На этой неделе министр информационной политики Юрий Стець представил Комитету Верховной Рады по вопросам свободы слова обновленные положения о Мининформе. Уже неделя прошла после неоднозначного голосования за Кабмин, в список которого был включен и пан Стець — министр без министерства («День» писал об этом в «Пресс-клубе» за 5 ноября этого года). Миниформа все еще нет, острые дискуссии по поводу положений продолжаются, хотя их обновленный вариант уже более демократичный, чем предыдущий. Одну из основных задач министерства формулируют как защита информационных прав граждан на территориях, где введено военное положение, временно оккупированных территориях, в зоне проведения АТО, на освобожденных территориях. Фактически эксперты называют это контрпропагандой в хорошем смысле слова, которая уже давно была необходима — особенно, для этих территорий.
О первых шагах министра без министерства, который за неделю успел слетать в Славянск, Краматорск и Дебальцево, проанализировать «белые пятна» покрытия наших медиа на освобожденных территориях и разработать дорожную карту сотрудничества с концерном РРТ, «День» пообщался с Юрием СТЕЦЕМ.
— Какими вы видите роль и задачу Мининформа?
— Министерство информационной политики создается только на время военной агрессии, того, что происходит на востоке Украины. Конкретно — на время АТО или военного положения. По окончании военных действий в этом министерстве нет никакого смысла и оно не будет существовать.
Есть три направления, которые будут нарабатывать департаменты Мининформа. Во-первых, за 23 года независимости Украины так и не была создана стратегия информационной политики и концепция информационной безопасности. Ее создание должно стать первоочередной задачей. Я рассчитываю, что мы сможем это сделать в течение двух месяцев, привлекая к обсуждению, в том числе, и медиа-юристов. Работа второго департамента — противостоять агрессивной информационной политике России на временно оккупированных украинских территориях, а также продвижение проукраинской позиции в Европе и мире. Третий департамент должен наладить внутреннюю коммуникацию между органами исполнительной власти. И это никак никоим образом не касается СМИ или отдельных журналистов. Речь о том, чтобы органы исполнительной власти несли единый мессидж, а не разветвленные мысли по поводу того, что происходит в стране. Полгода журналисты критикуют, что нет единой позиции страны, есть разрозненные заявления разных министерств, которые иногда даже имеют противоречия. Нужно это нарабатывать.
Ни единого пункта, который бы прописывал вмешательство в работу СМИ внутри страны в положениях министерства не будет и быть не может. Даже координации не будет, ведь большинство СМИ у нас — это частные структуры и вмешательство в их деятельность было бы давлением или цензурой.
— Журналисты выражали обеспокоенность по поводу пилотного проекта положений Мининформа, который был наработан еще в 2007—2009 годах и который вы представили в Украинском кризисном медиа-центре.
— Мы провели обсуждение с известными медиа-юристами: все, что было предложено — внесено в документ, все, что предложено изъять, — изъято. Я понимаю опасения, что это может стать министерством цензуры. Предотвращение этого единственное — исключение всех положений, которые так или иначе могут к этому привести, и установление предохраняющих механизмов — это уже есть в переделанных положениях Мининформа. У меня есть договоренность с теми медиа-юристами, которые разрабатывали положение, и журналистами, которые теперь стали депутатами, что если вдруг они видят давление министерства на частные СМИ, то они публично об этом заявляют, и я сразу же подаю в отставку. В частности, я это проговаривал с Мустафой Найемом, Сергеем Лещенко, Зурабом Аласанией. Я подчеркивал, что положения будут внесены в Кабмин только после обсуждений. Критиковать огульно, когда еще нет результатов, — это «искать черную кошку в темной комнате». То же происходило, когда я создал Управление информационной безопасности Нацгвардии. Были упреки по поводу дерибана государственных средств, должностей и такое прочее, но через два месяца те же люди, которые критиковали, сказали: «Хорошо, что появился орган, который занимается информационной политикой». Делать это на уровне Нацгвардии было невозможно, потому что достучаться до других органов исполнительной власти было невозможно — не было полномочий. Мы живем в парламентско-президентской республике и основной исполнительной властью в стране является Кабмин. Если нет отношений по горизонтали, у тебя нет возможности проводить решение, ни общаться с Минобороны, МИД или МВД.
— На каком этапе создание министерства, сколько всего человек там будет работать?
— Приблизительно 20—30 человек будут работать в министерстве. В реале это не более 4 млн грн в год. Это расходы, которые нельзя перенести на доноров или меценатов, — штатная зарплата. Все остальные средства будут привлекаться так же, как и для Управления информационной безопасности Нацгвардии, — исключительно от людей, которые понимают, что необходимо способствовать информационной безопасности страны. Наша задача — предлагать механизмы действий. Речь не идет о дерибане средств. Будет параллельный фонд с привлечением грантов, который будет тратиться на производство продукции.
— Как реально будет осуществляться контрпропагандистская работа в информационном пространстве Крыма и оккупированных территорий Донбасса?
— Думаю, министерство в основном будет находиться около Краматорска, Константиновки и Дебальцево. Проехав не раз этот периметр противостояния, могу отметить, что там распространяются сигналы телеканалов и радиостанций так называемых ДНР и ЛНР и абсолютно нет сигналов наших теле- и радиоканалов. Или, если они есть, то слишком слабые. По факту это создаются настроения, которые мы там наблюдаем. На территориях, которые уже освобождены, учителя называют нас хунтой. Мы либо это изменим, либо будем терять регион за регионом. Мы либо будем заниматься делами, либо популизмом. Сделать сигналы наших каналов сильнее реально, только нужно иметь для этого полномочия, иметь возможность общаться на уровне органов исполнительной власти с теми или иными органами власти, которые должны были бы помогать в этом. Я это делал, используя свои личные связи с менеджерами телеканалов, прося снять передатчики сигнала с одного региона и поставить в другой, где в настоящий момент освобождаются территории. Я говорил об этом с Викторией Сюмар, у которой есть опыт работы в структуре СНБО. Реализация проекта мощного передатчика в Херсонской области — это возможность, в том числе, вещать на часть Крыма и даже Ростовской области. Но для того, чтобы это воплотить, нужен, в том числе, и определенный статус. Без этого расшатать систему невозможно. Также в планах разработка иновещания по типу Би-Би-Си, которое бы качественно доносило мессиджи на Запад.
— Ранеее вы заявляли, что встретились с послами европейских стран в режиме off-records по поводу донесения позиций официального Киева относительно Мининформа за пределами страны. Как отреагировали послы? Ведь ряд международных медиа-организаций выступили с критикой.
— Ни одного негативного заявления от послов не было. Они, в отличие от других организаций, имеют взвешенную позицию. У нас есть договоренность о том, что мы проговорим все действия, концепцию, «дорожную карту» и положения этого министерства и после этого они выразят свою точку зрения. Они готовы на конструктивное сотрудничество и помощь.
— Антон Геращенко, прописывая свое виденье концепции Мининформа, написал следующий пункт: «Борьба с цензурой и самоцензурой, обусловленной влиянием или, прямо говоря, давлением владельцев СМИ на журналистов». Как вы это видите?
— Думаю, он имел в виду ситуацию во время выборов, когда одни каналы «джинсовали; против определенной политсилы, а другие — против другой. Но министерство этим точно не будет заниматься. Ни одного пункта в положениях, который бы подчеркнул, что мы будем регуляторным органом частных телеканалов, нет. Это не наша компетенция и функция. Если Мининформ создается исключительно на время войны, то должен заниматься информационной войной, и это — первоочередная задача.
