Участницы Летней школы журналистики «Дня» пообщались с Юрием Макаровым – членом правления НСТУ, колумнистом журнала «Український тиждень». Разговор был ценным для летнешкольниц, ведь он не только журналист с гражданской позицией, но и моральный авторитет в украинской медиасфере. В 2016 году Юрий Макаров поддержал инициативу «Дня» «Украинская журналистская платформа». Во время встречи говорили о дальнейшем развитии событий после нее, позиции Национального союза журналистов, необходимости журналистского образования и состоянии культурной журналистики в Украине.
«ЖУРНАЛИСТИКА – ЭТО ФУНКЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ»
Ирина ЛАДЫКА, Львовский национальный университет имени Ивана Франко:
– Скажите, пожалуйста, как вы считаете, есть ли достижения в украинской журналистике за годы независимости и если есть, то какие, и какие провалы?
Ю. М.: – Достижений у нас немало, но все они локальные. В первую очередь, это отдельные имена и отдельные бренды. Если ты за двадцать лет не запятнал свой личный бренд или бренд своего издания – это уже достижение. Потому что журналистика – функция общественной жизни и общественных коммуникаций. Если в обществе отсутствует институционная потребность в адекватном отражении окружающего мира, а ее нет де-факто, то журналистика не может от этого абстрагироваться.
Провалов было немало. Самый громкий, который помню для себя лично, – когда в 2004 году во время первого Майдана вся редакция канала «1+1» перед камерами просила прощения за свою нечестность. То, что медиум в воображении многих заслуживал доверия, так себя опозорил, это один из первых и, на моей памяти, самый громкий, самый демонстративный пример того, как можно «обделаться».
Сейчас продолжается отдельная дискуссия на «Детектор медиа». Наталия Лигачева – шеф-редактор, выступала на конференции ОБСЕ неделю тому назад. Она говорила о том, что нужно отличать журналистов от пропагандистов. Это как на войне: только журналист взял в руки оружие, он больше не журналист, он – комбатант, уже не может претендовать на то, чтобы освещать события. Так же, если ты работаешь на какой-то штаб, или политика, или финансово-промышленную группу, или конкретного олигарха, ты уже не журналист. У Лигачевой были оппоненты, которые задавали разумный вопрос: «А кто будет арбитром, будет определять «журналистов» и «нежурналистов». Ты там одна такая «д’Артаньян», белая и пушистая?» В Украине нет общего авторитета или коллективного ума, который бы раскладывал все по полочкам и выдавал красную карточку, когда становилось понятно, что определенный орган или человек работает на врага. А такие есть, и мы все знаем, что это не является тайной.
Вы помните крылатое высказывание Маршала Маклюена: «Медиа – это послание» (The medium is the message)? Это можно трактовать как угодно, но в моем понимании, медиум, то есть СМИ, само по себе уже является сообщением. Когда заходишь на страницу «Дня» или берешь бумажный вариант, понимаешь, какие ценности разделяет редакция, во что верит, что исповедует, что считает темной и светлой стороной силы.
«ФУНКЦИИ ЖУРНАЛИСТА – ОСВЕЩАТЬ И НЕ ВРАТЬ»
Ирина ЛАДЫКА, Львовский национальный университет имени Ивана Франко
– Вы упомянули о пресс-конференции под эгидой ОБСЕ при участии НСЖУ, который происходил недавно. В этом контексте можно вспомнить инициативу «Дня» В 2016 году «День» вместе с единомышленниками объединились в «Украинскую журналистскую платформу». Газета решительно поддержала решение Европарламента относительно противодействия российской пропаганде и выразила непонимание позиции руководства Национального союза журналистов Украины, которое считает возможным принимать участие в общих проектах (под эгидой ОБСЕ) вместе с работниками русских государственных СМИ. Вы также поддержали это обращение редакции. Как вы оцениваете дальнейшее развитие событий?
Ю. М.: – Союз журналистов мне совсем не интересен. Я не понимаю, кого он представляет, там люди, которые автоматически перешли туда из союза журналистов УССР и до сих пор там находятся, в том числе и я, грешный, средний возраст мой, а может, еще и старше. И никогда союз не был фактором оздоровления или методом влияния на медиапространство. Это в лучшем разе источник напряжений, скандалов, недоразумений.
«СУБЪЕКТИВНОЕ НАЧАЛО В ЖУРНАЛИСТИКЕ ПРИСУТСТВУЕТ, И НИКУДА МЫ ОТ НЕГО НЕ ДЕНЕМСЯ»
Эвелина КОТЛЯРОВА, Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко:
– Как журналистам указывать на острые проблемы государства и при этом не наносить ему вред, где этот предел?
Ю. М.: – На этот вопрос не могут ответить люди с многолетним стажем. Если бы журналистика ограничивалась лишь информационными жанрами, то там бы было все более-менее понятно. Когда речь идет обо всем комплексе журналистских жанров: и радио, и телевизионных, там где есть репортаж, авторская журналистика, колумнистика, в конечном итоге, то, что в свое время давно называлось новой журналистикой или гонзожурналистикой, суперсубъективной. Там все зависит от индивидуальности. Единственный инструмент равновесия – это личная совесть. Мы должны согласиться, что субъективное начало в журналистике присутствует, и никуда мы от него не денемся. Наш стержень – это и субъективное начало, и этос, и моральные установки. Вы можете читать, что журналист «над битвой», не должен становиться на сторону какого-то одного участника конфликта, не может выражать личное мнение. Из ежедневной практики мы знаем, что это не так. Когда журналист пишет в заглавии «одиозный бизнесмен» – это уже личное мнение.
Человек не может быть безразличным к тому предмету, который он освещает. Только что ей безразлично, ей незачем здесь работы.
Считается необходимым при запуске любого издания декларировать, что «мы будем руководствоваться редакционными установками BBC». Кто читал, тогда вы определенно помните первые фразы: «Если бы мир был совершенен, «Редакционные установки Би-Би-Си» состояли бы из одной фразы: руководствуйтесь собственным мнением. Ни один набор правил или установок не может заменить потребность продюсеров, редакторов и менеджеров воспользоваться мудростью, которая является следствием опыта, здравого смысла, а также редакционных и этических норм, при столкновении со сложными редакционными проблемами». А сегодня в наших СМИ из наилучших соображений от людей, которые искренне верят, что они честны и непорочны, идет такая концентрация «зрадофільства», которая фактически теряет весь социально-политический процесс в стране.
Если у тебя нет какого-то убедительного знания предмета, осторожности, уважения к правде, то тебе нечего делать в этой профессии.
«МЫ ДОЛЖНЫ ПОДНЯТЬ ТАКУЮ ВОЛНУ, ЧТОБЫ ЗАПАДНЫЕ СМИ УСЛЫШАЛИ»
Ольга КРЫСА, Львовский национальный университет имени И. Франко:
– В июне вы записали видеообращение в поддержку Олега Сенцова. Кто может повлиять на то, что происходит с украинским узниками Кремля, и какую роль в этом играют украинские СМИ?
Ю. М: – Есть две стороны этого процесса протеста. Первая – я просто не могу молчать, я хочу высказаться, и убедиться в том, что вокруг меня есть еще определенное количество людей, которые чувствуют то же, что и я. Это важно. И вторая – кто может повлиять. Трамп может. А как мы можем сказать об этом Трампу? Нам нужно возмутиться так, чтобы Мерил Стрип, Джонни Депп, Стивен Кинг и еще достаточно большое количество людей первого ряда высказались в поддержку Сенцова. Но для того чтобы они продемонстрировали свою позицию, необходимо давление американских медиа, а для этого мы должны поднять такую волну, чтобы западные СМИ нас услышали. Хотя нужно понимать, что у Трампа сложная, большая игра. Но если этого не делать, то мы по крайней мере не будем знать, что сделали все возможное.
«ЖУРНАЛИСТУ НЕОБХОДИМО ЛЮБОЕ БАЗОВОЕ ОБРАЗОВАНИЕ»
Соломия НИКОЛАЕВИЧ, Восточноевропейский национальный университет имени Леси Украинки:
– Каково ваше личное отношение к журналистскому образованию в нашей стране?
Ю. М: – Как вам сказать так, чтобы никого не оскорбить? (улыбается – редактор). Когда ко мне попадали выпускники Института журналистики, я был немного растерян, потому что не понимал, чему их учили все эти 5 или 6 лет.
Я искренне считаю, что журналисту необходимо любое базовое образование. Это может быть политология, социология, антропология, филология, философия – что-нибудь, что расширяет горизонт, какая-то сумма позитивного знания, какое-то личное представление о мире, о том, как он устроен, как устроены люди, как эти колесики между собой зацепляются и как эта машина функционирует. После этого год-два начинать писать, учиться излагать свои мнения, концентрировать собственную точку зрения, учиться находить фактаж, просто расписаться в конце концов или разговориться, если ты работаешь в эфире. Этому не нужно учиться 5-6 лет. Год-два – вот так, потому что все равно окончательное обучение происходит в редакции.
«UA: ОБЩЕСТВЕННОЕ» ЗАРАНЕЕ НЕТОКСИЧНОЕ И КОМПЕТЕНТНОЕ»
Христина САВЧУК, Киевский национальный университет имени Т. Шевченко:
– Как вы оцениваете реформирование Общественного вещателя? Что удалось сделать за этот год?
Ю. М.: – Когда мы ставим диагноз современному медиапространству, то говорим, что «все пропало, все предатели, никому нельзя верить». В этой ситуации просто необходим какой-то ресурс или человек, или группа людей, в которых вы будете уверены. Это не значит, что вы ежедневно будете пользоваться этим ресурсом, но он пригодится в тот момент, когда очень нужно разобраться.
Например, вы сами ничего не понимаете на рынке газа, в газодобыче, в ценообразовании. Тогда вам нужен кто-то, к кому вы можете прийти и получить объяснение. Что в таком случае делать?
Под Парижем в Севре расположено Международное бюро мер и веса, там хранятся эталоны метра и килограмма. Это не значит, что каждый раз, когда нужно будет что-то измерить, вы будете брать этот образец. Но вы знаете, что при необходимости можете туда обратиться и откалибровать свою систему измерения. Вот «Общественное» – это что-то такое. Заранее нетоксичное, идеалистичное, некорыстное и компетентное. Это первая и основная функция – быть мерилом достоверности и здравого смысла.
Второе. Есть такой продукт, которым никто из коммерческих ресурсов, – печатных, Интернет, радио, телевизионных, – не будет заниматься, просто потому, что это дорого.
Например, мы хотим украинизации. Если мы хотим, чтобы люди рано или поздно через поколение, или два, или три заговорили по-украински – это не значит, что они должны с четверга на пятницу забыть свой русский язык. Как минимум нужно им помочь. Например, видеоуроками. Это была моя давняя мечта, и я ее осуществил. Мы запустили видеокурс украинского языка, который называется «Лайфхак українською». Это то, чем я горжусь. Я заявлял об этом, когда баллотировался в члены правления «Общественного». И мы это сделали.
Еще одно – все знают, что начиная с трех лет, ребенок сидит с планшетом и «втыкает» в лучшем разе дублируемые американские, японские мультики. В худшем – «Маша и медведь». Собственного детского контента у нас немного.
И вот такой контент, который никто больше не будет в стране производить, и который, я считаю, очень необходим, и который не имеет финансовой составляющей, его невозможно окупить – вот это история, которую может и должно делать «Общественное» (речь идет главным образом о кукольном проекте «Додолики», а также UA: сказки).
Теперь – что удалось и что не удалось. Мы сделали самое сложное. Летом прошлого года коллектив «Общественного» насчитывал 7200 сотрудников, раньше было 7500. И мы их сократили до 4500 тысяч людей. Это было самое крупное одноразовое сокращение в медиаотрасли.
Это реально страшно. Когда к тебе приходит человек, который не может без этого жить. И здесь ты ему говоришь: «В ваших услугах компания больше не нуждается». Ты должен решить судьбу этого человека. Единственное, что в этой ситуации помогает, – посмотреть на продукт этого человека. И плакать захочется. Потому что его нельзя показывать, потому что у человека на 3-й минуте будут закрываться глаза. Просто свинцом наливаются, потому что на это невозможно смотреть.
Зато к нам пришли молодые люди. Средний возраст исполнительных продюсеров на моем направлении где-то 30 лет. И эти люди, которые уже воспитаны в другой системе координат, которые ориентируются на другой уровень качества. Предыдущая генерация приходила на работу в 10:00, дальше пила чай и в 17:00 уходила домой. А эти раньше 23:00 домой не уходят. Не потому, что их кто-то заставляет, а потому, что все перфекционисты. У них нет цели украсть где-то 5 копеек. Они наоборот еще сбрасываются между собой. Надеюсь, что не перегорят. И через какое-то время это уже будет не полдела, которое нельзя показывать. Если ты откроешь этот материал, тебе не захочется спать и не захочется переключаться.
«ЛЮБОЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВЫСКАЗЫВАНИЕ НЕВОЗМОЖНО В ВАКУУМЕ»
Андриана БИЛА, Киевский национальный университет имени Т. Шевченко:
«Нынешнее состояние – маргинальность украинской культурной журналистики», – заявили вы в одной из статей. Главная проблема – кто готов потреблять? Но соглашаетесь ли вы с утверждением Вацлава Гавела о том, что не важно, что культурный журнал прочитает несколько людей. Возможно, эти несколько впоследствии зажгут общественную свечу. Или в сегодняшних реалиях это не работает и нужно ставить на первое место спрос и прибыль?
Ю. М.: – Относительно спроса я скептически настроен. Считаю, что не спрос диктует предложение, а наоборот. Если СNN не сообщало, что Сомали бомбили, то Сомали не бомбили. Вы это помните. Если несколько изданий, интернет, телевидение не сообщили, что открылась выставка Василия Шандро, то выставка Василия Шандро не открылась. Культура – это отбор. Культура – это селекция.
Культурный процесс не происходит, если нет мнимого экрана, который отображает его иерархию: что самое важное, что менее важное, что более талантливо, а что бездарная попса, что креативно, а что повторение чужих действий. Любое художественное высказывание невозможно в вакууме. Любой монолог – это часть диалога. Любое высказывание – это ответ на чье-то высказывание.
Если вы не описываете весь контекст и место этого явления или мастера в этом контексте, то это явление может существовать лишь на любительских принципах, в каком-то тесном кружке. Если культурная журналистика не выполняет эту функцию, то этот процесс ограничивается несколькими коллегами и, возможно, небольшим количеством фанов…
Летняя школа журналистики происходит при поддержке Центра информации и документации НАТО в Украине
