Концепция изменений к законодательству Украины, касающаяся информационной сферы, или просто «закон о дезинформации», остается в центре внимания медийщиков. Неделю назад «День» уже писал об этой законодательной инициативе Министерства культуры, молодежи и спорта, но страсти вокруг спорного документа не утихают.
Сейчас обсуждение «антидезинформационного» законопроекта без преувеличения является главной темой для всего журналистского сообщества страны. Даже закон о медиа, который тоже не является безукоризненным, отошел на второй план — все внимание приковано к проекту закону «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины относительно обеспечения национальной информационной безопасности и права на доступ к достоверной информации», представленный общественности в виде сравнительной таблицы и Концепции.
Претензий к документу все больше и больше, аргументов в защиту, как и раньше, откровенно мало, и, честно говоря, достаточно трудно в таких условиях делать уже второй сбалансированный «разбор полетов». Но есть несколько моментов в концепции нового закона, которые действительно нуждаются в тщательном анализе.
Бывший заместитель министра информационной политики Дмитрий Золотухин, например, отмечает, что сама категория «дезинформации» — это компетенция спецслужб, а не журналистов.
«Если человек распространяет дезинформацию в ее классическом виде, журналистом он считаться не может».
Дмитрий Золотухин, бывший заместитель министра информационной политики.
Он абсолютно прав. Специальные информационные операции, в частности дезинформация — это сфера деятельности государственных органов безопасности, а не журналистика.
Но у нас почему-то — еще при предыдущей власти — огромный пласт работы по противодействию гибридным угрозам, в первую очередь внешним, оказался оставленным «на произвол судьбы». Точнее, ответственность за него в конечном итоге взяли на себя общественные организации, волонтеры или отдельные небезразличные граждане, а не государство. Речь идет, в частности, об инициативах «СтопФейк» или «Закрой глотку Кремлю».
Сейчас я слежу за гибридным противостоянием в Черногории вокруг нового закона о свободе вероисповедания и права религиозных общин. Черногорская власть переживает мощную атаку со стороны просербских и сербских сил внутри и за пределами государства. Так вот: абсолютно все опровержения фейковых сообщений делают там государственные органы или лично высокопоставленные должностные лица. Выражают претензии к работе телеканалов соседних стран тоже официальные институты, а не общественные активисты. И это понятно — защита национальной безопасности, в том числе в информационном пространстве, — это функция государства. Так должно быть — но у нас не так.
Активисты уже шестой год пытаются противодействовать российскому гибридному влиянию, в то время как участие государства ограничивается, фактически, запретом российских телеканалов и социальных сетей. Но эти мероприятия, как говорят, не «закрыли вопрос». Отключение «рашаТБ» привело к возникновению новой проблемы — теперь в Украине гибридная война действительно стала гражданской. Не иностранные, а наши собственные граждане являются проводниками кремлевской повестки дня. И что делает власть?..
Теоретически, новый закон о дезинформации должен был бы противодействовать попыткам манипулировать украинским обществом с помощью традиционных СМИ и новых медиа. Но для действительно эффективной борьбы с гибридными угрозами он должен был готовиться другими специалистами, по национальной безопасности, а ни Министерством культуры, молодежи и спорта, да и область применения у закона должна была быть другая.
Речь не идет о том, что спецслужбы должны были заниматься цензурой. Вовсе нет. Органы государственной безопасности должны были бы защитить украинское медийное пространство от гибридных атак, «стоя на дверях», как метко высказался медиаэксперт и бывший медиаменеджер Алексей Мустафин. Средства массовой информации и в целом медиаполе действительно должны быть защищены от использования их иностранными специальными службами для гибридных влияний на граждан, в частности и распространения дезинформации. Но защищать их нужно, не допуская этого влияния, а не борясь лишь с его последствиями.
Идея поставить уже «внутри» информпространства «надзирателя» — Уполномоченного по вопросам информации — выглядит несколько странной. То есть из-за того, что в нашем медиаполе творится «информационный беспорядок» (как говорит первый заместитель министра культуры, молодежи и спорта Анатолий Максимчук ), в это пространство вводится кое-кто, кто должен бороться с этим управляемым хаосом изнутри, причем достаточно-таки репрессивными методами. То есть системно Украина ничего не будет делать с гибридным влиянием, но уполномоченный государством представитель будет время от времени хватать за руку отдельных, по его мнению (!) «гибридных агентов»-дезинформаторов.
Работы, во-первых, будет много.
Во-вторых, борьба с последствиями вместо борьбы с причинами будет длиться без конца и края.
В-третих — каждый раз в таком случае мы будем слышать громкий крик со стороны международного медиасообщества и правозащитников.
В результате власть испортит свой имидж, а от дезинформации ни себя, ни людей не защитит.
Другая инициатива — присвоение индекса доверия распространителей массовой информации — это уже как раз попытка воспрепятствовать проникновению в медиапространство псевдоСМИ и псевдожурналистов. По своей цели она является достаточно разумной. Но проблема в том, что никакой уполномоченный, или даже весь МКМС не сможет обнаружить реального агента вражевких спецслужб. Это работа, снова-таки, органов государственной безопасности, а не информационщиков, даже на госслужбе, и тем более не медийщиков.
Можно, конечно, говорить о том, что вообще речь идет о соблюдении журналистских стандартов, а не о гибридных войнах. Но журналистскими стандартами должно заниматься журналистское сообщество — потому они и имеют такое название. Государство может следить и карать за нарушение законов.
Хотя, конечно, можно попробовать журналистские стандарты записать как закон. Не припоминаю, кстати, сделал ли кто-то в мире это. Знаю только, что в Википедии можно найти такую фразу «каждый журналист должен был иметь сертификат... чтобы иметь возможность работать по профессии».
Специально не отмечаю полную цитату, чтобы не разжигать вражду, но идея разделять журналистов на сорта действительно является очень контраверсионной. Впрочем, в новом законе она также присутствует — действительно, предлагается определять, какой журналист является настоящим, а какой нет.
«Профессиональным журналистом» будет только тот, кто станет членом Ассоциации профессиональных журналистов Украины (закон определяет вплоть до деталей, как она образуется и работает; разве это о саморегулировании?) и получит от Ассоциации пресс-карту. Все другие будут просто журналистами или «распространителями массовой информации» (новый термин)», — отметила на «Фейсбуке» исполнительный директор Украинского института медиа и коммуникаций Диана Дуцик. Эти категории медийщиков будут иметь разные права, в частности, во время исполнения журналистских обязанностей закон будет защищать лишь «профессиональных журналистов».
Можно понять, почему власть хочет урегулировать «беспорядок» в медиапространстве, в том числе и с помощью всевозможных ограничений. Но до сих пор я не увидела ни одного экспертного мнения, которое бы утверждало, что эти идеи — сортировка журналистов, «индексы доверия/недоверия», «уполномоченный»-«надзиратель» — действительно сработают и очистят отечественное информационное пространство от дезинформации, фейков, манипуляции...
Зато я уже вдоволь наслушалась о «медиаинквизиции», о «законах 16 января» и об оруэловском мире с «1984», а также услышала много «языка вражды» в адрес авторов законопроекта. Теперь лишь остается думать: это происходит потому, что «беспорядок» уже тотально захватил наше информационное пространство, или потому, что авторы закона о дезинформации просто не смогли продемонстрировать, как именно нужно бороться с этим нехорошим явлением на собственном примере?
