За годы управления государством олигархическо-бандитским кланом коммунисты по так называемой правительственной квоте получили право руководить и распоряжаться по своему усмотрению всеми архивами в Украине — от центральных до городских и районных.
Большего цинизма невозможно было придумать. Можно ли такое представить в какой-то другой демократической стране: те, кто на протяжении десятилетий грубо подделывал украинскую историю, целенаправленно отправлял в печально известные спецфонды — эти недоступные для простой читательской общественности «книжные концетраты» — тысячи и тысячи названий трудов честных и авторитетных исследователей прошлого и современности, сознательно поджигал бесценные рукописные коллекции именно по украинистике, выхолащивал правдивые, но не выгодные режиму, факты из научных и учебных изданий — именно такие взяли в свое безраздельное управление делом, которое самым непосредственным образом связано с национальной памятью, генофондом народа, нашим украинским будущим.
Последствия многолетнего управления посланцами компартии архивным делом в Украине всем известны. Пользуясь известной фразой бывшего вождя «всех народов» о том, что «кадры решают все», новейшие «архивоведы» в первую очередь и взялись за них: с ответственных должностей в центре и на местах вынуждены были уйти немало известных и уважаемых в научном сообществе личностей, настоящие профессионалы отрасли (надо надеяться, что об этой позорной странице истории сегодняшней деятельности Главархива еще будет написано). Разумеется, что без таких легче было по-своему реорганизовывать отрасль.
В этой статье попробую коснуться только одной грани такой «реорганизации», которая автору этих строк, как исследователю-архивисту с многолетним стажем, хорошо известна. Касается она условий доступа, порядка заказа документа и работы с ним, а также узаконенных платных услуг, которые стали сущим проклятием для малообеспеченных исследователей.
Не будет преувеличением утверждать: условия эти в последние годы заметно ухудшились. Во многих случаях они не только унижают достоинство ученого-исследователя, но и стали серьезным тормозом для введения в научное обращение архиважных для современной жизни государства документов.
Сегодня, когда весь цивилизованный мир упростил доступ граждан к архивам, оцифровывает и передает в Интернет миллионы исторических документов, в нашей Родине получили невиданный даже в советское время размах полностью противоположные тенденции: постепенное, но планомерное возвращение архивных учреждений к ограничительным, а то и запретительным функциям. Создается впечатление, что усилия немалой армии сотрудников этих специфических учреждений по всей административной вертикали — от директора до дежурного на входе — сводятся к одному: как усложнить нашим гражданам поиск и выдачу заказанных архивных дел, как оттянуть эту процедуру во времени, наконец, как их вовсе не показать. Особенно это касается дел, имеющих отношение к принципиальным и еще не изученным, не осмысленным страницам украинской истории. Скажем, периода УНР, коллективизации, Голодомора, Второй мировой войны, УПА и т. п.
Для подтверждения сказанного выше приглашаю читателя вместе пройтись по сознательно созданным архивными чиновниками преградам в поиске, как говорят журналисты, материала на заданную тему. Начнем с архива в глубинке.
В ЧЕРНИГОВЕ — «МЕСТ НЕТ»
В Черниговский областной государственный архив в прошлом году меня привело осознание отдачи долга малой родине. Выбрал, наконец, время для написания правдивой истории своего родного села Данина, которое, получив такое название еще с татарских времен, в советскую пору получило русифицированное неуклюжее — Данино. А сделать это в ретроспективе без проработки соответствующих фондов Главного архива области невозможно.
Казалось, что десяти дней собственного отпуска будет вполне достаточно, чтобы по крайней мере сориентироваться в материале. Решил по телефону выяснить рабочие моменты своего быта в Чернигове. Проблемы начались с поиском контактов. Три телефонных номера, указанных на сайте архива (этот, как и другие областные, «привязан» к сайту Главного архивного управления в Киеве), оказывались обычными квартирными. Пришлось потерять немало времени, да и нервов, чтобы все-таки отыскать черниговских архивистов. Почему не обновляется устаревшая информация на сайте Главархива, кто отвечает за имидж учреждения в эпоху сплошного Интернета — ответ на эти вопросы не стал искать, потому что дальше появлялись более серьезные и более абсурдные.
Для примера, на вопрос: могу ли я приехать с понедельника поработать несколько дней в архиве, нервный голос на другом конце провода не мог не ошеломить: «Нет, нельзя, мест нет, принимаем заявки на начало сентября».
И это — в конце июня?
Архив работает, кроме, конечно же, пятницы и субботы, с восьми утра до 16-ти после полудня. Для чьих удобств определено такое время? Разумеется, не для искателей документов из села, района или, как я, из Киева. Ведь при таком расписании, по архивным правилам, даже один документ найти и получить не удастся — надо будет думать о ночлеге.
Дальше, по прибытии в Чернигов, появлялись сплошные вопросы без ответов.
В качестве читального зала здесь — маленькая комната, где могут, впритык друг к другу, за узенькими столами-тумбочками разместиться не больше 14 человек. Чтобы попасть в нее тем, кто доберется сюда после восьми утра, надо простоять (присесть здесь негде) не один час в тесном холле первого этажа, нервно следя за монитором в ожидании освобождения дефицитного рабочего места исследователя.
Еще одно категорическое «нельзя» услышал уже от дежурного охранника на первом этаже. Это касалось моего нетбука с собственным запасом питания на несколько часов. Уже в читальном зале этот запрет подтвердили полностью абсурдным объяснением: «Если вам разрешить, другие захотят».
Получить «свой стул» — не означает, что ты начал работать. Если дела не заказаны раньше (а как заказывать без предыдущего поиска в каталогах или указателях?), их могут выдать «в порядке живой очереди», но... только на следующий день. К тому же ограниченное количество — не больше семи в день. Если в этих делах ничего не нашел — иди на Десну купаться, сегодня твои новые заказы никто выполнять не будет.
Отдельно об атмосфере читального зала. Она нервная. В тесной комнате застоялый знойный воздух (на улице — за 30 градусов). Поэтому два окна и двери — настежь. В качестве кондиционера здесь — старый вентилятор, который громко скрипит возле головы и просто разметает неприкрепленные архивные бумаги, но хорошо помогает явному сквозняку двигать спертый воздух. Однако такая коллизия устраивает не всех. Позиции разделилась: одни, которые имеют проблемы со здоровьем, жалуются на опасный сквозняк и требуют закрыть двери и выключить вентилятор; другие, более здоровые, настаивают, чтобы это «чудо техники» гремело и дальше, потому что «дышать нечем». И так — до 15.30. Наступает время сдавать документы.
КОНЦЕПЦИЯ АРХИВНОГО ДЕЛА НУЖДАЕТСЯ В КОРЕННОМ ПЕРЕСМОТРЕ
Фрагментарно описанные картинки из Черниговского архива только приоткрывают завесу к кричащему состоянию дел, сложившихся в этой отрасли. Изменить ситуацию нельзя без коренного пересмотра концепции национального архивного дела. Наиболее болевыми, с моей точки зрения, являются несколько проблем, которые надо решать срочно. Попробую коротко обозначить их.
Первая. Ревизия фондов и условий хранения документов
Пока коммунисты или их ставленники находятся в начальственных кабинетах разных архивов, надо немедленно начать их ревизию. Появление бесценных писем первого президента Украины Михаила Грушевского и других документов периода УНР в интернетной распродаже в Европе, инкунабул и книжных раритетов украинского книгопечатания в межигорских палатах Януковича, редких икон и мощей святых на даче Пшонки.
Вторая. Порядок получения документа
Каждый раз, когда собираюсь поработать в архиве, не покидает ощущение, что идешь в полицейское учреждение. С советских времен в этом вопросе фактически ничего не изменилось: нужна куча документов, разрешений, проверок, а уже во время работы надо потратить немало драгоценного времени на заполнение всяких бумаг.
Отдельная тема — выдача документов на тему так называемого раскулачивания, Голодомора, Второй мировой войны и т. п. Недемократическое большинство бывшей Верховной Рады успело узаконить рядом постановлений и распоряжений ограничение доступа к таким делам, ссылаясь на защиту прав личности. Фактически это выглядит так. Если вы захотите написать о земляке, которого в 30-е годы приговорили к расстрелу за нежелание идти в колхоз, персональное дело этого человека в архиве не выдадут. Надо иметь письменное разрешение от семьи. Значит, езжайте в то село, ищите наследников или доказывайте документально, что их уже давно нет. Много ли найдется таких отчаянных авторов?
Третья. Платные услуги
Зарабатывать деньги архивные учреждения обязало государство. Существует несколько документов, определены конкретные расценки, условия оплаты. Из-за нехватки места нет возможности проанализировать отдельные «перлы» из таких документов. Однако общий вывод в этом вопросе однозначен: перечень таких услуг, их расценки, категории плательщиков непременно должны быть пересмотрены.
Конечно, не вызывает отрицания идея оплаты за поиск архивными работниками справок для граждан, количество которых в последние годы заметно выросло, относительно, скажем, фамилий, наследников имущественных дел, принадлежности к семье и т. п.
Но как можно ставить в этот ряд, скажем, учителя-краеведа, который хочет по собственной инициативе написать историю родного населенного пункта, студента-выпускника или аспиранта, который выбрал малоисследованную тему? Да и не каждый ученый способен выложить из своего кармана часто «зашкаливающую» сумму.
Затронутая проблема платных услуг для научных работников имеет другую сторону медали, достаточно уязвимую для будущего украинской науки. В последние годы заметно сократилось количество кандидатских и докторских диссертаций на темы, выполнение которых невозможно без архивного компонента. Скажем, в блоке наук по социальным коммуникациям преобладают темы, которые легко найти в Интернете, просто скомпилировать из иноязычных изданий (благо, для этого существуют хорошие компьютерные программы по переводу текстов). Однако результаты таких «исследований» часто далеки от практического применения. Когда же мы сможем написать правдивую историю национальной журналистики, книги, издательского дела, если условием доступа к каждой книжной странице или газетной колонке является пятигривневая купюра?
НАСКОЛЬКО ДАЛЕКО НАМ ДО ЕВРОПЫ?
Предвижу, что эта публикация будет иметь немало оппонентов, в частности со стороны должностных лиц архивных учреждений. Они за то, чтобы и дальше делать жестче правила контроля, ведь речь идет, дескать, о сохранении документов. Обычно так заявляют те, кто ничего не хочет менять, или кто вовсе не знает, как эти вопросы решает цивилизованный мир. Приведу только несколько особенно ярких примеров
Начнем с Канады, где мне долгое время посчастливилось провести в архивах в поиске журналистско-издательских следов наших земляков-переселенцев. Никаких письменных представлений, писем-обоснований нигде не приходилось показывать. Электронная система поиска любого документа дает возможность быстро найти все «по теме». Поражает время выполнения заказов — до 16 минут от подачи, независимо от того, в каком хранилище находится документ.
Кстати, о хранилищах. Наслышанные о полицейских условиях работы исследователей в украинских архивах, канадские коллеги решили показать мне, как и где хранятся редкие книги и документы в Оттавской национальной библиотеке (кстати, именно сюда намеревался передать в 60-е годы прошлого века на вечное хранении свой уникальный архив митрополит Илларион-Огиенко, о чем свидетельствует проект договора между ним и руководством библиотеки). Несколько этажей под землей, несколько — наверху. Поражает стерильная чистота и отсутствие сердитой охраны, турникетов. Вокруг — целая система электронных датчиков, указателей. Каждая страница документа имеет электронный чип. При попытке некорректного обращения с ним заработает соответствующий сигнал.
Кто-то скажет: так это же богатая Канада. Переместимся к нам ближе. В библиотеке-архиве Женевского университета я поинтересовался изданными в послевоенной Европе книгами издательства Огиенко «Наша культура и наука». Через двадцать минут мне привезли на специальной тележке аж 48 названий. А по моим данным, собранным в Украине, известно только о 15. Ксерокс обложек и титулов оказался для меня, как нечастого гостя библиотеки из Восточной Европы, бесплатным.
Но больше всего поразили поляки. О наличии в Тарновском архиве рукописных журналов, которые создавали офицеры армии УНР во время пребывания в этом городе правительства Симона Петлюры, случайно узнал от краковских коллег во время посещения конференции в Варшавском университете в декабре прошлого года. Поэтому на обратном пути в Киев решил во что бы то ни стало остановиться в Тарнове. Была вторая половина так называемого сокращенного дня пятницы, когда я объяснял молодому руководителю Информационного центра Тарнова Святославу Корвату о сути моего научного поиска для новой работы по истории украинской книги и прессы в Польше. Итак, оставалось два часа рабочего времени архива, который, к тому же, находится далеко за городом. Телефонный звонок в архив и вызов такси за счет Информцентра вселяли надежду. До моего прибытия в архив несколько рукописных журналов уже лежало на столе и два сотрудника учреждения приспосабливали дополнительное освещение для фотографирования всех страниц документов. Денег с меня никто не брал, других документов-разрешений — тоже. И это при условии, что из-за меня два архивиста должны были задержаться на работе лишние 15 минут. На мою просьбу записать их фамилии, чтобы выслать из Киева благодарственное письмо в адрес руководства учреждения, ответственный сотрудник польского архива только улыбнулся: «Зачем? Я просто выполнил свой профессиональный долг». И предложил подвезти меня на его же машине до центра города.
Дождемся ли у себя такого ведения архивного дела?
