Грандиозная книга. Увлекательное чтение. Боюсь, только не в Украине — здесь это немногих заинтересует, можете не сомневаться. «Рабы, подножки, грязь Москвы» и нынешних вселенских гуру, которые на Марс собираются, — тамошние яблони трясти: это не для них.
Только, может, в этот раз ошибаюсь, и уже завтра книгу закажут тысячи украинцев. Невзирая на цену. Невзирая на «хохляцькість і недорікуватість». Идет речь о книге «Олександр Довженко. Документи і матеріали спецслужб». Сборник архивных документов в двух томах: предисловие, составление, комментарии, примечания Романа Росляка. Издательство «Лира», Киев, 2021.
ПРЕДЫСТОРИЯ
Скажут, правда: о чем вы шепчете? Видали мы, перевидали все те свидетельства о лихолетье сталинских времен, чем здесь еще можно удивить?
Удивить таких «вопрошателей» — действительно нечем. Однако сначала немного истории. Рубеж 1980—90-х, недавнее советское прошлое возникает в других ракурсах, в другом освещении.
В том числе и фигура Александра Довженко, который до тех пор находился в статусе классика социалистического реализма. Рисующего витражные радужные картинки завтрашнего дня, куда весь «совітський нарід» шагает с тем еще удовольствием.
Украинским киноведам всегда не разрешалось заглядывать в архивы. Это буржуйские ищейки, которые спят и видят конец «совітської» системы, — пусть они, словно тараканы, бегают по страницам пожелтевших «бомажок». Пусть, но не мы. Наш человек в «булошную на такси не ездит» и архивы не запрашивает: мы все делаем при свете дня, архивы — это тени вечерние, это сумрачность цивилизации. Попросту говоря: это не наш выбор.
Оно все так, но уже, не будучи советским гражданином и работая в Госфильмофонде (это то, что в настоящее время Госкино Украины) во главе с Юрием Ильенко, в 1992-ом, пишу письма в СБУ, вчерашний КГБ: у вас там должен быть архив наблюдений за Александром Довженко. Ага, шшас, только наденем ботинки и ответим.
Ждал-ждал я ответа, да и жданики все вышли. Как тут знакомый режиссер поведал: работает над материалами о батьке Махно, вышел на общение с полковником СБУ. Архивы есть. Здесь и я оду умоляющую сотворил: а не посмотрел ли бы тот полковник, пусть сто лет еще живет, а может, и сто пятьдесят, есть ли там что по Довженко? Через несколько дней тот режиссер, здоровья ему и благ всевозможных, звонит по телефону: есть, есть! Полковник тот, Вячеслав Андреевич Попик — имя его, что-то там нарыл уже. Можете ему позвонить, он ждет.
Сразу звоню. Господин Василий отвечает: да, как раз вот разложил документы из дел Довженко на столе, смотрю. Здесь у меня и дыхание перехватило: «А мне, мне можно посмотреть? — А чего ж. Приходите, когда сможете. — Я смогу сейчас. Полчаса — и я у вас. — Заказываю пропуск».
И уже за историческое мгновение я знакомлюсь с полковником-волшебником. Первый документ, который попадает на глаза: протокол задержания Довженко и еще двух. Декабрь 1919-го. По документам — они сельские учителя, а в действительности? В действительности «были в петлюровской армии, куда поступили добровольно, и, приходя на советскую территорию, только благодаря безысходности положения остатков петлюровской армии...». Вывод беспощадный: «отнестись к Довженко и Орловскому как к врагам рабоче-крестьянской власти и заключить их в концентрационный лагерь до окончания гражданской войны» (цитирую за нынешним изданием Романа Росляка; том 1, с. 107).
Ничего себе! Что Довженко был в петлюровском войске, я слышал, конечно (еще от своего тестя, писателя Никиты Шумило). Но, чтобы он еще и в лагерь загремел. Концентрационный! До тех пор мы все считали концентрационные лагеря изобретением гитлеровских конструкторов. А оказывается, нет, и здесь большевики «впереди планеты всей». Да, креативная публика была — богатыри, не вы!
Дальше читаю другой документ. Какой-то доноситель рассказывает, как Довженко выступает на собраниях кинематографических. «Говорив-балакав-виголошував», а потом сошел с трибуны, остановился, повернул голову, в три четверти. «Господин полковник! — позвал я голосом, сдавленным от увлечения, — и это же какой-то из писателей писал, а не простой тебе доносчик. Видно пана по халявам! А можно фамилию того писателя, он же «списовател», как чехи преблагие говорят, узнать?»
Здесь мне Вячеслав Андреевич и объяснил: спецслужбы такой информации никогда не предоставляют — нигде, ни в одной стране. Логика простая: потому что иначе вам не удастся набрать информаторов, а без них не работает никто. Потому что будут знать, что лет через 60-70 его внуки прочитают в открытых источниках, что их дед «стучал», куда надо. Хотя, опять-таки, не бывает спецслужб без сети информагентов.
Итак, понятно — не узнаем никогда. Хотя кое-кого и стоило бы назвать: особенно подлых. Х-ха, уже несколько лет спустя Олег Микитенко назвал одно имя из тех, кто писал донесения в НКВД на Довженко: писатель Юрий Смолич. Назвал, сравнив тексты донесений «ім’ярека» с текстами из мемуарных книг Смолича «Розповіді про неспокій». Оказывается, «списовател» Смолич списывал свои рассказы о Довженко из своих же донесений. Умри, лучше не выдумаешь! А, значит, те повествования о друге были не такие уж и мерзкие, если перекочевали в мемуарную прозу.
«ЭТО ДОВЖЕНКО БЫЛ ГЛАВНЫМ ВРАГОМ-НАЦИОНАЛИСТОМ!»
Пару лет спустя Вячеслав Попик (1938-2001) напечатал некоторые материалы из тех кагэбэшных укромных мест в журнале «Из архивов ВУЧК ГПУ НКВД КГБ» (1995, № 1/2). Дальше было немало еще публикаций подобного типа, разных авторов и с разными комментариями. Надо воздать должное публикаторам — в результате их активности интерес к фигуре Довженко рос. И действительно — удивительно богатая приключениями биография! Годится, скажем, для телесериала, да еще какого! Надеемся, такой все же появится в нашей киноистории.
Однако все прежнее несравненно с тем, что сделал Роман Росляк. Потому что он не просто все собрал вместе, но и подал настоящую архивную публикацию. А точнее — архивный роман. С исторической стереоскопией, с подробными комментариями, с выяснением нередко удивительных сюжетов. Из этого двухтомного фолианта можно вытянуть несколько фильмов или несколько книг, с авантюрными перипетиями.
И персонажами тоже авантюрными! Время, когда, по известному высказыванию, полстраны сидело в тюрьмах и лагерях, а другая половина их там охраняла. Что это не такое уж и большое преувеличение, свидетельствует Росляк в своем предисловии: на оперативном учете в союзном МВД находилось свыше 26 млн. лиц. Кстати, после смерти Сталина началось массовое уничтожение архивов советских спецслужб, которое длилось до распада СССР в 1991 году.
Во-первых, потому, что шла речь о закрытых делах («при отсутствии доказательной базы»). Во-вторых, думаю, система таким способом ликвидировала компромат на саму себя. Сохранился документ (служебная докладная) относительно необходимости уничтожить и архивные документы, связанные с Довженко (мол, не имеют они «исторической ценности», ничего интересного). Однако у кого-то все же хватило ума понять: как раз для понимания истории эти материалы имеют исключительный вес. В итоге в Отраслевом госархиве Службы безопасности Украины хранятся четыре тома дела-формуляра художника. Есть, конечно, и в московском гэбэшном архиве, но доступа туда нет ни у кого — и неизвестно, когда он будет.
Кстати, в одном из интервью Иван Дзюба поведал («Факты», 6 апреля 2006) о своих беседах с тогдашним главой КГБ УССР Виталием Федорчуком (это когда Дзюбу арестовали в 1972 году). Однажды тот высказался и о Довженко. Наконец, сообщил он, удалось выяснить «гнилую сущность» того Довженко — он «был главным врагом-националистом в Украине! Это он подбил на преступления и Леся Курбаса, и Мыколу Кулиша». Наверное, гэбэшний вождь почитал те тома архивные — и все понял. Сталин — лопух был, пригрел змею на груди. А Берия, Берия куда смотрел? Был бы тогда Федорчук при деле — конец был бы Довженко, полный конец.
АГЕНТЫ СПЕЦСЛУЖБ — КТО ОНИ?
Нет, таки надо называть — хотя бы иногда — имена. Потому что идет речь не об информагентах относительно сферы криминалитета, а о работе системы (преступной системы) против граждан страны, которые позволяют себе иметь право на собственное мнение, гражданскую позицию.
Одна из первых глав книги названа Росляком так: «Кто они, агенты спецслужб?» И дает ответ на заданный вопрос, называет имена. О Смоличе уже шла речь выше. Агент «Стрела» идентифицирован как автор свыше 70 донесений. Кстати, жена Довженко, Юлия Солнцева, знала об этой стороне деятельности Смолича и не раз говорила об этом мужу. «В ответ он только улыбался», — пишет она в своих воспоминаниях («Довженко без грима», 2014). Улыбался и продолжал дружить с автором донесений на себя. Наверное, потому, что сам Смолич о том его предупредил: мол, вынужден это делать, но... И писал, но донесения больше напоминают репортажи «с петлей на шее» — в режиме регистрации событий, при минимуме политических оценок.
Со Смоличем Довженко дружил до последнего. А вот к другому своему другу (времен молодости, дальше дружба прекратилась) Николаю Бажану художник относился с нескрываемой враждебностью — начиная с лет войны (об этом свидетельствуют «Щоденникові записи»). Но, невзирая на это, никогда бы я не подумал, что и Бажан был среди тех, кто писал донесения — под псевдо «Петр Уманский». Подписки, правда, не давал, и, как констатировал один из профи-начальников, «фальшивит, неискренен, как обычно».
Господи, как подумаешь: что же производила та система, когда даже Бажану пыталась «подпилить ножки», чтобы не устоял, чтобы в дерьмо вступил и попахивал им за версту. Пытались тем дерьмом одарить всех. И какие муки совести это все вызывало! Читайте, читайте все это, не минуя и последней запятой — хотя бы потому, что системы такие и их «моральные кодексы» имеют удивительную способность воскресать.
АДСКИЕ СЮЖЕТЫ
Да, действительно, это такие себе «записки из ада». Только не надо говорить, что все это сталинщина, ежовщина, бериевщина. Все начинается с того, что сдается один, потом второй... тысячный. И — покатилось, и уже ты в ловушке. «Дело не в Сталине, дело в нас», — когда-то сказала Надежда Мандельштам. Слабое сопротивление силам зла, мы не становимся фронтом против него. И оно — оно, мерзкое, низкорослое, мохнатое и слабоумное — торжествует.
Нет, в книге, составленной Романом Росляком, не только донесения, не только осуждение гения, который «петлюровец, прожженный националист», якобы мимикрирует, хамелеонствует. Есть и блестящие тексты, которые попали в архив спецслужб, потому что имели отношение к Довженко. Маленький пассаж из выступления критика И. Гроссмана-Рощина в 1932 году. Идет речь о новом тогда фильме Довженко. «Как я понимаю «Ивана»? Очевидно, я расхожусь с т. Довженко. Он все время уверяет, что хотел показать очень маленькое, а мне кажется, что он хотел показать именно большое».
Роману Росляку удалось показать большой срез исторического материала — того, что должен всегда звать нас к памяти о прошлом, о том, что не должно, ни при каких обстоятельствах, повториться.
