Недавно на экранах телевизоров, а затем и в сети, появилось 12 эпизодов сериала о жизни украинцев в 20 веке «И будут люди».
Знаю, что будет много критики относительно этого продукта, но я, невзирая ни на что, переживаю за интересные украинские проекты. Тем более те, которые хотя бы минимально отображают картинку нашей истории. Особенно понимаешь необходимость таких продуктов, когда в комментариях в you-tube пользователи просят не ограничивать доступ к сериям, потому что они смотрят это кино в оккупации.
Книгу или фотоальбом не все разворачивают, нужен телевизор, потому что некоторые кадры обязательно нужно увидеть, некоторых персонажей обязательно нужно узнать. Пусть даже в построенных съемочных павильонах и с несовершенно завершенными сюжетными линиями.
Например, должны увидеть хозяев — честных и добросовестных людей, которые до лютого скрежета зубов защищали свое. Должны почувствовать боль, когда в кадре чекисты прокалывают штыком спрятанный мешок с зерном, и оно сыплется на руки палачам. Хозяев тогда назвали кулаками, сажали на телеги — и на каторгу.
У украинского хозяина забирали последнее, чтобы не было что кушать. Представьте себя почтенным человеком, который имеет свой кусок земли, заботится о своем подворье и семье, и тут к вам врывается оборванное, грязное и неграмотное оно. Уничтожает все. Говорит, что вы никто и ничего здесь не имеете. Морит голодом.
Нет, мы не можем себе представить. В переменчивом и гипермобильном мире, где можно и не очень заботиться о чем-то, трудно понять. И даже трудно найти того хозяина. Не следующего потенциального «хозяйственника», а его — кто продолжал дело отцов, берег землю и пытался преумножать не только себе, но и людям.
Уничтожили. Вырвали с корнем и оставили нам полоумных председателей сельсоветов и колхозов, и то ужасное, на грани выживания и страха смерти, такое жадное понятие как «хочешь жить — умей вертеться».
Вертись себе, без корня и памяти, без Бога и семьи, без земли и хлеба на столе.
На съемочной площадке просто скажут: «Стоп! Снято!», а украинский хозяин запечатлеется бронзовой фотокарточкой в памяти тех, кто все же захочет посмотреть на предков.
