационального процесса. Для россиян помимо всего, что волнует нас, Беслан — проявление глубокого государственного кризиса, бессилия и безответственности властей всех уровней. После серии потрясших Россию терактов, ее граждане все отчетливее формулируют свои претензии и требования по отношению к системе государственного управления. Заявление Владимира Путина о коррумпированности силовых ведомств и прочих причинах, из-за которых случившееся стало возможным, только раздосадовало граждан большой и многонациональной страны. От него ждали не этого.
Егор Чечеринда по многочисленным рассказам очевидцев и по тому, чему сам был свидетелем, реконструировал хронологию трагедии, зафиксировав каждый ее шаг. Теперь можно отмотать пленку назад, ткнуть пальцем в экран и сказать: вот отсюда должно быть по- другому. Журналист деликатно этого не делает, но и не умалчивает о том, что думают участники и свидетели драмы о возможных, менее кровавых, вариантах развития событий. И о том, как возмутило местных жителей вранье и бездействие властей — они-то с самого начала знали, сколько заложников может быть в школе. А там изощренные издевательства террористов убивали пленников не только физически. Террористы без конца повторяли им, что их жизни никого не волнуют, что «там» их уже похоронили, раз врут по телевизору о количестве заложников, раз никто не пошел на переговоры. Путин решил, что ему не о чем разговаривать с убийцами детей, хотя детей еще можно было попытаться спасти. В Северной Осетии этого тоже не забудут. Особенно хорошо запомнили это те, кто прошел через безжалостную душегубку.
Этот факт не обошли вниманием и эксперты «Документа» во время обсуждения фильма «Свидетельство очевидца». Яков Кротов, считающий случившееся проявленным столкновением добра и зла, уверен, что причина всему — обрыв общения в обществе. С ним согласился украинский политолог Дмитрий Выдрин. По его мнению, активизация международного терроризма — следствие столкновения цивилизаций, которым стало тесно в современном мире, цивилизаций, которые не знают и не понимают друг друга. Сегодня терроризм — это практически учение, но о его идеологии известно непростительно мало, считает политолог.
То, что происходит в последнее время, свидетельствует о появлении новой формы — террора ради террора, когда заложники — не предмет торга, а пушечное мясо в необъявленной мировой войне, мера психологического воздействия. После взрывов жилых домов, бомб в метро, взорванных самолетов и Беслана в России понимают: вызов брошен, нужен адекватный ответ. Каким будет этот ответ, учитывая все составляющие процесса, предполагать не берется никто.
