Этот отбор стал возможным благодаря тому, что предварительную полнометражную работу Васяновича «Атлантида» отметили в Венеции в 2019-м Гран-при параллельного конкурса «Горизонты».
Стилистика «Отблеска» во многом и унаследована от «Атлантиды». Опять статические общие и средние, преимущественно фронтальные, планы. Опять камера начинает двигаться в случае экстренной — даже экстремальной — необходимости. И снова речь идет о войне. Правда, если в антиутопической «Атлантиде» война была недавним прошлым, то в «Отблеске» это — безжалостное настоящеее.
Картина и начинается с побоища, пусть и смешного. Дети играют в пейнтбол, расстреливая друг друга шариками с краской за стеклянной стеной на глазах у взрослых. Затем одна из них — 12-летняя Полина (Ника Мыслицкая), дочь военного хирурга Сергея (Роман Луцкий, известный по главной роли в костюмированной драме «Преданная») и его бывшей жены Ольги (Надежда Левченко), в наигранно-киношном стиле изображает смерть на поле брани. Свидетелем ее эскапады, кроме Ольги и Сергея, становится новый муж Ольги — ветеран АТО Андрей (Андрей Римарук — протагонист «Атлантиды», настоящий ветеран войны).
Война присутствует, прямо или косвенно, во всех ключевых эпизодах. Герои уже входят в кадр с травмой; их лица скованы этим осознанием, а диалоги, за отдельными исключениями, скупы. Никто не повышает голос, не смеется — даже ребенок.
Сюжет распадается на три неравные части: относительно короткий пролог с буднями Сергея — больница, операции, отношения с Ольгой, Андреем и Полиной (кстати, Ника Мыслицкая — дочь Васяновича); сцены плена на оккупированной территории с пытками, смертями и вынужденным убийством боевого побратима; возвращение домой, включающее важнейшую линию: попытки Сергея наладить контакт с дочерью и через нее — с жизнью.
Сцены в прологе и в плену — это торжество телесной смертности. Шуточная гибель Полины и настоящая смерть раненого в больнице, потом — кошмар ДНР-овских подвалов. Последние возникают как конвейер по производству смерти, в котором вынужден участвовать Сергей. Сквозной образ этой «физической» части — мертвое тело в профиль, распростертое на столе: настойчиво повторяющийся кадр во все более жестоких обстоятельствах.
Кульминация посттравматической части — отпечаток тела голубя, удар о стекло квартиры Сергея. Силуэт напоминает ангела в полете даже после того, как Сергей пытается его тереть.
Этот эпизод и дальнейшее ритуальное сжигание разбившейся птицы становятся ключевыми для Сергея с дочерью: разговоры о смерти, о том, что происходит после смерти и как на это смотрят разные религии, детская Библия как растопка для погребального костра и чувство вины у Полины за это. Испытания Сергея здесь не заканчиваются. Ему еще предстоит помочь с выдачей тела Андрея семье, пережить травму дочери (сломала руку, катаясь на лошади) и нападение неотвратимых, как судьба, собак в лесу.
Здесь тот редкий случай, когда международное название фильма — Reflection (переводится в том числе как «Отображение») — точнее, чем национальное.
Поскольку это именно то, что дает волю к жизни в мире, где много стрельбы и взрывов, много жестокости: отблеск надежды, отражение себя в своих детях, в близких, друзьях и, наконец, в кино — которое тоже является отображением бытия, reflection на экране.
Именно поэтому так срабатывает, принося долгожданную эмоциональную разрядку, финал — игра, в которой нужно угадать, кто проходит у тебя за спиной: мать, жена, муж, друг, дочь.
Мы отражаемся в своих любимых. Они отражаются в нас. Мы все отражаемся в кино и в своих мечтах. Это неощутимый медиум, проводник от банальности зла к добру как дару — reflection, отблеск, свет, прорезающий самую глухую ночь.
Напоследок следует отметить, что для самого Васяновича этот фильм является очевидным завершением темы войны и скупой «посттравматической» эстетики в целом. Стоит двигаться дальше, что сам режиссер, безусловно, понимает.
«МЫ МОЛОДАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ НАЦИЯ, И ПОКА БУДЕМ ВЗРОСЛЕТЬ, БУДЕМ ПОЛУЧАТЬ ОГРОМНОЕ КОЛИЧЕСТВО ТРАВМ»
Вот что Валентин рассказал о своем новом фильме.
— Как возник этот замысел?
— «Отблеск», как и «Атлантида», тоже начинался с жизненной ситуации. О мое окно ударилась птица. Остался отпечаток — впечатляющая графика до малейших подробностей. Каждое перышко со всей структурой, в районе головы кровавое пятно, тоже с перьями. Я побежал за камерой — и пошел дождь, как назло, смыв детали. Я все равно снял Нику, как она смотрит на этот след, обводит пальчиком. Три минуты классного кино. Планировал документальный фильм о восприятии ребенком смерти, обо всех этих детских церемониях, играх в захоронения. Но быстро выдохся. То, что было удачным, забрал в игровой фильм. Зерно — общение папы и ребенка о смерти. А кто главный герой? Придумал героя-режиссера, поскольку мне проще написать о нем. Сценарий вышел прозрачный, легкий, местами драматичный, но не мощный эмоционально, немного как японский стих-хокку — выражение, которое генерирует собственное состояние. Появился второй герой, более актуальный — политтехнолог. Продвигая свою партию, он подвергает близкого человека опасности, и это приводит к трагедии.
В конце концов, остановился на третьей истории: герой — хирург, который попадает в плен на войне. Возвращается с такой травмой, которая лишает жизнь смысла. И ближайшим к нему человеком остается дочь. Общаясь, они двигаются навстречу друг другу. Он за нее фактически цепляется. Это в общих чертах.
— В «Атлантиде» играли настоящие ветераны — почему ты решил отказаться от этого приема?
— Да, на этот раз профессионалы. Хорошие. В «Отблеске» уже на уровне сценария достаточно сложная драматургическая конструкция, которую непрофессионалы просто не вытянут. Типажом не отработаешь.
— Какие главные сложности были при работе над картиной?
— Самое сложное было остановиться на одной истории. Потому что когда начинаю работать, всегда есть несколько тем, и ты должен выбрать. Но на этот раз путь был легче, чем в «Атлантиде», потому что там много чего доснималось после основных съемок. А здесь нам удалось сразу все сделать. Разные направления в «Отблеске» появлялись во время общения с консультантами, с носителями военного и медицинского опыта. Но непреодолимых проблем не было.
— А что стало для тебя принципиально новым?
— Большую часть фильма сняли в павильонах, 2 месяца сидели в них. Для меня это новый опыт, потому что раньше снимал в декорациях или на локациях. Многое потом на постпродакшене вставляли и домонтировали. Новое, но приятное. Я понял, что могу полностью сделать фильм именно в павильоне. Строили, перестраивали, переносили из меньшего в больший павильон. Использовали снег, дождь одновременно с проекцией, и этим создавали ощущение реальной локации.
В том же фрагменте с голубями отдельно снимали пейзаж в Днепре, отдельно — птиц и как птица бьется о стекло, потом все это слоями монтировалось, оживлялось, так сказать. Сцену со снегом, когда герой возвращается из плена, снимали следующим образом: это реальный снег на фоне проекции, мы натягивали огромный экран, заранее отснятый материал проектировали и во время этого делали снег или дождь. Контролируемо можно сидеть и добиваться более-менее неплохих результатов. В реальных локациях не сделали бы.
— Как оно — работать с собственной дочерью?
— Несложно, потому что она знает, что такое кинопроизводство. Я брал ее с собой, она с удовольствием проводила время на «Атлантиде», и поэтому она понимает, что это достаточно тяжелая, но интересная работа. Она мужественно отработала все — на морозе, под дождем, падение с лошади. Этому падению был посвящен почти весь съемочный день. Разумеется, мы имели страховку и каскадеров, но она сделала это упражнение: около 50 или 70 раз упала с лошади. Вообще эта история основана на реальных событиях. Ника действительно занималась верховой ездой, падала с лошади, действительно ломала руку, и мы ездили делать рентген. Это все истории из жизни, аккумулированные в фильме.
— И «Атлантида», и «Отблеск» — фильмы посттравмы. Вся Украина травмирована — есть ли выход?
— Но по крайней мере здесь интересно жить... Мы молодая политическая нация, и пока будем взрослеть, будем получать огромное количество травм. Мы еще не доросли и не чувствуем себя нацией, к сожалению. Тотальный инфантилизм и непонимание многих процессов приводят к бесконечному травмированию на всех уровнях.
— Что дальше?
— Понимаю, что должен сделать следующий шаг. У меня есть мощные истории, которые так же касаются войны или травмы, но это чревато самоповтором. Есть фантастические биографии фантастических людей, настоящих героев. Я еще не решил. Возможно, сниму историческое кино. Думаю над этим сейчас.
