Для украинской журналистики и политикума события на востоке Украины и в Крыму стали экзаменом и лакмусовой бумажкой. С конца прошлого года на фоне разговоров о выполнении Минских договоренностей и возможностях возвращения оккупированных территорий, в СМИ и среди политиков появилась волна заявлений в русле «поиска компромисса». Но не является ли во время войны такая обтекаемость проявлением коллаборационизма?
О позиции в журналистике и политике «День» пообщался с Сергеем Гармашем — журналистом, который вынужден был, как и многие другие его коллеги, покинуть Донбасс после начала войны.
«НЕКОТОРЫМ ЖУРНАЛИСТАМ УДОБНО БЫТЬ ХОРОШИМИ ДЛЯ ВСЕХ. ЭТО БЕСПРИНЦИПНО И НЕВЕРНО»
— Сергей, в последнее время в СМИ появляются посылы от некоторых украинских журналистов и политиков в русле поиска диалога с оккупантами. Каково ваше отношение к этому?
— Действительно, и в среде журналистов, и в обществе, в целом, существуют коллаборационистские настроения. Это обусловлено тем, что люди устают от войны и стремятся вернуться в зону комфорта. С другой стороны, для журналистов такая позиция удобна для того, чтобы свободно ездить на оккупированную территорию и получать какую-то информацию. Они думают, что если будут называть вещи своими именами — бандитов бандитами, оккупацию оккупацией — то там их в лучшем случае не примут. А так они могут туда поехать, как это сделал Андрей Куликов, и потом удивляться тому, что там ездят троллейбусы и вроде бы существует какая-то жизнь. Подобное поведение, мягко говоря, непорядочно. Хотя, возможно, эти журналисты этого даже не осознают, ведь трагедия на Донбассе для них — это что-то абстрактное. Они не знают, как это, когда ты вынужден покинуть свой дом, когда оккупант приходит в твое жилище, когда жизнь нужно начинать сначала. Поэтому психологически для них принципиальные вещи размываются. Эти журналисты не понимают, что, поехав на оккупированную территорию и пожав руку тому, кто непосредственно или косвенно причастен к убийствам украинских граждан, автоматически становятся их пособниками в этой сложной ситуации. Террористы заставили меня покинуть свой родной дом, а мои коллеги жмут этим бандитам руки. Я теперь не знаю, как мне таким коллегами подавать руку.
— Возможно, существуют определенные импульсы для коллаборации сверху в русле пути к примирению?
— Я считаю, что такой коллаборационизм поддерживается не властью. У власти вообще нет четкой позиции и понятной стратегии в конфликте. Власть в определенный момент говорит о компромиссных путях поиска решения конфликта и даже вроде бы поддерживает выборы на оккупированной территории. Потом она отходит от этой точки зрения. Считаю, что позицию имеет большой бизнес. Например, Ахметов планомерно ведет такую политику по коллаборации. Или на том же ICTV Пинчука недавно вышел спецпроект по прогнозированию будущего Донбасса. В этом проекте оказались те, кто имеет отношение к предприятиям Ахметова, то есть сразу видно, кому выгодны такие информационные проекты. Среди приглашенных был, например, и Энрике Менендес, который позволяет себе заявлять, что в Украине продолжается гражданский конфликт, а не внешняя агрессия. Эти люди работают на конкретного олигарха. Такое поведение можно проследить и у Андрея Куликова, когда он ведет форумы Александра Клименко. Я уже не говорю о вояжах Куликова в оккупированный Донецк. Многим людям удобно быть хорошими для всех. Вот, наши так называемые миротворцы от журналистов пытаются быть хорошими для всех и быть над конфликтом. Кое-кто из них признает, что, действительно, продолжается информационная война. При этом они забывают, что агрессор воюет против их Родины, против их страны, против их народа. Это беспринципно и неверно.
«ВЛАСТЬ ЗАПУТАЛАСЬ В ОПРЕДЕЛЕНИЯХ И БОИТСЯ ОТВЕТСТВЕННОСТИ»
— Кстати, Менендеса я видел и на Первом национальном канале. То есть здесь уже речь идет о неразборчивости журналистов, которые таких людей приглашают на программы.
— Действительно, существует также проблема профессионализма. Журналисты часто не разбираются в тонкостях вопроса, не изучают проблему глубоко и считают, что это свобода слова. Свобода свободой, но если это вредит твоей стране, то нельзя приглашать на свои программы и давать эфир тем, кто ведет пропаганду против твоей страны. И не важно — это откровенная пропаганда или завуалированная. Нужна четкая позиция, ведь мы живем в военное время, когда идет война против Украины. Здесь нужен профессионализм, избирательность и требовательность прежде всего к себе. Выходит, что мы не приглашаем в эфир нацистов, но зовем и Менендеса, и Елену Бондаренко. Это извращенное понимание объективности и извращенное понимание того, что творится в стране. Но начиная с власти нас дезориентируют. Если у нас есть внешний агрессор, то почему до сих пор у нас продолжается официально АТО? Это путаница в базовых понятиях. А заканчивается это тем, что на телеэкранах появляются распиаренные лица с явно не государственническими позициями.
— Начали массово появляться фильмы, рассказывающие о «братских» народах, которых кто-то поссорил, о поиске общих знаменателей с врагом.
— Когда такие фильмы снимают иностранцы, то можно допустить, что они не могут разобраться во всех тонкостях. Если бы была конкретная и четко артикулированная позиция руководства страны относительно этого конфликта, тогда бы были расставлены акценты — кто хороший и кто плохой. Но для этого власти нужно с самого начала занимать державницкую позицию. А иначе у нас все вверх тормашками. Мы торгуем, а не воюем. И пенсии выплачиваем тем, кто проживает на оккупированной территории, хотя по всем правилам это должен делать оккупант. Но мы до сих пор так и не признали официально эту территорию оккупированной. У нас агрессор на словах. Мы сами себя запутали — идеологически и юридически. В результате такой путаницы власть боится ответственности, ведь каждый решительный шаг за пределами понятных ориентиров является большим личным риском.
«ЧЕРЕЗ ЛИНИЮ РАЗГРАНИЧЕНИЯ МОЖНО ПРОПУСТИТЬ ФУРУ С ХЛЕБОМ, НО НЕЛЬЗЯ ПУСКАТЬ ЭШЕЛОНЫ С МЕТАЛЛОЛОМОМ»
— Недавно ОБСЕ обнародовало доклад, в котором значится странное прозрение, — они заметили множество эшелонов с углем и металлом, которые курсируют через линию разграничения, но нигде не видели пассажирского сообщения. Неужели так мы сможем отвоевать свое, когда мы проигрываем битву за самих людей?
— Кое-кто делает бизнес на крови. Эти деньги никто не учитывает. Считаю, что людям нужно предоставить возможность свободно передвигаться через линию разграничения, но необходимо прекратить все экономические отношения с оккупированными землями. Я веду речь о серьезных бизнес-отношениях. То есть можно пропустить машину с хлебом, но нельзя торговать эшелонами металлолома. В настоящий момент на оккупированной территории работают предприятия, зарегистрированные в Украине. Например, Алчевский металлургический комбинат, который выдает людям заработную плату. Недавно в одном из интервью так называемый «мэр» Алчевска говорила, что АМК работает, и благодаря этому они решают социальные вопросы города. А это не просто социальные вопросы в плане заботы о людях. Это политические моменты, ведь от этого зависят настроения людей. То же самое касается и Енакиевского металлургического завода, принадлежащего Ахметову. Конечно, непризнанные «республики» не могут вести международную торговлю. Поэтому выдумываются схемы, по которым предприятия формально остаются украинскими и таким образом через украинскую сторону им позволяется выходить на международные рынки. За границу металл, который варится на оккупированной территории, продается как украинский. Российские олигархи, которые владеют АМК, вследствие этого получают свои деньги, а сепаратисты на местах получают свои налоги, рабочие места и удерживают социальную ситуацию, которая усмиряет жителей. По «ДНР» могу сказать и о таком факте: тем, кто стоит на блок-постах, платят зарплату на этих заводах, ведь они там формально числятся. Таким образом, Украина финансирует террористов. Поэтому есть те, кто вовсе не заинтересован в прекращении этого конфликта.
— Вы общаетесь с теми, кто остался на оккупированной территории. Как в морально-психологическом плане чувствуют себя там люди и как воспринимают Украину после этих двух лет войны?
— Существует так называемый Стокгольмский синдром. Человеку не комфортно жить во враждебной среде, и он так или иначе адаптируется к ней, а значит идет на определенные компромиссы. Разумные люди понимают, что будущего там, на оккупированных территориях, нет. Если они оттуда не выехали, то только потому, что на территории свободной Украины у них нет рабочих мест, жилья, или они привязаны к собственным жилищам по объективным причинам, например, по уходу за больными родителями. Бросить свое жилье и все начать с нуля — очень непросто. Не все на такой шаг могут отважиться. Поэтому пока не стреляют, они там и живут. Обычно они боятся, ведь в «ЛНР» и «ДНР» закона нет, и гарантий на безопасную жизнь тоже. Кто угодно может на вас «настучать», посадить в подвал, отобрать бизнес. Есть и такие, кто привык к «ДНР» и «ЛНР». Их даже устраивает то, что там творится. Они живут в определенном информационном пространстве, которое мне напоминает эпоху 30-х годов прошлого века. Тогда также были те, кого такие правила устраивали, и они приспосабливались к ним. Все понимают абсурдность ситуации, но одни успокаивают себя мыслями о том, что так должно быть и когда-то станет лучше, а другие тем, что это когда-то закончится, и все вернется назад, как было во времена украинской власти. Безусловно, такие настроения усиливает обида на Украину, потому что она не прилагает усилий к тому, чтобы вернуть своих граждан и сделать все возможное не только для прекращения войны, но и для освобождения территорий от врага.
