В январе этого года Freedom House обнародовал очередной рейтинг «Свобода в мире-2018», в котором отнес Украину к категории «частично свободных стран». В документе в негативном свете вспоминаются санкции, введеные украинской властью в отношении популярных российских социальных сетей и интернет-ресурсов, прекращения вещания некоторых российских медиа в Украине и запрета отдельным российским журналистам въезда в Украину.
Несколько дней назад директор представительства Freedom House в Украине Мэтью Шааф заявил: «Власть ограничила свободу слова в Украине якобы под предлогом национальной безопасности. Но это больше политические действия. Попытка усилить контроль в интернет-пространстве мы расцениваем как усиление цензуры».
С этой критикой можно было бы полностью согласиться — в мирное время. А как нужно действовать во время российской гибридной агрессии? Прежде всего защищать свободу слова? Закрывать глаза на то, что средства массовой информации страны агрессора превратились в инструменты пропаганды? Что люди с журналистскими удостоверениями стали «солдатами гибридной войны»? Что нужно делать — не защищаться, сдать свое информационное пространство гибридному агрессору и капитулировать?
Конечно, Украина должна сохранить свободу слова и свободные СМИ как демократические институты, что является залогом развития страны по европейским стандартам. Но если в процессе сохранения стандартов демократии мы потеряем страну?
Несмотря на то, что Украина уже пятый год подряд страдает от гибридной агрессии России, международное сообщество не выработало никаких рецептов, как правильно действовать, чтобы сочетать защиту демократических принципов и национальную безопасность. Давно уже понятно, что советы наподобие «повышайте качество журналистики и медиаграмотность населения» хорошо работают в условиях, когда необходимо обеспечить развитие демократии и укрепить демократические институты на длительную перспективу. Но когда информационная агрессия от замаскированных под журналистов — пропагандистов активно совершается здесь и сейчас, заниматься в это время лишь просвещением и внедрением журналистских стандартов мирного времени и никак не противодействовать агрессору, — это путь к поражению и, в конечном счете, разрушению всех демократических достижений — вместе со страной.
Много раз уже обращали внимание на то, что современные стандарты защиты свободы слова и правил работы медиа были выработаны в демократических странах уже после Второй мировой войны, когда ведущие западные страны уже не чувствовали прямой угрозы национальной безопасности. А вот во время войны даже в государствах с наиболее развитой демократией было жесткое регулирование высказываний отечественных медиа, и действовали серьезные ограничения на проникновение информации со стороны страны-агрессора.
На прошлогоднем форуме National Media Talk были обнародованы рекомендации медиаюристов относительно применения принципов свободы слова во время войны. Они кардинально отличаются от подходов Freedom Houseта других подобных учреждений и основываются на следующих основных постулатах:
Во время международного вооруженного конфликта основной целью сбора, хранения, распространения и использования информации субъектами страны агрессора на территории страны, подвергшейся агрессии, является нанесение вреда для получения преимущества в конфликте, а именно — деморализация граждан, деструкция гуманитарных ценностей, дезинформация населения и тому подобное.
На этих основаниях во время международного вооруженного конфликта субъекты страны агрессора лишаются права на свободу высказываний на территории страны, подвергшейся агрессии.
То есть, иными словами, сторона-агрессор не имеет права на свободу слова в стране, которую она атакует. Это — необходимая самозащита в условиях агрессии, к которой прибегали все западные демократические государства, когда они воевали.
Сколько ни игнорируй реальность, правда заключается в том, что информационная деятельность во время войны является частью военных действий, только другими методами. Соответственно, информационная политика в стране, подвергшейся нападению, является частью обороны. И не правом, а обязанностью государства является защита населения от вражеской агрессии, осуществляющейся, в том числе, и через средства массовой коммуникации, которые в военное время тоже «мобилизуются» агрессором и становятся орудиями для нападений.
Поиски правильного ответа на вопрос, как сочетать защиту демократических принципов свободы слова и обеспечить защиту страны во время войны, является задачей номер для международных правозащитников и медиаэкспертов. «Жить по-старому» нельзя было уже с момента аннексии Крыма и тем более после начала боевых действий на востоке Украины. Но не учитывать во время своих оценок факт гибридной агрессии России через четыре (!) года после начала конфликта совсем недопустимо.
Трудно понять, почему в международных организациях упорно игнорируют страшную действительность и не хотят анализировать реальное положение вещей и вырабатывать и предлагать действенные, адекватные решения. Эксперты и функционеры из разных правозащитных и журналистских структур считают целесообразным лишь постоянно ругать Украину за то, что она хочет выжить. То есть на вас напали, вы отобрали у нападающего его оружие, и здесь неожиданно появляется «независимый эксперт» и говорит: «А теперь верни ему нож, это его кухонная принадлежность и он имеет право ее и иметь, и применять».
Цели, которые декларируют международные организации, защищающие демократию и свободу слова, — абстрактно — очень красивые и позитивные. Но на фоне войны, которая продолжается и забирает жизни людей, деятельность, которая годами абстрагируется от реальности, прежде всего от наличия агрессора, приводит не к укреплению демократических институтов в Украине, а к росту недоверия к структурам, которые требуют жить и действовать, не обращая внимания на вооруженную агрессию, и даже к возникновению подозрения относительно истинных мотивов подобных советов.
