В нашем селе Бабычевцы, когда кто-нибудь из мужиков говорил «не то» о Хрущеве или Брежневе, дед Никита Соловей, при Сталине отсидевший в лагерях 10 лет, произносил: «Тсс! А то тебя на Соловки увезут».
Как-то услышав снова это «Тсс!», я спросил деда Соловья: «А что оно такое — эти Соловки, что вы ими всегда людей пугаете?»
И услышал в ответ: «Когда вырастешь — тогда сам узнаешь...»
Еще в школьные годы прочел в учебнике географии, что Соловецкие острова — это архипелаг в Белом море в 50 километрах от материкового берега. А когда стал студентом факультета журналистики, то узнал, что на Соловках еще в 1429 году монахи Зосим и Савватий основали монастырь, чтобы «распространять религиозный опиум для народа в северной части Российской империи». О советских концлагерях на Соловецких островах нигде не было ни строчки.
И только потом, когда мне в руки попала книга Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», я узнал, что Соловки — это сокращенное название Соловецких островов в Белом море, на которых в 1920-х и 30-х годах ХХ века находился СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения) — первый концлагерь для первых «врагов народа»: офицеров бывшей царской армии, священников, рабочих, инженеров, крестьян, учителей, ученых, архитекторов, писателей, врачей, актеров, поэтов, драматургов, художников. Чрезвычайная ситуация в истории человечества: провозглашенная народной властью партия большевиков во главе с Лениным, а позже под руководством Сталина начала кровавую войну со своим народом.
Готовясь к экспедиции на Соловецкие острова, я собрал о них много разных публикаций в газетах и журналах, перечитал особо внимательно книгу «Украинская интеллигенция на Соловках», которую написал бывший каторжник соловецкого концлагеря Семен Пидгайный.
Это произведение впервые было напечатано в 1947 году за рубежом, а в 2003-м издательский дом «Києво-Могилянська академія» выпустил его в свет для нынешних украинских читателей. Свои исследовательские книги о трагических событиях на островах в Белом море подарили мне современные наши писатели: Данило Кулиняк («Рыцарь Дикого Поля») и Сергей Шевченко («Украинские Соловки» и «Архипелаг особого назначения»).
...И вот наконец-то с нашего туристического катера «Нерха» вижу на горизонте в бинокль первые острова Соловецкого архипелага, похожие издалека на горбатые спины китов. Над одним из них, на вершине горы Голгофы, белеет высокий шпиль церкви Распятия Господня. 16 июня, а ветер такой сильный и холодный, что пронизывает мою толстую зимнюю куртку до самого тела. Оно и не удивительно, ведь отсюда до Полярного круга всего лишь 160 километров...
А в бухте Благополучия Большого Соловецкого острова, куда приплыл с материка наш катер, тихо-тихо. Впереди на возвышении красуется Спасо-Преображенский Соловецкий мужской монастырь, справа виднеется мрачное трехэтажное сооружение управления НКВД с черными оконными отверстиями, а на каменном островке стоит высокий деревянный крест в память о погибших здесь узниках.
Первая партия арестантов (около 100 человек) прибыла сюда в мае 1925 года. А всего через Соловецкие концлагеря и их филиалы на материке до 1939 года прошло более 100 тысяч каторжан. Огромное количество из них погибло...
Ступив на берег, я спросил первого встречного мужчину: «Скажите, пожалуйста, живут ли теперь в поселке Соловецком украинцы? Я из Киева и разыскиваю земляков...»
— Конечно, живут, но мало, потому что после развала Советского Союза из нашего поселка выехало на материк очень много людей. Вон видите тот домик неподалеку от берега, в нем живет ваш земляк Владимир Тупичко. Есть и другие украинцы — Александр Харченко, Ирина Прокопенко, майор милиции Леонид Кульбида... Все они выращивают помидоры, огурцы, картошку, лук и чеснок, потому что очень любят землю...
К Владимиру Тупичко я пошел вместе с моим новым знакомым Михаилом Тюшняковым — заядлым туристом из Екатеринбурга. Познакомился с ним на катере, когда плыли от Карельского берега на Соловки.
О себе Владимир Тупичко рассказал, что раньше работал на Донбассе в шахте. Жил в Горловке. А в 1984 году поехал на Соловки заготовлять летом морские водоросли — ламинарию. Эта работа очень понравилась: «Небо, море, солнце, ветер и свежий воздух! Как в раю...». Позже забрал на Соловки свою жену с дочерью и сыном. Планировали через несколько лет вернуться в Горловку, но после развала Союза стали закрываться шахты, рабочие оставались без работы.
Свой рассказ Владимир завершил такими словами: «И теперь в Украину я уже не вернусь никогда. Мои кости останутся на этой земле. Здесь, на Соловках, очень много закопано наших украинцев — и я тоже присоединяюсь к ним. Но добровольно...»
Угостив нас вкусной рыбой и крепким чаем с вареньем из лесных ягод, Владимир помог нам поселиться за малую плату в школу морских юнг.
До вечера было далеко, и мы с Михаилом Тюшняковым пошли вдвоем на экскурсию по поселку Соловецкому. Как и на других островах, где мне посчастливилось побывать в разные годы, здесь тоже местные люди жили без суматохи. Спешили только туристы, которых на острове Большой Соловецкий ежегодно бывает свыше 30 тысяч.
Маленький аэропорт, метеостанция, почта, больница, школа, лесхоз, дизельная электростанция, туристические комплексы и гостиницы, разные кафе с красивыми названиями: «Чайная бухта», «Кают-компания», «Причал»...
Фотографируя, обошли весь Свято-Преображенский монастырь или, как его еще называют, Соловецкий Кремль. За ним открылась замечательная панорама Святого озера с пресной водой. На идеально чистой и ровной поверхности, словно в зеркале, почти абсолютно симметрично отражались небо и птицы, церкви и соборы «Кремля», деревья, люди и козы... Фантастическая картина тишины и спокойствия в месте, где когда-то был ад для людей.
Утром, купив билеты, мы поплыли на катере с группой туристов на Большой Заяцкий остров. Когда-то здесь действовал штрафной изолятор для женщин. Наказание за нарушение лагерного режима — добыча морской капусты — было очень простым, но жестоким. Чтобы выполнить дневную норму, женщинам приходилось с утра до вечера барахтаться в холодной воде. После такой «командировки» почти каждая из них сначала тяжело болела, а потом — умирала. Так освобождались новые места для новых «врагов народа», которые после арестов стояли в длинной очереди на Соловки.
На Большом Заяцком острове до нынешних времен сохранились загадочные лабиринты — это выложенные еще до нашей эры из камней по определенной схеме концентрические спиралевидные круги диаметром до 25 метров. Для чего сооружали эти лабиринты древние люди, современные ученые так и не разгадали.
ЧЕРЕЗ ЖЕЛЕЗНЫЕ ВОРОТА — К ОСТРОВУ АНЗЕР. ВОСХОЖДЕНИЕ НА ГОЛГОФУ
На следующий день мы снова на катере, но плывем на остров Анзер. Когда проходили через пролив Северные Железные Ворота, то из-за очень сильного течения наш катер «буксовал», будто автомобиль на скользкой дороге.
От причала до подножия горы Голгофы шли пешком очень долго. Красота леса и озер — невероятная. Кукуют кукушки, очень много разных цветов. Когда поднимались на вершину горы Голгофы, где стоит церковь Распятия Господня, увидели березу с двумя ветвями, расположенными перпендикулярно по отношению к стволу. Это символичное дерево — живой крест для мертвых людей, погибших здесь.
На вершине горы Голгофы я рассыпал землю из Географического центра Украины, а затем поставил свечи в церкви за души тех, кто уже никогда не вернется домой.
СТУПЕНИ СМЕРТИ
Гора Секирная находится на Большом Соловецком острове. О ней бывший узник Соловецких лагерей Михаил Розанов писал: «Секирка — это венец системы угнетения, надругательства, террора и истребления... последняя перед расстрелом ступень...».
На вершине Секир-горы стоит храм Вознесения, который раньше был для мореплавателей еще и маяком с мощным фонарем на самой высокой точке, а в годы Большого террора большевики превратили его в штрафной изолятор.
Обреченных на смерть узников загоняли на ночь в холодную церковь и запирали двери. А утром тех, кто не замерз и остался в живых, конвоиры привязывали веревками за руки и ноги к колодам — и скатывали по крутым деревянным ступеням к выкопанным ямам...
Были на Соловках и такие методы уничтожения людей, как «на комарики» (людей раздевали, привязывали к деревьям, где их заедали комары), «людоедская камера» с голодными крысами, «питерский трамвай» (в помещение без окон с толстыми каменными стенами загоняли максимальное количество заключенных и закрывали дверь на замок; утром мертвые люди, задохнувшиеся без кислорода, стояли, «как живые»). Еще один вид пыток — «купание в Святом озере»: зимой раздетого верующего человека выводили на лед конвоиры в валенках и тулупах, обливали его из полыньи водой, приговаривая: «Если Бог есть на свете, то он поможет тебе выжить». А когда у человека от мороза начинали стекленеть глаза, мучители тушили о него окурки и насмехались: «Видишь, Бога нет, нет, нет...»
МУЗЕЙ «СОЛОВЕЦКИЕ ЛАГЕРЯ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ»
Я заходил в его залы несколько раз и выписывал лозунги и цитаты из разных документальных текстов. Вот некоторые из них:
«Здесь власть не советская, а соловецкая».
«Кто духом бодр и сердцем молод — в руки книгу, серп и молот!»
«Железной рукой загоним человечество в счастье!»
«Толстые бревна длиной 15 метров плавают в воде. Их нужно вытаскивать на берег и носить через кустарник на лесопильный завод... Ни багров, ни веревок нет. Заключенные входят в воду по горло (в сентябре на Соловках конец осени) и руками толкают скользкие бревна к берегу. Какая это пытка — тащить мокрое бревно, спотыкаясь о кочки, цепляясь за кустарники!»
«Мы валим толстые деревья, обрубаем сучья, распиливаем кряжи на более короткие, сносим их в кучи... Самое трудное — это носить. Кряжи в 2—3 метра длиной, толщиной в 20—30 см надо нести одному.
— Кубики, гады! Кубики! Давай, нажимай, контра! — кричит конвоир с заряженной в руках винтовкой».
«... В 4 часа утра раздаются свирепые крики: «Вставай! Живо!» От нар отрываются всклокоченные, грязные лесорубы. Многие не помнят, когда умывалась. Иные стонут от вчерашних побоев»...
Кроме заготовки леса, соловецкие узники осушали болота, заготовляли торф, прокладывали дороги, дробили камни, таскали валуны для фундаментов. Как писал А. Солженицын, «легче перечислить, чем заключенные никогда не занимались: изготовлением колбасы и кондитерских изделий...».
Все, что заложено в человеке самого ужасного и самого благородного, в полной мере проявлялось на Соловках.
В июне 1929 года Соловецкий лагерь посетил «буревестник революции» Максим Горький. Цель его визита — «разоблачить буржуазных клеветников, обвинявших советский строй в ужасах ЧК».
«Соловецкий лагерь особого назначения» — «Не Мертвый дом» Достоевского, потому что там учат жить, учат грамоте и труду... Мне кажется — вывод ясен: «Необходимы такие лагеря как Соловки!» — написал М. Горький в газете «Известия» в номере за 1 ноября 1929 года.
После изучения жизни политзаключенных на Соловках М. Горький оставил в «Книге отзывов» такие строки, опубликованные позже в журнале «Соловецкие острова»: «Я не в состоянии выразить мои впечатления в нескольких словах. Не хочется, да и стыдно было бы впасть в шаблонные похвалы изумительной энергии людей, которые, являясь зоркими и неутомимыми стражами революции, умеют вместе с этим, быть замечательно смелыми творцами культуры...»
Чем были продиктованы эти строки, написанные опытным, проницательным и бунтарским писателем? Страхом за свою жизнь, исследовательской близорукостью или твердой верой в справедливость советской системы?
Я думаю, что приведенные эти и другие его хвалебные строки об успешной «перековке» политзаключенных на Соловках продиктованы страхом и только страхом перед Системой, которую он вынужден был воспевать после приезда из Италии в СССР.
Кстати, для Максима Горького «перековка» тоже завершилась преждевременной смертью, которую ему по указанию сверху умело «организовали» те «зоркие и неутомимые стражи революции...»
МУЖЕСТВЕННОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ АКАДЕМИКА ЯВОРСКОГО
Заключенный из Украины Матвей Яворский, который был доктором истории, академиком и владел семью иностранными языками, написал протестное заявление в Центральную аттестационную комиссию ГУЛАГа НКВД:
«Я лично перековывать себя не стараюсь. Обоготворять «гениального, любимого вождя всех народов» не желаю. Да и вообще считаю для себя позором таким путем покупать себе волю, тем более, когда десятки тысяч украинской интеллигенции погибают в тюрьмах и лагерях... Когда сотни тысяч ограбленных украинских крестьян засевают Россию своими костями на каторжных стройках... Когда столько же погибает их у себя на Родине от голода... Я считаю, что при таком положении вещей на Украине для меня больше будет чести умереть вместе с ними в общей нашей каторжной жизни, чем стремиться на волю, чтобы жить в царстве не строящегося социализма, а всеобщего обмана, провокаций и произвола...»
В ответ на это бескомпромиссное заявление украинского ученого начальство Соловецких лагерей постановило: «Срок заключения продлить на пять лет».
Позже Матвея Яворского вывезут вместе с другими соловецкими заключенными на материк и расстреляют в урочище Сандармох. Но то его мужественное заявление стало для многих каторжан моральной опорой до конца жизни.
А опереться, как известно, можно только на то, что не гнется...
Из журналистского проекта «Украинцы за Уралом»
